Галльские ведьмы - Пол Андерсон

Гвилвилис простерла к нему руки.

— Я люблю тебя, Граллон. Я лишь исполнила то, что ты сказал. Я хотела тебе угодить.

Он отмахнулся от нее и вынес девочку из комнаты.

Чтобы попасть в главную спальню, надо было пройти через атрий. По следам умершей Дахилис. На этом настоял он. Гвилвилис покорно оставила дорогие вещи. Он приказал, чтобы их перенесли во дворец. Некоторые украшения Гвилвилис приобрела сама. Большинство из них были вульгарны. Но ему было все равно.

Он услышал ее всхлипывания. Гнев немного утих. Из-за нее Дахут увидела то, к чему она была не готова, теперь ее будут мучить кошмары. Но она, благодаря своему упрямству и жизнерадостности, поборет страхи. Потом, возможно, он бросит Гвилвилис пару дружеских слов.

Он лег на кровать из слоновой кости. Хотя здесь было светло, девочка зарылась в подушку.

Хорошо, но теперь надо раздеться и найти ночное платье, которое он обычно надевал только в холодную погоду. Дахут была обнажена, но, Митра, ей было всего пять лет. Держа ее на руках, он впервые почувствовал, какая она худенькая.

— Не бойся, дорогая, — сказал он. — Там были не люди. Ты видела лишь оболочку тех, кого больше с нами нет. Это как… одуванчик. Ветер разносит их семена, чтобы они стали новыми одуванчиками.

Она по-прежнему молчала. Он лег в постель и придвинулся к ней. Она лежала неподвижно, только чуть дрожала. Почему она не заплачет, не расскажет ему, что у нее на душе? Она с рождения была необычной девочкой.

— Я люблю тебя, Дахут, — шепнул он и поцеловал ее в щечку. — Я тебя очень люблю.

Она не ответила. Эту ночь он спал плохо.

VI

Утро было ясное и холодное. В море отправилась похоронная лодка.

Дахут смотрела на нее с мыса. За завтраком она сказала, что съест только кусок хлеба и выпьет молока — она действительно не хотела есть; девочка с трудом проглотила завтрак — тогда ее отпустят в школу одну, чем она очень гордилась. Отец ушел, мама Гвилвилис была слишком расстроена, чтобы разговаривать. Дахут надела чистое платье. Потом она отправилась по боковым улочкам к Северным воротам и вышла к мысу Ванис.

Прохожие на нее оглядывались. Для них она была просто необычайно хорошенькой и любопытной девочкой, но никто не приставал к ней с вопросами. Женщины с девочками свободно гуляли по Ису, как и мужчины. Она свернула с Редонской дороги и направилась к обрыву. Пастухи, возничие, торговцы, посыльные были бы очень удивлены, встретив за городской стеной ребенка. Если она кого-то замечала, сразу же пряталась за кустами или валунами. Иногда она останавливалась, вглядывалась в море, затем продолжала путь.

Над водой застыл поросший лишайником мыс, травы на нем почти не было, ивы, чертополох и кривые карликовые деревья покачивались на ветру. Кое-где стояли круглые каменные домишки и менгиры, воздвигнутые предками в честь каких-то богов. С запада дул прохладный ветер. По небу стремительно плыли облака, под ними летали чайки, бакланы, парил одинокий ястреб. По морю на много миль вокруг пробегали тени. Между ними в солнечном свете светилась вода.

Дахут наконец добралась до могильного камня на невысоком холме и присела отдохнуть. А школе она изучила латинский алфавит. Медленно водила она пальчиком по буквам, высеченным на камне.

Q IVN EPILLO

OPT LEG II AVG

COMMIL FEC

Отец рассказывал ей, что здесь лежит один храбрый человек, который погиб еще до ее рождения, сражаясь за Ис и Рим. Больше он ничего не сказал, и когда она пыталась расспросить своих мам, они тоже промолчали. Ей показалось, что они смутились.

Дахут вскочила и огляделась. На сверкающей глади моря она заметила похоронную лодку. Она сдавленно вскрикнула и побежала вниз.

Там, где мыс поворачивал на восток, пролегала узкая тропинка, ведущая к дороге. Дахут ее отыскала. Внизу тропинка была едва заметна, становилась крутой и скользкой. В прошлый раз, когда она была здесь с отцом, он ее поддерживал, чтобы она не упала. Дахут, затаив дыхание, спустилась одна, но ни разу не потеряла равновесия.

Судя по заросшим камням, по дорожке редко кто ходил. Внизу были разваливающиеся стены и заброшенная пристань. Отец говорил, что раньше тут была морская база римлян, но давным-давно ужасные саксы разнесли ее на куски и спалили. У пристани громоздились обуглившиеся балки и прибитые к берегу бревна. Сегодня там не было бурунов, но мелькали белые шапочки бившихся о берег волн, поднимавших густую пену.

Дахут остановилась и сняла сандалии. Босоногая, она ступила на бревна. Ветер трепал ее волосы. Она сложила руки и поднесла ко рту.

— О-о, о-о, — позвала она. — Плыви ко мне, плыви ко мне!

Вдали показалась тень и быстро поплыла к ней. Это был огромный золотисто-коричневый, большеглазый тюлень.

— Здравствуй, спасибо, что пришла, — закричала Дахут, и слезы хлынули у нее из глаз.

Она присела на корточки и ухватилась за что-то, торчавшее из воды. Это были две широкие, выжженные солнцем, гладко обструганные доски, скрепленные крест-накрест ржавыми гвоздями — обломки палубы затонувшего корабля.

Тюлень подплыл к берегу, выскользнул из воды и взобрался на бревна. Дахут обвила руками его шею. Животное дышало сильно, как солдатская труба, но запах был не зловонным. Неважно, что оно было мокрым, Дахут было приятно лежать около этого теплого и гладкого тюленя, обнявшего ее своими ластами. Животное обнюхало ее, легко кольнув жесткими усами, поцеловало языком, и издало низкий гортанный звук.

— О-о, я видела похоронную лодку. Они такие страшные, их съедят морские угри, и меня тоже, как мою маму, которая, как сказал отец, была очень красивая. О-о, они за мной приходили во сне. Мне показалось, что среди них была моя мама.

Тюлень подвинулся к ней ближе.

— Нет? — прошептала Дахут. — Не совсем? Никогда?

Тюлень посмотрел вдаль и подвинулся, чтобы показать это девочке.

— Папа рассказывал мне об одуванчиках…

Сверкнули крылья зависшей над ними чайки. Ее крики были похожи на смех.

— Да, ракушки на берегу, водоросли, морские звезды, но они вернутся, они все вернутся.

Море уже не рычало, оно пело. Дахут утроилась поудобнее. Здесь, укрытая от ветра, она уснула крепким сном.

— Они вернутся. Все возвращается… — Тюлень замурлыкал тише.

— Ты моя…

Спи спокойно, дорогая. Впереди нас океан.

Нежным, ласковым, заботливым кажется он нам.

И его несет по свету, шум от ветра, как хорал.

На волнах больших прибоя к дому

и родным местам.

А из бездны, что темнеет, поднимается волна.

Она страстная, соленая и бурлит, как кровь твоя.