Черные начала. Том 8 - Кирико Кири

со всего маху бью об стол, вырубая. Второй, уже заливаясь криком, отлетает в аут следом с удара кулака. Это было настолько быстро, что повар даже рта раскрыть не успел, а я уже стоял перед ним.

— Третьего шанса ответить не будет, — негромко предупредил я урода, и надо же, в его глазах сразу появился раболепский страх.

Вот что за люди? Уважают только силу и, будто не имея гордости, тут же склоняют перед ней голову. Вот мне было бы за подло так унижаться, а тут…

Мне потребовалось около часа, чтобы добраться до нужного места. Самый обычный зловонный гадюшник, где могли утолить все твои плотские запросы. Эдакий бордель на арабские мотивы, который выполнял всё те же функции, что и везде, но выглядел куда более стрёмно.

В этом месте громко играли музыканты, сидели на коленях у пьяных клиентов пытающиеся выглядеть пьяно женщины, иногда невзначай оголяя грудь, носились разносчицы, ругались и спорили мужики. И естественно, все бухали.

Вонь, когда я вошёл, стояла такой, что глаза заслезились.

— Да уж… обожаю такие места, сразу чувствую, что дно не пробито… — пробормотал я, оглядываясь.

— Как мы узнаем, кто этот Сурсим?

— Спросим. А если попытается сбежать, его там Зу-Зу с Джа спеленают сразу.

Я окинул взглядом зал.

Ужасное место, если честно. Здесь всё было сделано будто специально под свинарник, такой максимальный свинарник, чтобы оскотинть людей настолько, насколько это возможно. Они здесь бухали и тут же ипались, некоторые прямо за столами. На моих глазах двое и вовсе начали друг друга мутузить так, что зубы в разные стороны полетели.

И мало кто и них походил на нормального человека. Максимальные уголовники: лысые, перекаченные, грязные, с рожами, на которых было видно лишь минимальные интеллектуальные способности типа пожрать и посрать. Ну ещё поипаться. Более сложная информация вряд ли воспринималась и воспроизводилась.

Иногда я всё же разделял взгляды Люнь — исчезни они все, и мир стал бы заметно чище. Эти точно ничего хорошего в мир не принесут.

Ладно, идём искать их.

И я двинулся через зал, шагая по корке уже засохшей грязи, которую здесь не отдирали, судя по всему, годами. Ловко увариваясь от шатающихся тел, всяких случайных пьяных взмахов и снующих повсюду женщин, которые то ли официантки, то ли местные жрицы любви, я двигался в самый дальний край зала, где разливали пиво, когда…

— И я этой черноволосой суки ботинком прямо под рёбра и заехал! — рассмеялся он. — Видели бы вы её лицо, я думал, она прожжёт песок под собой, так смотрела на меня.

Возможно… возможно я слишком мнительный, но теперь, когда слышу слова черноволосая или сука, то почему-то мне кажется, что речь именно о нашем неуловимом клиенте из дальних империй.

Я притормозил, ловко увернувшись от пьяного тела, и встал так, чтоб было слышно, о чём говорит этот хрен. Благо тот даже не собирался останавливаться.

— Думала, она самая резвая… Я ей и сказал: я предупреждал, что заставлю песок жрать, после чего запихал ей песок в самую глотку. Это же надо, пыталась удрать раз десять!

— А дальше?

— А дальше она не успокоилась! Это была настоящая тварь, я отвечаю, столько сил потратили на неё! Она как клинок стащила, так перерезала четверых. Четверых, мать вашу! Я не убил эту суку лишь потому, что сразу видно, что нормально за неё отвалят. А она каждый раз клялась, что убьёт меня, заставит так страдать, что я пожалею, что родился на свет.

— Жесть… откуда она такая взялась?

— Я хрен знает, но имя у было… как там… а точно…

Его слова утонули в неожиданных криках с соседнего столика, но я расслышал их так, как если бы он сказал его в абсолютной тишине.

— Я говор, дурацкое имя… — рассмеялся он и…

— Это красивое имя…

* * *

Сурсим был известным наёмником и далеко не в узких кругах. Его знали как жестоко, беспощадного и жуткого головореза, который не чурался никакой работы. Он никогда не переходил границы, однако даже не доходя до неё, от его деяний люди начинали бояться.

Сурсим насиловал, убивал, грабил — ему никто никогда не говорил ни слова, а всё потому, что он был шестого уровня. Если Сурсим хотел чью-то жену — он её брал, его раздражал какой-то человек — он его убивал, ему хотелось то, что есть у другого — Сурсим это отбирал.

Его боялись и уважали. Ему уступали место и услужливо смеялись над его шутками. Его боялись и уважали. Ему уступали место и услужливо смеялись над его шутками. Сурсим был хозяином жизни, и сам себя успел провозгласить хозяином города.

И как так получилось, что теперь он летит через весь зал, снося спиной столы с людьми, пока не врезается в стену, оставив в неё глубокую вмятину?

Причина крылась в парне, который медленно двигался в его сторону.

— Ах ты сука!!! — взревел Сурсим, вскочив. Других его рёв привёл бы в ужас, а парень просто шёл вперёд, словно на прогулке.

Он просился вперёд, занеся кулак для удара, который ломал стены и скалы. Один такой удар даже не в полную силу спокойно убивал человека. И сейчас его кулак летел прямо в лицо парню…

Но тот просто поймал его, будто это ничего не стоило. Поймал и… сжал до такой степени, что от кулака осталось лишь кровавое месиво.

И первый раз в жизни Сурсим испугался.

— Убейте его!!! — взвизгнул он, отшатнувшись.

Первый бросившийся на парня человек… лёгким толчком тонкой руки незнакомца отправился в полёт через весь в зал, врезавшись в стену так, что из неё остались торчать только руки да ноги. Больше уже никто не пытался остановить парня, а половина в душе и вовсе мечтала, что он и покончит с «хозяином города», от которого все уже изрядно устали.

В приступе паники Сурсим бросил в парня технику, но… тот едва заметно уклонился, пропустив её мимо…

И через мгновение оказался прямо перед ним.

Ноги Сурсима подогнулись. Но не от слабости, они неведомым образом оказались согнуты в обратную сторону, и он безвольной тушей упал на пол, под абсолютную тишину тех, кто наблюдал за этим.

Парень склонился над ним, уперевшись руками в колени, словно ребёнок. Его глаза… были чёрными, словно две бездны, в которых можно было провалиться.

— У неё прекрасное имя, приятель, — произнёс парень