Елена Рерих. Путь к Посвящению - Наталья Ковалева

«Я считаю нужным “Ущелье Мории” назв[ать] новую картину. Счастливую сюиту закончить задумал Рерих. Рерих явит родину царицы Мексики. Дворец стоял на месте церкви Мигуэля. Cliff-Dwellers – священное место. <…> Думайте рисовать Меня в Cliff Dwellers» [368] .

Кто была царица Мексики, о которой сказал Учитель? Как становится ясно из дневниковых записей Елены Ивановны, это было одно из ее собственных древнейших воплощений, и ее супругом – царем Мексики – в той жизни был сам Учитель М. Возможно, имена именно из того воплощения назвал однажды Учитель, сообщая о ее далеком прошлом и кармических связях с Ним: «Курновуу – царь Мексики. Ябучтуу (жемчужина) – имя твое, царица Мексики. Люмоу – сын был, Светик» [369] .

Если это действительно было так, то тогда понятно, почему Махатма для встречи с Рерихами выбрал именно это место, связанное для Него с особыми воспоминаниями.

Но, увы! Судя по тому, что далее говорится в дневнике Рерихов, этой встрече с Учителем в Клифф-Двеллерс не суждено было состояться. Конечно, это произошло по объективным, не зависящим от Учителя причинам. В декабре в дневнике Рерихов появляется запись следующего диалога с Учителем:

«– Что воспрепятствовало М.М. проявиться в Нью-Мексико?

– Внешние обстоятельства. У Нас столько работы сейчас.

– А как же Чикаго?

– Да, если луч направлен, но сейчас он заглушён. И муссон не способствует передаче.

На мое замечание, что было столько времени для проявления:

– Неужели и самые близкие воины нуждаются в толчке? Если перестать давать в Америку, все разбегутся. Хочешь перенести на видения? Мужественно пройди и не распаляй сердце. Не жалей. Пойми» [370] .

Чувствовалось, что Елена Ивановна была разочарована, что ее ожидания увидеть Махатму воочию, а не в видениях, не оправдались. Но осуществление духовных экспериментов подобного рода всегда очень зависело от внешних обстоятельств.

Следует отметить при этом, что как бы ни был занят Учитель неотложными делами, Он всегда незамедлительно приходил на помощь любимой ученице в трудных и опасных ситуациях, причем Его помощь проявлялась из Тонкого мира.

Возвращение

Пребывание в Санта-Фе для Елены Ивановны было связано не только с отдыхом и приятными впечатлениями. Пользуясь чистой обстановкой среди природы, Учитель продолжил направлять духовный опыт своей сотрудницы на новом витке. Под Его Лучом процесс раскрытия энергетических центров у Елены Ивановны стал протекать гораздо более интенсивно. Это вызвало неизбежные осложнения со здоровьем: хоть в то время Рерихи находились в относительно чистой обстановке, на природе, но разница между вибрациями открывающихся центров и психической атмосферой окружающего пространства тяжело сказывалась на состоянии организма.

Конечно, углубление духовного опыта несло в себе не только позитивные переживания: обратной стороной активизации энергетических центров всегда были периоды резкого ухудшения самочувствия.

Год спустя, записывая в своем дневнике все интересные подробности из жизни Рерихов, Зинаида Фосдик писала, что «в Санта-Фе Елена Ивановна временами очень плохо себя чувствовала из-за начала Огненного Опыта: опухали локти, во всем теле чувствовалась тяжесть, и временами приходилось лежать, чтобы не усугублять положения» [371] .

Значительное психофизиологическое напряжение, связанное со сложными энергетическими процессами, происходившими в организме Е.И. Рерих во время Огненного Опыта, усугублялось домашней работой, которую она выполняла. Материальное положение Рерихов в то время не позволяло им нанять прислугу, и большую часть домашней работы взяла на себя Елена Ивановна. Она продолжала эту работу и во время трудного и опасного опыта восприятия высших духовных энергий, посылаемых Учителем, и открытия чакр.

В Санта-Фе Елене Ивановне приходилось особенно много работать по дому: она и готовила, и топила печи. Никто из мужчин не предлагал ей помочь, что вызывало у нее естественное чувство обиды. В семье Рерихов всегда царила обстановка взаимной любви, абсолютного доверия и понимания. Но тем не менее муж и сыновья, далекие от хлопот по дому, как подавляющее большинство мужчин, не всегда догадывались помогать Елене Ивановне с домашней работой. А она при своей природной деликатности и скромности, вместо того чтобы прямо предложить им разделить с ней домашнюю работу, предпочитала тащить на себе весь груз бытовых проблем в одиночку. Но в душе она, видимо, обижалась на недостаток внимания к ней со стороны домашних. З. Фосдик приводит в своем дневнике случай, о котором рассказала ей Елена Ивановна уже год спустя после их поездки в Санта-Фе. Как-то раз муж и сыновья ушли гулять, а вернувшись, сказали ей: «Мама, а мы видели массу чудных колибри». Елена Ивановна в этот момент как раз мучилась над растапливанием печи, огонь в которой никак не хотел разгораться. Услышав про колибри, она вдруг почувствовала, что чаша ее невысказанной обиды переполнилась, – и она заплакала. Надо думать, мужчины сделали вывод из этого случая, и больше Елене Ивановне не приходилось обижаться на отсутствие своевременной помощи в работе по дому. А поскольку в семье Рерихов всегда находилось место юмору, после этого случая, как писала Зинаида Григорьевна, домашние какое-то время в шутку называли Елену Ивановну «колибри» [372] .

Учитель просил свою ученицу не огорчаться трудными жизненными обстоятельствами и не держать в душе чувства обиды из-за всех этих проблем и невзгод. На сеансе 19 августа Елена Ивановна получила сообщение от Учителя: «Урусвати, знай, мы ведем тебя к вершинам Тибета – без средств ехать нельзя, накопляем ваши возможности. Не препятствуй обидами. В этой жизни без сказки тебе надлежит побывать у нас в Тибете, потом учить в России – свидетельствую это теми счастливыми явлениями в Америке. <…> Теперь вы под моим постоянным сознанием. Лишь потом поймете, как мягко и любовно стремлюсь ускорить ваш путь в явленную вам сферу деятельности. <…> Люмоу окончит в три года образование. Скор ваш путь. Блаватской пришлось идти дoльше и много труднее. <…> Мои родные, у вас все идет быстро и хорошо» [373] .

Рерихи пробыли в Санта-Фе до 15 октября 1921 года. Когда пришло время уезжать, Учитель сообщил им лучший срок для отъезда: «Умей уехать до среды».

В Нью-Йорк они возвращались с остановкой в Чикаго, где у Николая Константиновича были дела, связанные с его выставкой и культурной работой.

26 октября семья Рерихов уже была дома, в Нью-Йорке.

На первом же после приезда сеансе Рерихи получили сообщение от Учителя Ракоци на английском языке: «Брат Николай Рерих, огромный успех Вашего дела великолепной сияющей аурой освещает Вашу голову» [374] .