Вендетта по-русски - Сергей Гайдуков

Я вспомнил удивленное выражение лица Филина, когда он смотрел на меня, одновременно целясь… Целясь достаточно долго, чтобы не промахнуться, но он промахнулся. Это было действительно странно.

— Вот это я и называю кашей, — сказал Гарик. — Он ушел, но теперь-то он будет вынужден залечь на дно или на время свалить из города. Его едва не сцапали, ему показали, что знают его тайник… Он должен напугаться! — решительно рявкнул Гарик, выдержал паузу и спросил меня не столь безапелляционным тоном:

— Как думаешь, он испугался?

— Черта с два, — сказал я. — Но, между прочим, я звоню вовсе не из-за Филина. А время идет, и денежки идут…

— Так ведь твои денежки, не мои, — проницательно заметил Гарик. — Так что ты хотел?

— Узнай через налоговую инспекцию, каково было финансовое положение частного предпринимателя Булгарина Олега Петровича в прошлом и позапрошлом годах. Каковы были его источники дохода и все такое прочее…

— Записано, — ответил Гарик. — Это все?

— Второй вопрос посложнее. У тебя нет такого знакомого в Москве, который мог бы мне помочь, если что?

— Ты имеешь в виду — знакомый, который работает в милиции? — уточнил Гарик.

— Да, только не в ГАИ и не участковым. Что-нибудь более серьезное.

— Надо подумать, — сказал Гарик. — А что, уже нажил проблемы? Ты же всего сутки как в Москве…

— Это не проблемы, это симптом. На который надо отреагировать, пока он не стал проблемой. Например, один тип вчера пытался за мной следить. У него это неважно получилось, но на будущее…

— Я понял. Запиши телефон. Это племянник моего шефа. Он кабинетный работник в московском ГУВД, но связей у него — дай Бог каждому. Я ему позвоню сегодня и предупрежу насчет тебя. Чтобы знал, с кем имеет дело.

— Не рассказывай слишком много, — посоветовал я.

— Само собой, — сказал Гарик. — Зачем же пугать человека?

До пяти часов я мучил себя газетным жизнеописанием Валерия Анатольевича Абрамова, а в пять отложил похудевшую кипу листов и вновь обратился к телефонному аппарату. В булгаринском офисе мне вежливо сказали, что Олег Петрович отъехал по делам, когда подъедет неизвестно, а на мой счет никаких указаний оставлено не было.

— Он хотел встретиться со мной в клубе, — возмущенно заявил я. — Я уже сижу в смокинге, осталось только шнурки на ботинках завязать. Где ваш босс?

— На то он и босс, — ответили мне. — Значит, сам себе хозяин. Хочет — встречается в клубе, а не хочет — не встречается. Позвоните завтра.

— Ну и скотина же ваш босс, — в сердцах заметил я. Придется ужинать за свой счет и отнюдь не изысканными рыбными блюдами, а тем, что предложат гостиничные кулинары. Потом я тоскливо смотрел из окна на многоцветие вечерних огней, из-за которых город напоминал большой аттракцион. В гостиничном вестибюле я купил несколько свежих газет, чтобы разнообразить свое чтение. В одну из них был вложен рекламный проспект, описывающий тысячу и один способ весело и забавно провести время в ночной Москве. Огни мигали, аттракцион работал всю ночь напролет, на Большой Ордынке открылся новый ресторан итальянской кухни с тридцатипроцентными скидками на всю первую неделю работы, клуб «Доллс» предлагал первоклассный стриптиз, а клуб «Утопия» гарантировал просто «полный отрыв»…

Стекло, отделявшее меня от мира развлечений, было на удивление холодным. Ну да, осень. Отопление еще не включено. Здесь так неуютно. Но я знал, что и снаружи, при всем тамошнем многоцветии, ничуть не лучше. То же одиночество и грусть, разве что получше замаскированные. Их можно забивать стимуляторами, но, как старые верные друзья, они всегда возвращаются, как только человек остается один…

В ту ночь я остался в гостиничном номере. Листать страницы прошлой жизни чужих людей. Читать об их беспроблемном существовании, видеть их беззаботные улыбки на фотографиях — и при этом знать, что все это лишь обманчивое поверхностное впечатление. Что-то случилось, это «что-то» должно было как-то отразиться на страницах старых газет, я изучал их и не находил.

Я не находил случившегося. Но я должен был его найти. Я не успокоюсь, пока не найду. В этом заключается моя болезнь.

Прочитав последнюю страницу абрамовского досье, я тяжело вздохнул, потянулся до хруста в позвонках, посмотрел на часы: половина второго ночи.

Нормально. А потом я начал читать все сначала.

Как будто успел вовремя спрыгнуть с поезда, стремительно несущегося к разрушенному мосту — проснуться посреди тягостного кошмарного сна. Поставить босые ноги на пол, оглядеться по сторонам и убедиться, что это — реальность, а не то, что виделось минуту назад и отчего спина до сих пор покрыта липким потом. Тихо сказать: «Слава Богу…»

В ванной комнате, покрывая щеки пеной для бритья, я попытался вспомнить свой сон, который был тем более кошмарен, что имел достаточно связный и длинный сюжет, но мои попытки не увенчались успехом. В голове засела лишь последняя сцена, похожая на ту, что приснилась мне как-то в бывшем Доме колхозника: странные фигуры окружают мою постель и тянут руки к моему горлу… Собственно, сон, вероятно, содержал объяснение, кто это такие и чего им от меня надо, но эти эпизоды растворились у меня в мозгу в первые секунды после пробуждения, как растворяется кусок рафинада, на который плеснули воды.

Впрочем и финала было достаточно, чтобы хорошенько перепугаться.

Перепугаться и совсем забыть про смятый листок бумаги, на котором я наспех записал кое-какие свои мысли по поводу Валерия Абрамова. Эти мысли посетили меня около трех часов ночи, после долгого и отупляющего изучения абрамовского досье. К этому времени глаза у меня слипались, буквы выходили кривые, а записывать собственные мысли я надумал потому, что боялся забыть их. Слишком уж вялым я был в три часа ночи, слишком усталым, чтобы доверять своей памяти. Теперь задача заключалась в расшифровке тех каракулей, которые сам же я и изобразил. Но это позже. Хотя куда уж позже, начало второго на часах. За окном прекрасный вид на озабоченную Москву — потоки автомобилей, дымящие трубы, спешащие люди. Мой персональный кайф в том, что я неторопливо чищу зубы. Однако затем происходит то, что часто случается с кайфом из-за несовершенства мира: его ломают.

Зазвонил телефон, и под аккомпанемент длинных, настойчивых трелей я наскоро выплюнул изо рта зубную пасту, вытер губы полотенцем и метнулся в комнату. Это был Гарик, и я подумал, что он звонит по поводу финансового прошлого Олега Булгарина. Ошибка.

— Ты ничего более умного не мог изобрести? — раздраженно спросил Гарик.

Я не понял вопроса и немедленно сообщил об этом в трубку.

— Вы еще через спутник перезванивайтесь! — продолжал возмущаться Гарик.

— Опять не понимаешь? Объясняю: сегодня с утра на твою квартиру звонит какая-то дама и домогается тебя со страшной силой. Буквально с девяти утра и дальше каждые пятнадцать минут. Мои ребята ей сначала говорили, что ты вышел, придешь попозже и так далее… А она не унимается. Оставила свой телефон. Чтоб ты ей позвонил. Номер, черт побери, московский! Понял? Она звонит тебе на квартиру, ребята звонят мне, а я звоню тебе. Не проще вам было связаться напрямую, раз вы сидите в одном городе? А может, вы там через стенку?

— Все еще лучше — мы в одной постели, — обрадовал я Гарика. — Что за дама? Диктуй номер. — Гарик продиктовал, и я осведомился насчет финансов Булгарина. — Узнал что-нибудь?

— Сейчас! Разбежался! Ты все время думаешь, что наша контора существует только лишь для того, чтобы выполнять твои мелкие поручения! — возмутился Гарик. — У нас и своей работы хватает. Тем более стыдно что-то требовать от меня, инвалида борьбы с преступностью…

— Это намек, что я должен поинтересоваться твоим здоровьем?

— Это намек, что нужно быть поскромнее. Позвони ближе к вечеру. Между прочим, я позвонил тому человеку в Москву…

— Какому человеку? — не сообразил спросонья я.

— Который тебе был нужен! Человек в штабе московского ГУВД! Племянник моего шефа! Вспомнил, дубина?

— Так, значит, можно пользоваться племянником твоего шефа? — уточнил я.

— Он получил соответствующие инструкции? — Гарик в ответ произнес несколько неприличных слов, и я воспринял это как знак согласия. Я тут же набрал номер человека в московском ГУВД, представился и попросил выяснить кое-какие вопросы согласно моему корявому списку, составленному в три часа ночи.

— Да вы с ума сошли! — был ответ. — Это же все не по моей части. Это даже не по части нашего министерства…

— Мне сказали, что у вас большие связи, — парировал я. — Разве не так?

— Допустим, — сказал мой собеседник, — но есть же разумные пределы. Вы просите большего. Да и времени на это уйдет масса… Давайте сделаем так: выберите из ваших вопросов какой-нибудь один, кажущийся вам наиболее важным.