Дело чести - Лев Пучков

— А если не менингит — так, может быть, еще хуже, — не сдавался я, пытаясь задеть наиболее чувствительные струнки девичьей души. — Надует голову — потом твое прекрасное личико покроется огромными чирьями! Такими гно-о-о-ойными, струффф-о-о-о-озными, они будут лопаться, а гной будет сочиться, сочиться, стекать по подбородку, а на него будут мухи садиться — такие зеленые, противные… Брр!!!

— Сабсэм плахой, — неожиданно резюмировала Лейла. — Какой муха? Зима стаит — пасматры, донки! Насикомий вэсь сыпит! А ну — рука покажи!

— Чего? — удивился я. — Зачем тебе моя рука?

— Левий уже зажил — я знаю, — сообщила Лейла. — Правий застрилю — чтобы нэ балтал что нэ надо. Будищ тагда тиха сидет. Ну! — она увесисто ткнула в заднюю стенку стволом и предложила компромисс:

— Или ехай — нэ балтай!

Чертыхнувщись, я завел двигатель и тронул машину с места..

Судьба-зебра продолжала издеваться надо мной: черная полоса никак не желала заканчиваться. Если мне когда-нибудь повезет вновь оказаться в кругу своих соратников на этом свете, они, узнав об этой истории, будут долго потешаться над пикантностью ситуации: супербоец и мастер организации спецопераций, оказавшись в горах один на один с чеченской девчонкой, дал себя объегорить как распоследний олигофрен и не удосужился освободиться. Ну чем не сюжет для комедии в стиле «Один дома»?! Нет, не буду я об этом рассказывать — не дождетесь…

Где-то через час с небольшим мы заехали в село и остановились у ворот дома Рустема — сюда меня привозили, когда отловили в горах во время неудачного бегства с пастбища.

Я посигналил. Через несколько секунд из калитки выглянул бородач с автоматом и страшно удивился, обнаружив меня одного в кабине — не узнал. Этот тип присутствовал при моей поимке полтора месяца назад, но тогда я не имел буйной шевелюры и кудлатой бороды — в процессе лечебы Хашмукаевы меня неоднократно тотально брили, накладывая швы на изодранный череп. Лейла что-то крикнула, присмотревшись повнимательнее, бородач увидел ее, изумленно охнул и торопливо распахнул ворота.

— Ну вот — приехали, — пробормотал я, заезжая во двор. — Изменение социального статуса временно отменяется…

Через пять минут в просторной кухне дома Гушмазукаевых состоялось импровизированное слушание по делу о внутриро-довом конфликте. Да-да, не удивляйтесь: старший зять Султана как раз и есть тот самый Рустем Гушмазукаев, банда которого контролирует данный участок ЗОНЫ — вплоть до границы с казачьими землями и территорией Рашида Ясно Солнышко, с коим Рустем поссорился некоторое время назад, и не без помощи моей команды. В прошлый раз, когда меня отловили во время неудачного бегства, я не успел как следует рассмотреть легендарного главаря банды — его джигиты меня маленько били, как-то не до рассматривании было. А сейчас рассмотрел: вполне даже симпатичный мужчина лет тридцати, высокий, плечистый, с красиво вьющимися волосами, здоровой кожей лица и ясными глазами. Чем-то даже на Сильвестра Сталлоне похож — этакий чеченский Рембо местного засола. И руки — холеные узкие кисти с нервными пальцами, более характерными для художника, нежели для убийцы. Впору было прослезиться от умиления: этак я скоро перезнакомлюсь со всеми теми товарищами, имена которых до недавнего времени в моей жизнедеятельности фигурировали лишь как абстрактные объекты косвенного влияния.

— Этого тоже убрать? — поинтересовался Рустем, показывая мне на дверь. Я с готовностью встал с пола и направился было к выходу, волоча цепь. Лейла заявила, что будет говорить только лично с хозяином дома, без посторонних, потому Рустем терпеливо ждал, пока встревоженно причитающие женщины производили в страшной спешке необходимые процедуры антипростудного характера, затем удалил их прочь. Теперь моя охранница сидела закутанная в пуховый платок, грела ноги в тазике с горчицей и, обжигаясь, дула из литровой кружки чай с малиной — для пущего эффекта Рустем капнул туда три ложки домашнего коньяка.

— Нет, не надо, — сказала Лейла. — Пусть он останется — он нужен.

— Стой — сядь там, — распорядился Рустем, указав в угол рядом с печкой, и спросил у Лейлы:

— Он по-нашему понимает?

— Он по-английски понимает, — сообщила Лейла. — Наверно, шпион. Агент спецслужб. Но по-нашему, по-моему, не понимает. За два месяца я что-то не заметила.

— А что ж мне Султан раньше не сказал? — настороженно прищурился Рустем. — Я бы его попытал, потом выкуп бы содрал — за агентов знаешь какой выкуп дают?! Если б я знал, когда его ловил! И чего вы мне не сказали?

— А ты не спрашивал, — резонно заметила Лейла. — Ты же постоянно весь в делах — тебе как-то не до этого было.

— Ладно, — угрюмо проворчал Рустем. — Султан и Беслан… они мертвы?

— Откуда ты знаешь? — встрепенулась Лейла. — Я тебе ни о чем не говорила.

— И говорить не надо, — Рустем тяжело вздохнул и потащил сигарету из пачки, лежавшей на столе. — Если ваши мужики были бы живы, неужто они бы допустили, чтобы девчонка на ночь глядя потащилась в долину с этим придурком? Что у вас там произошло?

— Беслан ударил отца скребком, — с каким-то странным безразличием сообщила Лейла — взгляд ее огромных глаз не отражал совершенно никаких эмоций. — Потом… потом отец застрелил Беслана из карабина. Они оба мертвы — ты правильно догадался.

— Занятная история, — потерянно пробормотал Рустем, поперхнувшись сигаретным дымом. — Тьфу, зараза… Гхм-кхм… Чего не поделили?

— Айгуль, — коротко сказала Лейла. — Отец спал с ней… Беслан не мог ребенка сделать. Они поссорились — ну и вот…

— Так… так-так… — Рустем озабоченно почесал переносицу и воровато оглянулся — словно боялся, что кто-то может подслушать их разговор. — Ты это… Ты Халиде сказала? — Хозяин дома имел в виду свою жену — старшую сестру Лейлы.

— Когда? — удивилась Лейла. — Ты же тут был — слышал, о чем мы говорили.

— И о чем вы говорили? — растерянно поинтересовался Рустем — вид у него был вполне затравленный. Нет, Беслана с Султаном ему наверняка не жаль — он бы рад вообще о них не вспоминать. Небогатые и не имеющие высокого положения родственники жены — только лишняя обуза для такого уважаемого человека, как Рустем Гушмазукаев. Но теперь вся долина будет пальцем показывать: вот он, славный витязь Рустем, тесть которого трахал жену своего сына, а потом пристрелил отпрыска после того, как ущемленный в правах муж звезданул папку по черепу железякой! Позор на всю Ичкерию! После такого хоть из дому не выходи… — Э-э-э… Так о чем вы говорили?

— О том, что я страшно простудилась и теперь наверняка заболею, — отчеканила Лейла, глядя на зятя с плохо скрытым презрением. — Слушай — твоим именем всю долину пугают! Ты чего так расстроился? Дай команду — и никто тебе в глаза смотреть не будет минимум недели две, а потом все как-нибудь утрясется…

Рустем сгорбился над столом и потащил из пачки вторую сигарету, печально глядя в сторону. Он даже не обратил внимания на подначку вредной свояченицы: придавило мужика — дальше некуда.

— Да не переживай ты — позора не будет, — успокоила зятя Лейла. — Отец сказал, как сделать, чтобы все нормально было. Ты же знаешь — мой отец хоть и со странностями, но очень мудрый… был. Так что твоя честь не пострадает, не волнуйся!

— Да я не волнуюсь, — смутился Рустем. — Не волнуюсь я… Просто так получилось… такое горе… Я вас не брошу — ты же знаешь! Я помогу…

— Спасибо, — серьезно поблагодарила Лейла. — Тогда собирайся — поедем на пастбище. Мать с Айгуль там одни — надо помочь действительно. Отца с Бесланом надо в долину спустить. Собирайся — поедем прямо сейчас.

— Ну, это ты загнула, красавица! Сейчас никак не получится, — Рустем сокрушенно развел руками. — Там у вас постоянно туман — ночью ничего не видно. Можно в пропасть запросто упасть. Завтра до рассвета выедем — нормально будет. Как рассветет, мы уже будем подниматься на гору. И вообще — надо было сразу их в кузов положить: не пришлось бы двадцать раз туда-сюда ездить!

— В кузове — бараны, — медленно проговорил Лейла, недобро глядя на зятя. — Если бы начали выгружать, мы бы не успели спуститься до наступления темноты… Или ты хочешь сказать, что мертвых мужчин из рода Хашмукаевых можно вместе с бараньими тушами возить? Постоять за свою честь они уже не могут, так давай положим их вместе с баранами — они этого заслуживают… Ты это хочешь сказать?!

— Да ничего я не хочу сказать! — досадливо воскликнул Рустем. — Что ты взъелась, вредина! Я просто не знаю, что делать — не видишь, да?! Расстроился я из-за этого… Не чужие люди, все же родственники!

— Я тебе скажу, что надо делать, — пообещала Лейла. — Отец перед смертью сказал, как надо поступить, чтобы позора нс было. Все будет нормально, вот увидишь. Только давай поедем сейчас — мать с Айгуль там за ночь с ума сойдут. А если не поедем — ничего не скажу, сам выдумывай, что хочешь!