Наш общий друг. Часть 2 - Чарльз Диккенс

Они легко могли его слышать по его своеобразной походкѣ и по хрустѣнью мусора, на который онъ наступалъ.

— Онъ знаетъ наизусть всѣ мѣста, — бормоталъ со злостью Сайлесъ Веггъ, — и ему незачѣмъ открывать свой фонарь, чтобъ чортъ его побралъ!

Но почти въ тотъ же мигъ мистеръ Боффинъ пріоткрылъ фонарь и освѣтилъ ближайшую кучу.

— Это то мѣсто? — спросилъ шепотомъ Винасъ.

— Нѣтъ еще, но онъ подходитъ къ нему, — отвѣчалъ такимъ же шепотомъ Веггъ. — Теперь совсѣмъ близко… Вотъ, подошелъ! Я почти увѣренъ, что онъ идетъ освидѣтельствовать, все ли въ порядкѣ… Что это онъ держитъ въ рукѣ?

— Заступъ, — отвѣчалъ Винасъ. — И не забывайте: онъ умѣетъ управляться съ нимъ въ пятьдесятъ разъ лучше, чѣмъ мы съ вами.

— А что, какъ онъ заглянетъ туда и хватится пропажи? — шепнулъ мистеръ Веггъ. — Что мы тогда будемъ дѣлать, товарищъ?

— Посмотримъ сперва, что будетъ дѣлать онъ, — посовѣтовалъ на это Винасъ.

Совѣтъ благоразумный, ибо мистеръ Боффинъ опять закрылъ фонарь, и куча опять потемнѣла. Но черезъ нѣсколько секундъ снова блеснулъ свѣтъ фонаря, и они увидали его у второй кучи: онъ постепенно поднималъ фонарь, пока не поднялъ его на всю длину руки, какъ будто разсматривая, въ какомъ состояніи была поверхность кучи.

— А это то мѣсто? — освѣдомился Винасъ.

— Нѣтъ, — отвѣчалъ Веггъ, — онъ удаляется отъ него.

— Мнѣ кажется, онъ хочетъ удостовѣриться, не разрывали ли которой-нибудь кучи, — замѣтилъ Винасъ.

— Тсъ! — остановилъ его Веггъ. — Вотъ онъ отошелъ еще дальше… Теперь совсѣмъ далеко.

Это восклицаніе объяснялось тѣмъ, что мистеръ Боффинъ, еще разъ закрывъ и потомъ снова пріоткрывъ свой фонарь, оказался уже у подошвы третьей кучи.

— Смотрите, онъ взбирается наверхъ! — сказалъ Винасъ.

— Съ заступомъ и со всѣмъ! — сказалъ Веггъ.

Мелкой рысцой, какъ будто лежавшій на плечѣ у него заступъ подгонялъ его напоминаніемъ его прежнихъ занятій, мистеръ Боффинъ взошелъ по извилистой дорожкѣ на высокую насыпь, — ту самую, которую онъ описывалъ Сайлесу Веггу въ день ихъ перваго приступа къ «Разрушенію и упадку». Добравшись до вершины, онъ закрылъ фонарь. Пріятели крались за нимъ, согнувшись въ три погибели, чтобы на небѣ не могли вырисоваться силуэты ихъ фигуръ въ томъ случаѣ, если бы ему опять вздумалось открыть свой фонарь. Мистеръ Винасъ шелъ впереди, буксируя мистера Вегга, дабы имѣть возможность безотлагательно вытащить его строптивую ногу изъ всякой шахты, какую она могла бы вырыть для себя. Вдругъ они замѣтили, что золотой мусорщикъ остановился перевести духъ, и, разумѣется, они тоже остановились.

— Это его насыпь, — прошепталъ Веггъ, — какъ только могъ свободно вздохнуть. — Вотъ эта, третья съ краю.

— Да вѣдь онѣ всѣ его собственность, — отозвался Винасъ.

— Такъ, по крайней мѣрѣ, онъ думаетъ. Но эту кучу онъ называетъ своею, потому что она завѣщана ему прежде всѣхъ остальныхъ.

— Когда онъ опять откроетъ фонарь, вы нагнитесь пониже и держитесь поближе ко мнѣ,- сказалъ Винасъ, ни на минуту не спускавшій глазъ съ бывшей впереди темной фигуры.

Мистеръ Боффинъ снова двинулся въ путь, и они снова пошли за нимъ по пятамъ. Поднявшись на верхушку слѣдующей кучи, онъ лишь чуть-чуть пріоткрылъ свой фонарь и поставилъ его на землю. Тутъ въ мусорѣ былъ установленъ шестъ — голый, обтесанный съ одного боку, полусгнившій отъ непогоды; онъ здѣсь стоялъ уже много лѣтъ. Возлѣ него стоялъ теперь фонарь, освѣщая на нѣсколько футовъ нижнюю его часть да небольшой кусочекъ поверхности кучи и безъ всякой надобности отбрасывая въ воздухъ маленькую яркую полоску свѣта.

— Не можетъ быть, чтобъ онъ затѣялъ выкапывать шестъ, — шепнулъ Винасъ пріятелю въ то время, когда они, низко пригнувшись, сидѣли въ своей засадѣ.

— А можетъ быть, шестъ выдолбленъ внутри, и тамъ напихано чего-нибудь, — прошипѣлъ въ отвѣтъ мистеръ Веггъ.

Съ какою именуо цѣлью — неизвѣстно, но мистеръ Боффинъ несомнѣнно собирался копать. Онъ засучилъ рукава, поплевалъ на руки и приступилъ къ дѣлу съ ловкостью опытнаго землекопа, каковымъ онъ и былъ. Впрочемъ, относительно шеста у него, очевидно, не было никакихъ особенныхъ плановъ, кромѣ того, что онъ отмѣрилъ отъ шеста пространство земли на длину заступа прежде, чѣмъ началъ копать. Копать глубоко онъ, очевидно, тоже не намѣревался. Десятка хорошихъ ударовъ заступомъ оказалось достаточно, послѣ чего онъ прекратилъ работу, заглянулъ въ яму, наклонившись надъ ней, и вытащилъ изъ нея какой-то предметъ, очень похожій на бутылку, — изъ тѣхъ приземистыхъ, толстенькихъ, съ короткой шеей бутылокъ, въ какія, какъ говорятъ, голландцы закупориваютъ свою храбрость. Доставъ бутылку, онъ закрылъ фонарь, и они услышали въ темнотѣ, какъ онъ завалилъ яму. А такъ какъ это было дѣломъ нѣсколькихъ минутъ для его искусной руки, то они сочли за лучшее заблаговременно убраться во-свояси. Сообразуясь съ этимъ рѣшеніемъ, мистеръ Винасъ прошмыгнулъ мимо мистера Вегга и сталъ буксировать его внизъ. Однако спускъ не обошелся безъ кое-какихъ неудобствъ для послѣдняго джентльмена, ибо его строптивая нога на полпути застряла въ мусорѣ, и мистеръ Винасъ, за недостаткомъ времени, взялъ на себя смѣлость вытащить его за шиворотъ изъ этого затрудненія и проволочить всю остальную часть дороги въ лежачемъ положеніи на спинѣ, причемъ голова его исчезла въ фалдахъ его верхней одежды, а деревяшка тащилась въ хвостѣ, какъ тормазъ. Мистеръ Веггъ былъ до того ошеломленъ такимъ путешествіемъ, что, установившись, наконецъ, на ровной почвѣ своими умственными способностями вверхъ, онъ совершенно не могъ оріентироваться въ своемъ географическомъ положеніи и не отдавалъ себѣ ни малѣйшаго отчета въ томъ, гдѣ находилась его резиденція, пока мистеръ Винасъ не впихнулъ его въ дверь. И даже тутъ онъ все повертывался на оси, слабо озираясь кругомъ, пока мистеръ Винасъ не вооружился жесткой щеткой и не возвратилъ ему память, стирая съ него пыль.

Мистеръ Боффинъ не спѣшилъ возвращаться, такъ что процессъ стиранья пыли окончательно завершился и мистеръ Винасъ успѣлъ отдохнуть къ тому времени, когда онъ показался въ дверяхъ. Не могло быть никакихъ сомнѣній въ томъ, что бутылка находилась гдѣ-нибудь при немъ, но гдѣ именно — невозможно было сказать. На немъ былъ длинный, толстаго сукна сюртукъ, застегнутый на всѣ пуговицы, и бутылка могла скрываться въ любомъ изъ полудюжины кармановъ этого сюртука.

— Что съ вами, Веггъ? — спросилъ мистеръ Боффинъ. — Вы побѣлѣли, какъ свѣча.

Мистеръ Веггъ отвѣчалъ съ буквальною точностью, что онъ чувствуетъ, что его какъ будто перевернуло.

— Желчь, — рѣшилъ мистеръ Боффинъ, задувая фонарь и запихивая его на прежнее мѣсто въ боковой карманъ. — Вы вѣрно страдаете припадками печени, Веггъ?

Веггъ опять объяснилъ, строго согласуясь съ истиной, что, насколько онъ помнитъ, у него никогда еще не бывало подобнаго ощущенія въ головѣ въ такой степени.

— Вы завтра полѣчитесь, чтобъ быть здоровымъ къ слѣдующему вечеру, — посовѣтовалъ мистеръ Боффинъ. — А кстати, Веггъ: знаете, вѣдь этотъ дворъ скоро лишится кое-чего.

— Лишится, сэръ?..

— Лишится своихъ мусорныхъ кучъ.

Компаньоны по братскому предпріятію сдѣлали при этомъ такое явное усиліе не взглянуть другъ на друга, что лучше бы они ужъ откровенно переглянулись, вытаращивъ глаза во всю ихъ ширину.

— Вы, значитъ, разстаетесь съ ними, мистеръ Боффинъ? — спросилъ Сайлесъ.

— Да, онѣ уходятъ отъ меня. Моя собственная, можно сказать, уже почти ушла.

— Вы говорите о той, что поменьше? О той, что съ шестомъ на верхушкѣ, сэръ?

— Да, — отвѣчалъ мистеръ Боффинъ задумчиво, почесывая за ухомъ по своей всегдашней манерѣ, въ которой былъ теперь новый оттѣнокъ — лукавства. — Да, о той самой. Она уже выручила деньгу. Завтра ее будутъ свозить.

— Вы, стало быть, ходили прощаться съ вашимъ старымъ другомъ, сэръ? — спросилъ Сайлесъ шутливо.

— И не думалъ. Какого чорта это вамъ пришло въ голову?

Мистеръ Боффинъ сказалъ это такъ неожиданно и такъ грубо, что Веггъ, который давно уже подбирался къ его фалдамъ и готовилъ руки въ экспедицію для изслѣдованія мѣстонахожденія таинственной бутылки, поспѣшно попятился шага на три.

— Прошу прощенья, сэръ, — пробормоталъ онъ смиренно. — Я не хотѣлъ васъ обидѣть.

Мистеръ Боффинъ посмотрѣлъ на него, какъ смотритъ собака на другую собаку, когда та хочетъ вырвать у нея кость, и зарычалъ на него почти какъ собака.

— Покойной ночи, — сказалъ онъ послѣ нѣсколькихъ секундъ угрюмаго молчанія, закинувъ за спину руки и подозрительно оглядывая его. — Я ухожу… Нѣтъ, нѣтъ, не провожайте. Я знаю дорогу, и мнѣ не нужно свѣтить.

Природная алчность, вечернія легенды о скупцахъ и возбуждающее дѣйствіе всего имъ видѣннаго въ этотъ вечеръ (а можетъ быть, отчасти и просто разбурлившаяся при спускѣ съ мусорной кучи злокачественная кровь) до такой степени обострили ненасытный аппетитъ Сайлеса Вегга, что какъ только затворилась дверь, онъ кинулся къ ней и потащилъ за собой своего друга.