Точка покоя - Валерий Афанасьев

— Вы построили эту лабораторию? — уточнил Толик.

— Да, на деньги Трота. Я вложил в нее всю душу, но даже и не предполагал, что моя лаборатория однажды станет тюрьмой. Через три года после начала исследований я решил, что не буду больше ими заниматься, что зашел слишком далеко. Трот сначала уговаривал, рисовал радужные перспективы, но я отказался наотрез. Тогда он предложил мне отдохнуть неделю. Говорил, что надеется на то, что я передумаю. Через неделю я вернулся с твердым намерением забрать свои книги и покинуть это место. Решетка уже стояла. Трот сказал, она для того, чтобы в лабораторию не смогли проникнуть посторонние. Я зашел, Трот защелкнул замок и рассмеялся. Видели бы вы, как он смеялся. Он был совсем не похож на того человека, которого я знал. Должно быть, он всегда был таким, но мы не желаем замечать того, что нам не хочется видеть.

— И с той поры?..

— Да, долгие двенадцать лет я не покидал это помещение.

Толик потрясенно молчал. Что за чудовище был хозяин этого дома, если запер человека на долгие годы?

— Но зачем?

— Как зачем? Конечно, из-за моих исследований! Трот хотел с моей помощью добиться контроля над межмировыми переходами.

— Вы можете контролировать межмировые переходы? — Толик был безмерно удивлен.

— Нет, исследования оказались неэффективными. Самое большее, чего мне удалось добиться, — это ментальное ориентирование открывающихся переходов.

— Это как?

— Это возможность настраивать их на зоны, соответствующие определенной ментальной частоте.

Толик начал понимать. Олди Энц говорил о том, что контингент людей, попадающих в переходы, начал меняться; около десяти лет назад. Если сравнить это с тем, что говорит ученый-пленник…

— Так это ваших рук дело? — Анатолий был потрясен. — То, что творится в последние годы с межмировыми переходами, это из-за вас?

— Я не хотел, — съежился пленник. — Когда Трот понял, что мне не удастся получить полный контроль над переходами, он был разочарован. Около месяца он не показывался в лаборатории, а когда появился, приказал мне ориентировать переходы на частоту агрессии. Они должны были открываться поблизости от мест выплеска негативных эмоций.

— И вы согласились?

— Разумеется, нет. Тогда Трот перекрыл выход из башни, через который я мог улавливать ментальные волны иных миров. Он не навещал меня неделями, приставив ко мне бездумного немого слугу. Вы можете меня презирать, но год полного одиночества — это слишком сильное наказание. Я согласился.

— Да кто он такой, этот Трот?

— Я не знаю, кем он успел стать за эти годы, он не спешит делиться со мной своими достижениями. Двенадцать лет назад он был землевладетелем второй руки. Не удивлюсь, если он продвинулся. Думаю, сейчас он землевладетель первой руки, а то и в числе приближенных короля.

— Хочу вас порадовать, скоро вашему заключению придет конец. Хранитель О'Брилин и пятьдесят полевых стражников будут здесь, как только им удастся расчистить ход, — заверил Толик.

Но вместо радости на лице ученого проступила досада.

— Они меня не простят, — пробормотал ученый. — Я и сам себя не простил бы.

— Да уж, вы заставили префектуры изрядно побегать.

— Они меня не простят, — повторил узник. — Уж лучше так, чем дальше продолжать работать на Трота. Лишь бы не каторга, лучше уж смерть.

— Что вы так уж расстраиваетесь? — посочувствовал Анатолий. — Я уверен, к вам проявят снисхождение, вы же раскаялись.

— Снисхождение? О каком снисхождении здесь может идти речь? Как вы думаете, они не заставят меня продолжить свои исследования?

Толик рассмеялся:

— Это вряд ли, хранители в первую очередь заинтересованы в стабильности.

— А если сместить настройки в сторону доброжелательности?

Толик хотел было рассмеяться, но неожиданно замолчал и задумался. Столько лет в этот мир попадали худшие люди и лягушкоподобные существа. Не захотят ли хранители выровнять баланс и сместить этот процесс в противоположную сторону? Да нет, вряд ли. Если процесс вернется к естественному фону, уже будет хорошо. Но вдруг все-таки захотят? А если даже оставят эти попытки, то где гарантия того, что не найдется кто-то другой, кто попытается использовать этого ученого подобным образом?

— Скажите, а подобные эксперименты с переходами возможны только здесь?

— Да, только здесь. Нужны особые условия, я не знаю больше мест, которые бы им соответствовали. Эх, как бы я хотел повернуть все назад, вернуться на пятнадцать лет в прошлое и никогда не браться за это дело!

— А если я вас выведу отсюда?

— Вряд ли это возможно.

— И все-таки?

— Что тогда? Я постарался бы исчезнуть, затеряться. Чтобы прожить те немногие годы, что мне остались, в тишине и покое.

Проще всего было бы убить этого человека, поднять пистолет, взвести курки и… Проще? У Толика не поднялась бы рука. Этот несчастный виноват только в том, что оказался недостаточно стоек. Заслужил ли он наказания? Пожалуй. Но не смерти же. Если он и заслужил наказание, то получил его сполна. Двенадцать лет провести в этой темнице, большую часть времени находясь в одиночестве… Что может быть хуже?

Толик задумался, меряя шагами комнату.

— Я попытаюсь вывести вас наверх, — наконец сказал он. — Если сможете затеряться — ваше счастье. Префектуры будут искать вас упорно, я ничего скрывать не буду и расскажу хранителю все как есть.

— Вы это сделаете? — удивился ученый.

— По крайней мере, попробую.

— Но почему? Почему вы рискуете из-за меня?

— Не из-за вас. Я вам сочувствую, но не настолько. Что вы решили?

— Что мне решать? Долгие годы я мечтаю выбраться к свету. Хотя бы еще раз увидеть солнце.

— Что ж, попробуем.

Толик внимательно осмотрел замок. Это было массивное изделие, такое, пожалуй, и ломом не сломаешь. Да и нет под руками ничего, напоминающего лом.

— Отойдите в сторону, я буду стрелять, — предупредил Толик.

Картечь расплющилась или срикошетила, оставив на замке царапины. Пуля оставила вмятину, но и только. Замок по-прежнему запирал решетку.

Толик зарядил пистолет снова, но задумался. Так он только зря потратит заряды. Разобрав снаряженный заряд, он начал сыпать порох внутрь замка. Высыпав порох из трех зарядов, он отошел на два шага и прицелился.

— Надеюсь, с такого расстояния я не промажу, — пробормотал он.

Грохнул выстрел, за ним ухнул взрыв взорвавшегося пороха, кусок железа от корпуса замка пролетел совсем рядом с Толиком, заставив его запоздало пожалеть об отсутствии укрытия. Но повторного эксперимента с замком не потребовалось — крепление дужки не выдержало и сломалась.

— Что-то я изрядно нашумел, — сказал Толик, снова заряжая пистолет. — Давайте поспешим, на шум могут заглянуть незваные гости.

Ученый несколько минут смотрел с недоверием. Он до сих пор не мог поверить в свою удачу.

— Вы идете или нет? — поторопил его Толик.

— Да-да, я сейчас. — Бывший пленник заторопился, суетливо бегая по помещению. — Мои книги, я должен взять их с собой. Мои рабочие записи.

— Вы уверены, что они вам понадобятся? Они могут попасть не в те руки.

— Думаете? Да, вы совершенно правы.

Дневники и рабочие заметки ученого-пленника полетели в камин. Через минуту над ними взвилось веселое пламя, пожирая записи о проводимых ученым экспериментах.

— Да идете вы, наконец? — с нетерпением спросил Толик. — Взрыв могли услышать. Вот-вот могут появиться люди Трота, чтобы проверить, что здесь произошло.

— Здесь мало кто бывает, — запыхавшись, сказал бывший узник. — Трот не спешит посвящать своих людей в тайну этого подвала.

— Нам хватит и этих нескольких людей. Если они перекроют ход наверх, вам останется только одно — сдаться полевой страже.

— Нет-нет, давайте поспешим.

Они почти успели добежать до двери, ведущей наверх, когда она стала открываться. Толик отпрянул в сторону, отодвинув к стене и своего спутника.

Дверь открылась полностью, в ее проеме показался ствол мушкета. Это было единственное, что Толик видел из-за выступа стены. Пару секунд владелец мушкета прислушивался, затем стал осторожно спускаться по ступеням. Толик ухватился за ствол и что есть силы дернул его вниз. Грохнул выстрел, и человек, собирающийся спуститься в подвал, покатился вниз по ступенькам вслед за выпущенным им зарядом картечи.

Снизу послышались крики и проклятья — упавший был жив и относительно цел. Среди его криков информативными были лишь жалобы на поломанную ногу и призывы к помощнику:

— Лови их, Хус!

— Хус — это тот, кто меня кормил, — прокомментировал ученый. — Недалекий, неразговорчивый, но невероятно сильный тип.

Толик выглянул за дверь. Тот, кому предназначались призывы, стоял неподалеку. Был он не слишком высок, но чрезвычайно коренаст и имел мощные длинные руки. Вооружен был Хус дубиной. Видимо, ему не доверяли такое сложное оружие, как мушкет.