Всадники Ветра - Бай Айран

— Почему? — задав странный вопрос, я остановилась перед своим конем. Пальцы привычно легли на белую звезду, сразу стало тепло и спокойно.

— Нам показалось, что ты зачахла, — прямо ответил принц, передавая поводья. Я неуверенно взяла их, не понимая, кто из них прочел мои мысли.

— Спасибо.

Силенс кивнул, тут же озабоченность вернулась на его лицо, и он ушел в замок. Дипломатические отношения с Красной страной не складывались, они не желали принимать того факта, что нарушили границы и были прогнаны с наших земель. Предводитель, тот самый, который самолично сражался на поле, категорически отрицал все слова Силенса. Принца это начинало раздражать, он не знал, что их может убедить.

Недоверчиво покосившись на Шолда, я забралась в седло, приятно ощущая, как натянулась кожа новых охотничьих штанов. Мастерица Мэйк запомнила мои слова о том, что я не люблю платья, и сделала мне подарок. Новая одежда оказалась не просто в пору, она села идеально. На моих руках тоже был дар, только от герцога Йелоусанда. Так называемые «голые перчатки» стали удобным атрибутом во время верховой езды. Рукава куртки не сползали до запястья, оставались подвернутыми у локтя, да и вообще это во всех отношениях приятная вещь.

Запахи летнего леса головокружением опустились на плечи, я в наслаждении закрыла глаза, отпустила поводья и охватила руками мускулистую шею жеребца. Никогда я не уходила от мира природы злой, рассерженной. Спокойствие, красота, жизнь — все влилось в меня сумбурной смесью, которая приятным теплым огнем разлилась по венам, проникла в сознание, даже волосы заблестели от удовольствия. Такого единения с окружающим миром я еще никогда не испытывала, поэтому с упоением отдавалась неизведанному блаженству, дающему силы. Я огляделась по сторонам, проникая взглядом под каждую сочную травинку, под каждый трухлявый пень, ловила терпкие запахи мелкой живности, приметила белую шерстку кролика, уши поймали звук проснувшейся птичьей семьи, трели наполнили меня, тело расслабилось, и только в этот момент я поняла, что смотрю на лес глазами волка. Я встрепенулась и выпрямилась в седле, но единение с природой никуда не исчезло, оно, напротив, обострилось, зажглось в моем сердце и отозвалось невероятной болью в шраме. Но я научилась ее терпеть. Теперь я могла заглушить этот мучительный зов, но он настойчиво продолжал раздаваться. Пытаясь найти объяснение этому явлению, я только усилила влияние болезненного голоса в груди. Тянуть куда-то в дорогу шрам продолжал. Природу этой боли разгадать сталось практически невозможно, и достаточно скоро я бросила столь бесполезное занятие, находя покой в своих волках.

Шудо уловил запах хищников почти сразу же и шарахнулся от края дороги, где среди зеленых кустов скользили серые тени. Желтые глаза росчерком мелькнули, уши навострились, а волки уселись посреди зеленой полянки, которая едва-едва просматривалась сквозь ветки густой листвы молодого дуба. Я ощущала их призыв, то была сладостная музыка, она ласкала и обволакивала, инстинктом взывая к себе.

Осторожно спрыгнув на поверхность дороги, я отвела Шудо в противоположную сторону от поляны и привязала его поводья к невысокому дереву, чтобы конь при желании имел возможность пощипать свежую травку. Жеребец ничуть не возражал, но подозрительно косился на молодой дуб — ветер доносил до него волчий запах. Я усмехнулась, поражаясь обонянию своего Шудо, и с опаской пошла на поляну. Нет, конечно, я их не боялась, но почему-то испытывала тревогу, может, радость, я с трудом разбиралась в собственных мыслях.

Волки лежали в тени дуба и внимательно следили за мной. Я пересекла поляну и остановилась в двух шагах от них. Один поднялся на лапы и приблизился ко мне, боднул головой опущенную руку и сел возле ноги. Я безошибочно определила, что этот волк оставался возле замковой стены, когда принц покидал Дейст. Для человека, который их никогда не видел, волки выглядели одинаково, но я замечала существенные различия. Один несколько крупнее второго, и морда у него массивнее, шерсть у обоих серебристо-серая, но у того, что сидел возле меня, рыжая крапинка у носа. Я так и не поняла, какую природу она имеет — просто грязь, нежелающая отмываться, или врожденное пятно. Волк повторно боднул мою руку, я обратила на него внимание и слабо улыбнулась. Когда они находились в такой близи, я просто не имела представления, как с ними общаться. Когда волк в очередной раз коснулся головой моей руки, я заподозрила, что тот желает мне что-то сказать. Неуверенно обернувшись к дороге, за которой стоял Шудо, опустилась на колени и посмотрела в его глаза. Совершенно инстинктивно положила ладонь между ушей, ближе ко лбу. И магия Динео потекла сквозь меня.

Внезапность этого действия вскружила голову, я пошатнулась, осела и уперлась свободной рукой в землю, но контакта с волком не разорвала. Магия влекла.

Я просто не имею представления, каким образом описать то, что случилось между нами тогда на поляне. Просто все слова станут слишком мелкими, просто ничтожными по сравнению с теми впечатлениями, что пронзали и тело, и душу, и сердце, и Динео, и волка, и всю природу, ставшую случайным свидетелем древнего таинства. Не просто единение, не связь через магию, нечто большее и просто невообразимое, такое, что повергло бы в шок даже знающего человека. Если я когда-нибудь и испытывала нечто подобное, то память в тот день отказала, она не в силах была выудить мельчайшие подробности даже спустя пять минут. Но каким словом назвать это? Все теперь кажется таким никчемным и ненужным. Я испытывала только жажду быть со своими волками, погружаться в их неизведанный и таинственный мир. Я впитала в себя все их знания, как губка, так же быстро и неотвратимо, чтобы избавить от того, что я узнала, нужно просто меня уничтожить.

Перед моими глазами пронеслась вся жизнь волка и волчицы, как мне подсказал Динео. Я сначала не поверила, неужели я способна допустить такую ошибку, но нет, память моих животных доказала свою правоту. Сокрушенно извиняясь перед ней, я пропитывалась снисхождением и прощением, такая острота являлась настолько невыносимой, что, стискивая зубы, можно было мечтать только о невероятной свободе. Экстаз, опьянение, удовольствие, можно назвать это по-разному, но так и никогда не подобраться к истине. То древнее и необъяснимое чувство разделили мы втроем. Лежащий неподалеку волк, чье сознание слилось с нами также легко, как капля попадает в лужу, я, неуверенный в своих способностях человек, и верная волчица, ничуть не оскорбленная моим невежеством.

Тонкая паутина магии окутала нас со всех сторон, мы стали единым существом, и это не описать никак — ни словами, ни кистью, ни мыслями. Как можно передать безудержную радость, такую сильную, что в глазах от нее темнело? Как рассказать о торжестве, таком великолепном, что закладывало уши от восторга? Как разделить на предложения те эмоции, вызванные болью, которые мы разделил поровну и честно? Скажите, скажите, каким образом можно передать единение трех сознаний в сумасшедшем водовороте природной жизни и унисоне наших бьющихся сердец? Это просто невозможно.

Как я ни пыталась, так и не удалось понять, почему наши чувства сплелись в единый и плотный узел, похожий на бьющиеся сердца. Почему мы дышали одинаково, почему мы воспринимали все так ярко и свежо. Лес окрест преобразился, когда волки в полной мере поделились своими способностями, а не лишь полутонами. Но уже тогда я наслаждалась своими преимуществами, но после этого невообразимого контакта мир вдруг стал фантастическим. Я внятно услышала дыхание Шудо, шуршание мышки под соседним корнем, мой нос остро воспринимал запахи травы, слышался недавний кроличий след. Трава передо мной перестала быть зеленым ковром, каждая травинка поражала своей безупречностью. Мне и подумать страшно, что волки обладают такой остротой восприятия мира, но, скорее всего, дело в нашей общей магии.

Я медленно втянула воздух, вспомнив, что это нужно делать, и убрала затекшую руку. Шея пылала от лучей солнца, которые подобрались ко мне за время этого действа. Волчица мягко легла возле меня, ткнулась холодным носом в ладонь и устало закрыла желтые глаза. Ниллица. Так ее зовут. Ведь волчица показала всю свою жизнь.

Ее мать, мудрая самка вожака стаи, учила ее с самого детства. Едва малышка Нилли открыла глаза, как на ее плечи возложили огромную ответственность. Маленьким щенком она не понимала, что должна привыкать к человеку, а, напротив, чуждалась его и боялась, но однажды под боком матери Ниллице приснился сон, в котором она увидела меня. С тех пор то, чему ее учили, не выглядело в ее глазах абсурдным и ненужным волку, все это обрело весомое значение. Страх перед людьми исчез, и мать перестала ее водить к человеческим логовам, ведь и так понимала, что дочь увидела свою судьбу. Магия, которою ей показывали, пугала и манила одновременно, но волчицу расстроили тем, что она слишком слаба и, когда придет время, может не услышать зов Иных. Теперь Ниллица уверена в том, что не оправдала слабых надежд своих преподавателей — она не только уловила звуки манящей магии, но и пришла к высшим существам на встречу. Единственное, чем бы не могла гордиться ее мать, если бы осталась в живых, так это ее связь с Алди. К удивлению ее стаи, волк тоже обладал магией, хотя по древним законам Старых Волков, подобное животное рождалось лишь одно в своем поколении. Потом вожак понял свою ошибку. Да, Алди был восприимчив к магии, но ему требовался проводник, каким и стала Ниллица. Теперь их союз не считался предосудительным, хотя пара волков точно знала, что им никогда не суждено иметь детенышей. Двух животных просто-напросто связывала любовь, такая прочная и сильная, что инстинкты на ее фоне выглядели, как назойливое жужжание ос.