Дело об убийстве Распутина - Рина Хаустова

Похоже, что именно сильный характер «столпа семейства» Владимировичей сыграл несчастливую для семейства Владимировичей роль в событиях предреволюционных дней. Во всяком случае, ни одна группа заговорщиков ни разу не назвала сынов великой княгини в числе своих кандидатов ни на регентство, ни на престол.

Рассказывает Александр Спиридович, начальник дворцовой охраны:

«…с осени либеральная оппозиция перешла в открытое наступление… на конспиративных собраниях все чаще говорили о низвержении государя и передачи трона наследнику. Думали назначить регента, которым мог быть великий князь Михаил Александрович, либо великий князь Николай Николаевич… и великий князь Кирилл Владимирович. Говорили, что первых двух выдвигала общественность, а последнего рекомендовала Мария Павловна»…

По всей вероятности, осознание своих прав на престол Романовых, с одной стороны, и нежелание «общественных сил» видеть на престоле одного из «Владимировичей» — с другой, послужило причиной неприятного эпизода, разыгравшегося в первые дни Февральской революции, еще до отречения императора Николая Второго от престола.

Из письма императрицы Александры Федоровны к мужу:

2 марта 1917 года.

«Кирилл ошалел, я думаю. Он ходил к Думе и Экипажем, и стоит за них.»

Из интервью, данного великим князем Кириллом, «Биржевым новостям»:

«…разве я скрыл от народа свои глубокие верования, разве я пошел против народа? Вместе с любимым мною Гвардейским экипажем я пошел в Государственную думу, этот храм народный, с падением старого режима удастся наконец вздохнуть свободно! Впереди я вижу лишь сияющие звезды народного счастья».

Рассказывает генерал Епанчин:

«…В тот день, когда в Думу прибыл великий князь Кирилл Владимирович, мой друг по полку, Стахович, был дежурным при председателе Думы и находился в приемной Родзянко. Когда великий князь вошел в приемную, Стахович пошел к нему навстречу и… тотчас доложил Родзянко. Родзянко попросил великого князя войти в кабинет. Затем прошло не более двухтрех минут, как дверь открылась… и Родзянко, так сказать, стал выдвигать из кабинета великого князя Кирилла Владимировича, упрашивая его удалиться… на что великий князь просил Родзянко выслушать его, а Родзянко продолжал упрашивать уйти… Великий князь Кирилл Владимирович приказал роте Гвардейского экипажа, охранявшей Александровский дворец, в котором жила императрица Александра Федоровна со всеми детьми, вернуться в Петербург. Все матросы ушли, а офицеры остались на своем посту. В это время все царские дети были больны, а в Царском взбунтовались гарнизон и чернь. И вот командир Гвардейского экипажа, двоюродный брат государя, лишил царскую семью охраны в такой ужасающей обстановке. Вот уж, действительно, можно сказать, не ведал, что творил»

Кирилл Владимирович, его мать и братья оказались в числе тех немногих Романовых, кому удалось спастись от рук большевиков. В эмиграции, за год до смерти своей матери, великой княгини Марии Павловны, Кирилл Владимирович возложил на себя титул «блюстителя Русского императорского престола». Через два года, в 1924 году, он объявил себя русским императором.

41

Великий князь Дмитрий Павлович выставлял свою кандидатуру на Русский престол в эмиграции. Это было в Париже, в начале двадцатых годов.

Оборванные и бедные русские эмигранты собирались на монархические сходки в душных и прокуренных залах веселого города, зачитывали пространные цитаты из Основного закона уже несуществующей империи и чуть ли не до рассвета обсуждали права и достоинства трех великих князей. Имена всех трех претендентов не содержали никаких неожиданностей.

Великий князь Кирилл Владимирович, великий князь Николай Николаевич и… великий князь Дмитрий Павлович!

Так, Дмитрий Павлович, заявив о своих правах на престол, подтверждал то, что считал себя в своем праве, и мысль о престоле давно владела помыслами Дмитрия Павловича Романова, внука царя-освободителя.

Рассказывает Александр Спиридович, русский эмигрант, бывший начальник дворцовой охраны:

«…1916 год. Время было ужасное, недаром один из убийц Распутина серьезно говорил после убийства о возможности возведения его на царский престол»…

42

Рассказывает Василий Маклаков, кадет, член Прогрессивного блока:

«В начале ноября 1916 года ко мне обратился князь Юсупов… с просьбой его принять. В назначенный час он приехал. Юсупов приехал ко мне в те дни, когда дело Думы, поставившее своей задачей удалить из правительства Штюрмера и Протопопова, казалось выигранным. Юсупов начал приблизительно так: что лично он глубоко сочувствует и поддерживает наши усилия по критике правительства и верит, что мы и наши друзья желаем блага России. Но мы, по словам князя, идем ложным путем, потому, что не знаем главного — какую роль во внутренней политике страны играет Распутин… Юсупов принялся уверять меня, что именно он, Распутин, играет ключевую роль во внутренней политике России. Государь до такой степени верит и находится под влиянием Распутина и лично сам, и через императрицу, что если бы произошло народное восстание, народ шел на Царское Село и войска бы разбежались и перешли на сторону восставших и требовали бы отставки того или иного министра, а с государем бы остался один Распутин, говорил бы ему «не бойся», то государь бы не уступил. Затем Юсупов еще раз повторил, что все наши попытки изменить политику помимо Распутина в корне ложны, и что у нас, членов Прогрессивного блока, есть только два выбора — либо приобрести Распутина, либо его убить… «Иного выхода у вас нет!», — сказал Юсупов.

На это я, помню, ответил ему несколькими банальными фразами, что дело, очевидно, не в Распутине, а в режиме… Что если убьют или уберут Распутина, то появится кто-нибудь еще… но на это Юсупов с большой живостью возразил, сказав, что я не могу об этом судить, поскольку не занимаюсь оккультизмом, а он занимается, и давно, и поэтому может полностью заверить — такие люди, как Распутин, с такой магнетической силой появляются раз в столетия… Сила его такова, что он, Юсупов, своими глазами видел, как государь когда императрица шла от Распутина требовать от него чего-нибудь, прятался от нее, поскольку знал, что не в силах будет отказать. Юсупов добавил, что эта мистическая сила сейчас в полном развитии… поэтому устранение Распутина будет иметь хорошие последствия. Если Распутин будет убит, императрицу придется через несколько же дней посадить в дом для душевнобольных, поскольку ее душевная жизнь поддерживается только Распутиным. А если императрица будет сидеть в больнице и не сможет влиять на государя, то он по своему характеру будет очень недурным конституционным государем. Потом Юсупов привел множество доказательств, что сила Распутина действительно сверхъестественная, и напоследок категорически заявил, что он твердо решил, что Распутина необходимо убить. Я в виде последних возражений указал князю на опасность, которой князь лично подвергнется, если предпримет покушение на царского друга. Юсупов с некоторым недоумением ответил, что и не предполагает сделать это убийство сам. Юсупов сказал мне, что если бы он, почти член императорской фамилии, это сделал, то это, в сущности, уже революция, он указал мне, что революционеры, которые не раз жертвовали собой для убийства министров, должны понимать, что ни один министр не причинил России столько вреда, сколько Распутин. Я, в свою очередь, указал ему, что революционеры — враги самого режима… и Распутин оказывает революционерам несравненную услугу, и никто из них не тронет того, кто своей скандальной славой пошатнул в России обаяние монархии. Тогда Юсупов сказал, что если на это не пойдут идейные революционеры, то, может быть, можно было бы найти людей, которые сделают это за деньги… Я указал ему, что это было бы величайшей неосторожностью и что я могу дать ему один совет — никогда об этом ни с кем не говорить, он, может быть, найдет человека, который согласится сделать это за деньги, но такой человек скоро поймет, что ему выгоднее шантажировать Юсупова, чем убивать Распутина… На этом у нас довольно скоро разговор кончился. Таким образом, мотивируя необходимость убить Распутина, Юсупов ничего не говорил про связь Распутина с немцами… Когда Юсупов уходил, я сказал ему, что поддерживаю свой совет не обращаться к людям, которые бы стали делать это из корысти, но что если он еще хочет когда-либо поговорить на эту тему, я к его услугам».

43

Рассказывает Василий Маклаков, адвокат, кадет, член Прогрессивного блока: