Идеальные каникулы смерти - Шарлин Харрис

В комнате отдыха, визжа и дрожа, прятались розовые существа. В воздухе стояла пыль от разбитой штукатурки. Я закашлялся и резко остановился, вонзив задние когти в пол.

Кейт не визжала. Она стояла посреди толпы, открыв рот и распахнув глаза, и смотрела на меня. Разорванную сумочку она прижимала к груди. Она была одета в одну из моих спортивных курток с капюшоном, застегнутую до самого верха и абсурдно большую на ее миниатюрной фигуре. Ее длинные волосы были распущены и развевались от ветра, поднятого моим проламыванием сквозь стену. Я открыл рот, чтобы сказать что-то хорошее, как вдруг в проделанную мной дыру влетела одна из гарпий — и началось!

Я ненавижу гарпий. Они жутко воняют, а когда их разрываешь на части, так визжат, что лопаются барабанные перепонки и из ушей идет кровь. Зато когда они садятся на землю, справиться с ними не так уж и сложно. Но сейчас меня волновала только Кейт. Я должен был схватить ее и унести прочь от гномов с автоматами.

Прибыл пакет с фальшивыми паспортами для нас обоих. В нем также лежала пачка денег на покупки, сделать которые у меня не было времени. Мы едва успели на самолет, и Кейт по-прежнему была одета в джинсы и мою куртку. Мы задержались в аэропорту на десять минут, хотя не могли себе этого позволить, и я купил немного одежды приблизительно ее размера, а после сунул пакет в отделение над креслом. Это хотела сделать стюардесса, но я что-то пробормотал, а Кейт просто упала в кресло у окна. Стюардесса недовольно на меня покосилась и ушла.

Кейт все еще пыталась что-то понять, а ее волосы по-прежнему были присыпаны пылью от штукатурки. «Эйр-Франс» предоставляет пассажирам первого класса по-настоящему классные места.

На кандидатуру Сердца средств не жалеют.

До самого взлета вокруг Кейт суетились стюардессы. На меня они только нервно поглядывали.

Я застегнул на Кейт пояс безопасности.

— Bienvenue a Air France! — жизнерадостно прочирикал интерком.

Я затаил дыхание и решился выдохнуть, только когда двери закрылись, а самолет начал издавать звуки, свидетельствующие о том, что он готовится к взлету. Кресло оказалось глубоким и широким, на Кейт не было ни царапины. Только пыль в волосах и остекленевшие от шока глаза.

— Слава Богу! — пробормотал я. — Выпьешь чего-нибудь?

Краска снова залила ее щеки. Она втянула голову в плечи, недоверчиво покосилась на меня и кивнула.

— О боже! Да.

— Что тебе заказать?

— Водки. — Она сглотнула, судорожно дернув горлом. Две крохотные ранки на коже уже полностью затянулись. Слюна горгулий и чеснок творят настоящие чудеса. Она моргнула, не сводя с меня глаз, как будто пыталась избавиться от пыли в глазах. — Гулять так гулять!

— Понял.

Долго ждать не пришлось. В первом классе стюардессы мелькают постоянно. Она получила свою водку с клюквенным соком, а я решил, что самое время заказать «Джека Дэниэлса». Не успела стюардесса подать мне виски, как Кейт попросила налить ей еще. Стюардесса настороженно на нее посмотрела, но я сунул ей десятку, и в конце концов она оставила нам еще две порции водки с клюквенным соком и ушла. По ее лицу было видно, как сильно она надеется на то, что мы не создадим проблем.

— Ты, главное, не напейся, — предостереги свою спутницу.

— Почему бы и нет! — рассмеялась она, но смех этот прозвучал очень нервно и совсем невесело. Места вокруг нас пустовали. Я был готов побиться об заклад, что Святилище выкупило и их, чтобы предоставить нам некоторую изоляцию от других пассажиров. — Что вообще происходит? И кто… что ты такое?

Я поморщился.

— Я горгулья. Каменнокожее существо. Мы служим Сердцу.

— Горгулья. Отлично. Поняла. А кто были те… другие существа?

Кейт выпила вторую порцию с заслуживающей восхищения самоуверенностью. При этом она так запрокинула голову, что врядли успела ощутить ее вкус — напиток угодил прямо в горло.

— Ну, во-первых, там был колтулу. А еще несколько обезьян-кровососов. Ну и гарпии — красно-зеленые птицеподобные летающие твари. И…

— А те, кто бегал с автоматами? Как насчет них?

— Я как раз дошел до них. Это были злобные гномы.

— Гномы. Отлично! — Она окинула третью водку взглядом. — Прямо как в «Сумеречной зоне». Это имеет какое-то отношение к этому шраму, верно?

Ее правая рука украдкой дернулась вверх, к груди, но она поспешно опустила руку.

— К знаку? Вроде того. Иногда люди возвращаются из клинической смерти… другими, особенными. — Я сделал глоток виски. По крайней мере, в первом классе не разбавляют напитки водой. — Я везу тебя в Париж, к Сердцу. Там ты будешь в безопасности.

Бог ты мой, мне не часто приходится врать с таким невинным видом.

— После… аварии я начала что-то видеть. Всякое-разное. И ты первый из этой толпы, кто не попытался меня съесть или до смерти не перепугал. — Она повертела стакан в руках. — Извини.

Она передо мной извиняется? Я стиснул губы, скрывая смешок, и втянул голову в плечи. Поборов желание выложить ей всю правду, я сделал глубокий вдох.

— Говоришь, что-то видела? Странные огоньки?

— Да. Вокруг людей, а порой и вокруг растений. Вокруг живых организмов. А иногда эти огоньки меня повсюду сопровождали и… А вообще-то кто они такие? Все эти чудища, которые за мной гоняются?

— Они все — часть Большого Зла. Хищники, а иногда и самое настоящее воплощение зла. Видишь ли, Большое Зло — это война против Сердца Всего Сущего. Эта война началась давно, когда на земле еще не было людей и…

— Да ладно, бог с ним! — Она залпом выпила третью порцию водки и поставила стакан на столик. Появилась стюардесса, чтобы перед взлетом убрать посуду. Самолет начал разбег. — На самом деле я ничего не хочу знать.

— Что ж, твое право. Только… Кейт…

Она поморщилась, как будто я попытался ее ударить. Я впервые произнес ее имя вслух. Я начал сначала.

— Я не причиню тебе вреда. Я здесь, чтобы защитить тебя.

«По крайней мере пока мы не доберемся до Источника.

А потом…» Я был не в состоянии об этом думать.

— Отлично. — Она отрывисто вздохнула. — Почему все это происходит именно со мной?

— Я не знаю, по какому принципу выбирает Сердце.

А жаль! Может, тогда я смог бы держаться от нее подальше. Глядя на ее волосы, на милый аристократический профиль, я почувствовал, как трепещут во мне оба сердца. Ну почему она должна быть такой…

— Прости. Может, ты хочешь поесть?

— У тебя нет с собой жареной кукурузы?

От ее слабой попытки пошутить у меня болезненно сжалось внутри.

Понимаете, я каменный. Мне трудно причинить боль, и меня практически невозможно убить. Разве что вы будете знать, что именно нужно сделать, и к тому же вам чертовски повезет. Я вылупился и вырос в приюте для каменнокожих. Получив соответствующую подготовку и окрепнув, я вышел в мир, где мне предстояло всего добиваться самому.

Она была не такой. Она была мягкой и гладкой. И очень уязвимой. Пожалуй, даже хрупкой. Моя храбрость на самом деле мне ничего не стоит.

«О черт! Сжалься надо мной, Сердце!»

И я вез ее навстречу року.

— Не-а.

Я чувствовал себя ростом с недомерка-гнома.

— Черт, жаль! — Она по-прежнему пыталась шутить. — Так эти чудища хотели меня убить?

— Угу.

— А ты спас мне жизнь.

Это не было вопросом.

Самолет набирал скорость. Он сделал резкий поворот, чтобы выехать на взлетную полосу. Я потер подошву одной дешевой парусиновой туфли о верх другой.

— Угу.

— Спасибо. — Она помолчала. — У тебя есть имя?

— Э-э… нет. У меня нет имени.

«У меня есть контрольный номер, запах и территория, но нет имени. В школе меня называли Курчавым». Я, наверное, умер бы, если бы она меня вдруг так назвала.

— У тебя даже имени нет? Господи Иисусе!

Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не почувствовать себя совсем крошечным.

— Мне очень жаль.

— Мне тоже, — ответила она и закрыла глаза.

Самолет мчался к точке взлета. Кейт так сильно стиснула ручки кресла, что побелели пальцы.

Нам предстоял очень долгий перелет.

Восемь часов и какую-то сумму денег спустя мы приземлились в Париже. Джинсы, которые я купил, оказались Кейт велики, зато ей подошел красный свитер. Думаю, она с радостью выбралась из моей куртки. Но в Париже тоже шел дождь, так что она все равно надела куртку поверх свитера и застегнула ее до самого верха. И она до сих пор была обута в свои стоптанные теннисные туфли с хлопающей подошвой.

Одна из них была так разорвана, что не развалилась только благодаря изоленте, которой я ее обмотал.

При виде ее сжалось бы даже Сердце. Мы прошли в VIP-зал, где нас встретил другой каменнокожий, один из Посвященных. На нем была мягкая фетровая шляпа, длинное пальто, покрытое дождевыми каплями, ботинки и перчатки. Его длинные темные волосы были такими чистыми, что рассыпались сверкающими прядями, скрывая лицо. Из-под полей шляпы на нее, а затем на меня изучающе глянули блестящие глаза. На мгновение они мигнули, как будто погаснув, но тут же заблестели снова.