Змия в Раю: Роман из русского быта в трех томах - Леопольд фон Захер-Мазох

— Лучше смеяться, чем плакать. Иди-ка сюда, потанцуем.

— Да ты с ума спятил!

— Февадия, не раздражай меня.

Попадья с улыбкой встала из-за стола: она знала, как себя вести. Священник обнял ее за талию, он пел и топал ногами до тех пор, пока она сердито не оттолкнула его от себя.

— Ты пьяный, Михаил, иди-ка спать.

— Пьяный? Я? — Черкавский вдруг глубоко растрогался. — Это только от боли… мне так… так грустно… А тебе разве не грустно, моя кошечка? Что за мир? Что за люди?

Он начал плакать.

— Пойдем, тебе надо уснуть, — сказала его супруга, к которой снова вернулась вся ее прежняя сила, а с ней и власть над ним. — Ты слышишь, я хочу, чтобы ты шел спать.

— Конечно, конечно, если ты хочешь, — но только ради тебя.

Февадия без долгих препирательств подхватила его под мышки и потащила в спальню, а Черкавский дорогой опять принялся петь:

Жила одна смуглянка,Как смоль черна коса…

На следующее утро Феофан тихонько воротился домой. Он выглядел сконфуженным и одновременно рассерженным, когда вошел в комнату Зиновии, которая в этот момент сидела перед зеркалом и делала прическу.

— Хорошенькую же историю ты мне нынче устроила, — заговорил он. — Я оказался в дурацком положении. С какой целью ты все это сделала? Не понимаю, чего ты хотела достичь.

— Чего я хотела? — промолвила Зиновия, не обращая на него особого внимания. — Наказать тебя.

— Разве не ты сама предложила мне поухаживать за Аленой?

— Потому что хотела тебя испытать. Теперь ты наконец понимаешь? Но если ты думаешь, что после всего случившегося я позволю тебе еще и бросать мне упреки, то ты ошибаешься. Убирайся! Я больше не желаю тебя слушать.

— Зиновия!

— Убирайся! — Она сверкнула глазами и топнула ногой. — Ты еще здесь? — спросила она, закончив прическу.

— Прошу тебя.

Она вытолкала его и заперла дверь.

Вскоре после этого прибыл Онисим. Сначала он постучался в дверь Натальи.

— Мой барин уехал в Лемберг, — сообщил он, — по делам. И поручил мне передать вам сердечный привет, милостивая барышня.

— Когда же он вернется обратно? — печально спросила Наталья.

— Через несколько дней.

Ту же самую весть старик затем сообщил Зиновии, правда, не присовокупив привета.

— Что за дела у него могут быть в Лемберге? — удивленно спросила она.

— Этого я не знаю.

— И больше он ничего не просил мне передать?

— Ничего.

Зиновия рассердилась на Сергея, но в настоящий момент тот был на недосягаемом расстоянии, поэтому она выплеснула всю досаду на Феофана. Она встретила его в салоне, и запутавшийся в амурных сетях повеса тотчас начал просить у нее прощения.

— Я избаловала тебя, — сказала Зиновия, — но впредь буду обходиться с тобой, как ты заслуживаешь. Мне нужен такой молодой человек, который с восторженной мечтательностью склонится к моим ногам, и, поскольку ты вел себя со мной слишком высокомерно, я позволю ухаживать за собой кадету.

— А я должен спокойно на это смотреть? Ты вполне могла бы рассчитывать на меня…

Зиновия расхохоталась и, все еще продолжая смеяться, уселась за письменный стол Менева, набросала на листе бумаги несколько строк к Леперниру, запечатала конверт, помахала адресом под носом у Феофана и затем велела Ендруху немедленно отвезти письмо.

Когда во второй половине дня Лепернир в самом деле прибыл, Феофан побледнел.

— Как славно, что вы пожаловали, — молвила Зиновия и протянула кадету руку. — Мне хотелось бы переговорить с вами наедине, пойдемте.

Она отвела Лепернира к себе в горницу. Феофан метнул на нее гневный взгляд, но препятствовать не осмелился.

— Хочу предупредить вас, — начала Зиновия, — что знаки внимания, которые вы оказываете госпоже Меневой, слишком бросаются в глаза и могут ей навредить. Аспазия просит вас отныне проявлять крайнюю осторожность. Поэтому, чтобы отвести всякие подозрения, мы с ней решили, что вы пока поухаживаете за мной.

Аспазия была уже поставлена в известность, и тем же вечером кадет начал буквально осаждать Зиновию.

Феофан сидел за столом, кусал ногти и наблюдал за этой парой, которую его присутствие нимало не беспокоило. На следующий день он вернулся в город, поскольку возобновились занятия. Мрачно насупившись, сидел он на школьной скамье, разрабатывал тысячи планов мести и снова их отбрасывал, а с наступлением вечера искал забвения, кочуя из одного заведения в другое с Данилой и Василием: пил, играл, буянил, балагурил с симпатичными дивчинами и колотил бедных евреев, на свою беду попадавшихся ему на пути.

Однажды утром он получил письмецо, отправленное здесь же, в окружном городе, и написанное измененным почерком:

«Если вам любопытно, приезжайте сегодня — незаметно — к десяти часам вечера в Михайловку».

Ему даже в голову не пришло, что эти строки продиктовала маленькой Софье сама Зиновия.

В условленный час он был в Михайловке. Оставив лошадь у корчмы, пешком через сад прошел к родительскому дому. Все окна, кроме окна Зиновии, были темны. Он тихонько взошел на крыльцо, мало обрадованный подобным сюрпризом, и в прихожей натолкнулся на Софью.

— Что, все уже легли спать? — смущенно спросил он.

— Нет, барин с барыней в усадьбе священника.

— А тетя здесь?

— Какая тетя?

— Госпожа Федорович.

— Да, она здесь, но не одна.

— Кто у нее?

— Молодой кадет.

Феофан сунул Софье в руку серебряный гульден и приказал вести себя тихо. Затем на цыпочках поднялся по лестнице. Перед дверью Зиновии сердце у него начало учащенно биться. Он сделал глубокий вдох и вошел в комнату.

Зиновия в белоснежной ночной сорочке и надетой поверх нее кацавейке из синего шелка, отороченной горностаем, сидела на диване рядом с кадетом.

— Я не помешал?

— Нетактично, — ответила Зиновия, — столь бесцеремонно врываться: обычно сперва стучат.

— Я даже подумать не мог…

— Я запрещаю вам делать мне подобные замечания! — крикнула Зиновия.

— Вы ведете себя как мальчишка, — произнес Лепернир, поднимаясь с дивана и пристегивая саблю.

— На эту тему мы с вами еще потолкуем, здесь для этого не место.

— Как вам будет угодно.

Лепернир отвесил рыцарский поклон Зиновии и вышел. Вскоре послышался топот его лошади, галопом скакавшей к воротам.

— Ты хочешь довести меня до безумия? — заговорил теперь Феофан.

— Если б ты знал, как меня забавляешь, — ответила Зиновия, — ты лучше бы скрывал свою ревность.

— Стало быть, ты непременно желаешь, чтобы один из нас пролил из-за тебя кровь?

— Кто знает, может, именно к этому и сводятся мои планы.

Зиновия встала и позвала Софью.

На следующий день Феофан и Лепернир дрались на саблях, проводить пистолетную дуэль не позволил майор. Противники встретились в полковом фехтовальном зале и были немало удивлены, обнаружив там Зиновию, весело и кокетливо болтавшую с офицерами.

При первом же выпаде Лепернир получил удар по предплечью. Схватка была остановлена, противники пожали друг другу руки, и комедия на этом закончилась. Когда Зиновия возвращалась домой, Феофан скакал верхом рядом с ее санями. Она демонстративно не замечала его.

— Прошу тебя, только одно слово, один взгляд! — умолял Феофан.

Зиновия смотрела на раздольный, мерцающий снеговой ландшафт и не реагировала.

— Тебе требовалась кровь, теперь ты довольна?

Никакого ответа.

— Может, ты хочешь, чтобы я пустил себе пулю в лоб?

Зиновия плотнее укуталась в меха, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

— Зиновия! Я буду биться с каждым, кого ты одаришь хоть словом, хоть улыбкой: с Сергеем, Винтрелихом, с Каролом, а если понадобится — даже со своим отцом.

Тут она не выдержала и расхохоталась:

— Ну до чего ты смешон! Чего ты, собственно, от меня хочешь?

Она велела остановить сани.

— Ничего, только бы ты простила меня, — сказал Феофан.

— Хорошо, но это в последний раз. Если ты хоть раз еще станешь мне докучать, я собственноручно заряжу тебе пистолет.

Она улыбнулась и протянула руку, которую он осыпал пылкими поцелуями.

39. Идет дождь

Капризы — это порода добрых или злых фей.

С недавних пор наступила оттепель, снег растаял, и одновременно зарядил холодный нескончаемый дождь. Дороги превратились в грязевые реки, отвратительная серо-синяя завеса опустилась над миром. Все, как пленники, сидели по домам: казалось невозможным выехать куда-то в повозке, и тем более никто не рискнул бы ступить за порог пешком.

Зиновия пребывала в скверном расположении духа, она весь день зябла и, что было еще хуже, ужасно скучала. Сергей находился в отъезде, гости отсутствовали, и у нее даже не осталось, что почитать. Поэтому она, накрывшись горностаевой шубой, просто лежала на диване и вынашивала коварные планы.