Обольщение по-королевски - Дженнифер Блейк

Переведя взгляд на Рольфа, она произнесла:

— Я убедительно прошу вас оставить эту девушку здесь, со мной. — Мужчины, которые уже двинулись было к выходу, остановились, тревожно глядя то на Рольфа, то на мать настоятельницу. Сестра Марта затаила дыхание, а мадам де Бюи резко вскинула голову, как будто такая демонстрация заботы по отношению к ее племяннице оскорбляла ее.

Рольф скользнул взглядом по Анджелине, остановив, его на мгновение на нежной линии ее полуоткрытых губ.

— Мне больно разочаровывать вас, но таков ваш крест, не правда ли? Если вы хотите обязательно хоть кого-то спасти, я добровольно отдаю вам эту пожилую леди, мадам де Бюи, и выражаю надежду, что у вас не будет причин пожалеть о вашей доброте.

Затем они повернулись и быстро покинули монастырскую школу. Проходя через двор, люди принца и Анджелина слышали истошный вопль мадам де Бюи, несущийся им вдогонку:

— Пусть идет! Она сама только этого и хочет! Пусть идет со своим липовым принцем! Желаю этой маленькой потаскушке хорошо повеселиться с ним…

Последние слова, брошенные тетей ей вслед, звучали в ушах Анджелины всю дорогу, пока она скакала вместе со свитой принца. Казалось, что они запали ей глубоко в душу, затронув там тайную струну. Анджелина чувствовала, что в этих словах есть доля истины. Она не промолвила ни слова возражения, ни намека на протест, не сделала ни единой попытки к сопротивлению, когда ее вели через школьный двор к коновязи, где их ждали лошади. Тетя имела основания произнести последние слова: она, Анджелина, действительно была безнравственна. Анджелина — сама по себе — не отдавала предпочтения именно обществу Рольфа, но для нее на этом свете больше не оставалось места, где бы ее принимали так, как в этом обществе воинов и телохранителей принца.

Возможно, Анджелина заслужила ненависть своей тети тем, что направила Рольфа по следу Клэр. Но и тетя жестоко обошлась с ней. Нет, Анджелина не могла бы остаться в монастырской школе. Ей было бы невыносимо терпеть на себе неодобрительные взгляды монахинь, слышать их слова, осуждающие ее поведение. Конечно, мать Тереза отнеслась бы к ней с сочувствием, но нельзя было надеяться на то, что пожилая монахиня поняла бы ее до конца.

Что же касается остальных, то без сомнения они даже не попытались бы сделать это. К тому же вряд ли они стали бы терпеть в своей обители женщину, имеющую столь порочный жизненный опыт, — и это под одной крышей с невинными девочками. Их отношение к ней передалось бы постепенно всем прихожанам. Это было неизбежно: в округе сразу же начали бы распространяться слухи, и, в конце концов, Анджелина осталась бы в полном одиночестве, окруженная презрением и притворной жалостью. Неудивительно поэтому, что она чувствовала что-то вроде облегчения и даже горькой благодарности к Рольфу за то, что он забрал ее с собой.

Но Анджелина отдавала себе отчет в том, что у нее не было будущего. Погоня рано или поздно закончится. Клэр будет поймана и ей придется выложить начистоту все, что она знает. Настанет время, когда ничто больше не будет удерживать принца и его свиту в Луизиане, ничто больше не будет препятствовать их возвращению в блистательную и порочную Европу. У Анджелины не было никакой надежды, что Рольф возьмет ее с собою и честно говоря, она бы не хотела сопровождать его в Европу. Она мечтала научиться идти в этой жизни своим собственным путем. И верила, что существует такой особый путь, по которому можно пройти, не потеряв своей чести и души. Она верила в это.

Они быстро скакали по дороге, идущей вдоль русла реки, ветер дул им в лицо, подковы лошадей выбивали дробь по мягкому грунту. Анджелина скакала в центре кавалькады, тесно зажатая со всех сторон опытными всадниками. Ее распущенные волосы развевались за плечами, плащ надуло ветром, а широкий трепещущий от встречных потоков воздуха воротник бил в лицо.

Серый рассвет постепенно вступал в свои права, и вот уже луна на западном небосклоне превратилась в призрачную тень. А отряд конников продолжал свою бешеную скачку все в том же порядке: справа от Анджелины скакал Рольф, целиком обратив свое внимание на дорогу; слева Густав; сзади не отставали ни на шаг Мейер и Леопольд; и в арьергарде летели, настегивая своих лошадей, близнецы. Никто из них не вымолвил ни слова, не задал ни единого вопроса, не поинтересовался, куда они несутся или что они будут делать, если загонят изнуренных лошадей, но так и не настигнут Клэр, след которой, возможно, уже давно простыл. Ни единым движением или намеком не выдавали они своей усталости после бурной бессонной ночи или голода после скомканного, так и не состоявшегося ужина. Они упрямо, молча скакали вперед, зная, что человек, который ведет их, сам позаботится об их отдыхе и пище.

Анджелина искоса взглянула на Рольфа, удивляясь тому бремени ответственности, которое лежало на нем. Похоже, он принимал ее, как само собой разумеющееся обстоятельство и едва ли чувствовал сильное давление этой привычной для него ответственности.

Чело его было нахмурено, как будто он о чем-то напряженно размышлял. Почувствовав ее взгляд на себе, принц повернул голову, и улыбка тронула чеканную линию его губ. Он заметил бледность ее усталого лица и выражение сомнения и одновременно смущения на нем. Рольф опять отвернулся, пристально глядя на дорогу и постепенно трезвея и мрачнея.

Они не слышали встречного приближения отряда вооруженных мужчин, выскочивших из-за поворота. Все произошло внезапно. За мгновение до этого перед ними расстилался пустынный тракт, покрытый каплями утренней росы — и вдруг сразу за крутым поворотом они увидели шеренгу всадников, перегородивших полотно дороги от обочины до обочины и летевших прямо на них. В первый же момент пораженная Анджелина узнала твердые решительные лица друзей и соседей своей тети, а также беззлобное добродушное лицо темноволосого молодого человека, который скакал во главе отряда. Это был Андре.

— Вот они! Это — они!

Раздался металлический скрежет, от которого у Анджелины все похолодело внутри — мужчины вынимали шпаги и сабли из ножен. Некоторые уже держали наготове заряженные пистолеты. Прогремел выстрел, и кто-то пронзительно закричал — скорее от злости, чем от боли. Два отряда всадников смешались, сцепившись в близком бою. Раздались лязгающие удары стали о сталь, такие яростные, что от скрещенных шпаг сыпались искры. Мужчины рычали и бранились. Лошади тревожно ржали, не понимая странных движений и маневров своих седоков. Силы были равны — во всяком случае отряд нападавших по численности не уступал отряду принца. Если бы Андре добрался до Мартинвилля, к нему бы присоединилось намного больше людей.