Особо опасен - Джон Ле Карре

Исса шагнул вперед и буквально вонзил ключ в левую скважину. Но когда попытался повернуть, из этого ничего не вышло. Обескураженный, он вытащил ключ и попробовал правую скважину. На этот раз получилось. Исса отступил назад. К сейфу приблизился Брю и, вставив в левую скважину банковский ключ, повернул его. После чего тоже отступил.

Стоя бок о бок, Брю и Аннабель наблюдали, как сын полковника Григория Борисовича Карпова с нескрываемым отвращением забирает неправедные миллионы своего покойного отца, припрятанные покойным Эдвардом Амадеусом Брю по просьбе британской разведки. При первом взгляде содержимое ящика не сильно впечатляло: один большой засаленный конверт, ненадписанный и незапечатанный.

Исхудавшие руки Иссы тряслись. Его лицо при верхнем освещении казалось лицом видавшего виды зэка, на котором отпечаталось отвращение. Двумя пальцами, большим и указательным, он с брезгливостью вытащил конверт, словно огромную банкноту. Засунув конверт под мышку до лучших времен, он развернул лежавший в нем документ и, повернувшись спиной к Брю и Аннабель, углубился в его изучение… скорее как артефакта, нежели источника информации, поскольку составлен он был не на русском, а на немецком языке.

— Может быть, фрау Рихтер переведет нам этот текст наверху? — тихо предложил Брю, после того как прошла минута, а Исса даже не шелохнулся.

— Рихтер? — повторил Исса, как будто впервые услышал эту фамилию.

— Аннабель. Фрау Рихтер. Ваш адвокат. Женщина, которой вы обязаны своим присутствием здесь, и, смею предполагать, не только этим.

Исса вернулся из заоблачных высот и передал сначала документ, а затем и конверт своему адвокату:

— Аннабель, это деньги?

— Будущие деньги, — подтвердила она.

Снова оказавшись в офисе, Брю изо всех сил старался вести себя непринужденно, так как опасался, что Исса, столкнувшись воочию со злодеяниями своего отца, может передумать. Аннабель, вероятно разделявшая эту озабоченность, мгновенно уловила его настроение. Она быстро ознакомила своего клиента с условиями этой предъявительской облигации и спросила, какие у него возникли вопросы. Исса на все пожимал плечами, выражая тем самым свое расплывчатое согласие. Вопросов у него не возникло. Ему предстояло подписать расписку, которую Брю передал Аннабель с тем, чтобы она объяснила ее назначение своему клиенту. И та терпеливо, тихим голосом растолковала Иссе, в чем заключается смысл расписки.

А заключался он в том, что до того момента, когда Исса отдаст эти деньги в другие руки, они принадлежат ему. Если, поставив свою подпись, он передумает и оставит деньги себе или захочет найти им иное применение, он свободен в своем решении. В эту минуту Брю подумал о том, что, говоря все это Иссе, Аннабель ставит лояльность по отношению к клиенту выше лояльности по отношению к своим телохранителям и манипуляторам и что для нее это вопрос принципа и настоящий акт мужества, ведь она рискует всем, ради чего ее сюда привели.

Но Исса передумывать не собирался. Помахав в воздухе правой рукой, в то время как левый кулак был прижат ко лбу так, что между пальцев виднелась золотая цепочка от браслета, Исса поставил на расписке свой автограф несколькими сердитыми росчерками. На миг забыв про восточные манеры, Аннабель потянулась за авторучкой, при этом невольно коснувшись его руки. Исса отдернул руку, но она успела забрать авторучку.

Финансовый отчет был подготовлен менеджером лихтенштейнского фонда. Предъявительская облигация и только что оформленная расписка делали Иссу единоличным распорядителем фонда. Общая стоимость всех активов, как Брю уже докладывал доктору Абдулле, составляла двенадцать с половиной миллионов американских долларов или, если воспользоваться терминологией самого Абдуллы, двенадцать с половиной тонн американского риса.

— Исса, — позвала Аннабель, дабы вывести его из транса.

Уставившись на облигацию, Исса провел ладонями по впалым щекам, а его губы шевелились в безмолвной молитве. Брю же, хорошо знакомый с едва заметной внешней реакцией на обрушившееся богатство, — тщательно сдерживаемые проявления алчности, торжества, облегчения, — напрасно искал ее признаки у Иссы, так же как ранее у Абдуллы. А если он что-то такое и заметил, то эти неуловимые знаки адресовались Аннабель и тут же исчезали без следа.

— Что ж, — начал Брю на радостной ноте, — если обсуждать больше нечего, предлагаю, как я уже говорил фрау Рихтер и как, собственно, нами уже сделано в заготовленных на случай вашего одобрения документах, Исса, так вот, предлагаю временно поместить всю сумму на расчетном счете нашего банка таким образом, чтобы эти деньги можно было мгновенно перевести тем бенефициарам, на которых вы с доктором Абдуллой, с учетом ваших этических и религиозных предпочтений, остановите свой выбор… — тут он вскинул руку и взглянул на циферблат своих дорогих часов, — через, ммм, семь минут. Даже меньше, если я не ошибаюсь.

Он не ошибся. На банковскую стоянку въехал автомобиль. Издалека донеслись короткие реплики на арабском. Шофер и пассажир попрощались. Брю расслышал «иншалла», узнав при этом голос доктора Абдуллы. В ответ прозвучал «салям». Машина уехала, а пара ног направилась к парадному подъезду.

— Покорно прошу меня извинить, фрау Рихтер, — сказал он церемонно и устремился вниз, чтобы поднять занавес перед вторым актом.

Арни Мор гордился своим новым минивэном для наружного наблюдения и согласился с ним расстаться только при условии, что тот будет находиться за пределами запретной зоны, которую он вместе с полицией очертил вокруг банка. Внутри зоны — наблюдатели и снайперы; за ее пределами — минивэн, Бахман с двумя помощниками и пустое кремового цвета такси, залепленное объявлениями. Такая диспозиция была одобрена Келлером и Бергдорфом при безуспешных возражениях со стороны Аксельрода и невзирая на все протесты Бахмана.

— Я не могу себе позволить цапаться с ними по каждому пустяку, Гюнтер, — вспылил Аксельрод, что в пожелания Бахмана явно не входило. — Если мне придется отдать две пешки за их ферзя, меня это вполне устроит, — добавил он, вспомнив, как они с Бахманом резались в шахматы в бомбоубежище германского посольства в Бейруте.

— Но ферзь точно будет наш? — озабоченно спросил Бахман.

— На тех условиях, что были обговорены, — да. Если вы привезете Веху на свою явочную квартиру и проведете с ним беседу по оговоренному сценарию и если он согласится сыграть в нашу игру, — тогда он наш. Вы получили ответ на свой вопрос?

Нет. Не получил.

Так и хочется спросить, зачем вам понадобились три если, чтобы в результате получилось да.

Это не объясняет, почему на совещании оказалась Марта и зачем она притащила с собой Ньютона, бейрутского головореза.

А также кто такая эта широкоплечая пепельная блондинка с лицом, словно топором вырубленным.

И почему ее протащили в конференц-зал, когда все уже сидели на своих местах, как контрабандный товар, а после совещания утащили, как гостиничную проститутку.

И почему Аксельрод, который, как и Бахман, терпеть не мог америкосов, не сумел поставить им заслон. И почему Бергдорф явно санкционировал их присутствие.

Минивэн, в отличие от ему подобных, не был экипирован как техничка, или эвакуатор, или служба для перевозки тары; его превратили в серого неуклюжего мусороуборочного Левиафана, каковым он когда-то был, со всей его первозданной арматурой. В результате, похвалялся Арни, он стал невидимкой. Никто не обращал на него внимания, особенно поздно ночью, когда он медленно кружил по центру города. Свои скрытые функции он мог выполнять как в стационарном состоянии, так и в движении. Он мог патрулировать улицы со скоростью три километра в час, и ни один человек ни о чем не догадался бы.

Для его местопребывания Бахман выбрал стоянку между магазином «Альстер» и главной дорогой, в пятистах метрах от банка. При оранжевом сиянии уличных фонарей его команда могла наслаждаться лицезрением каштановой рощицы через ветровое стекло, а через заднее — бронзовой скульптурной группой двух девочек, обреченных вечно пытаться запустить своих воздушных змеев.

В отличие от Мора, Бахман предпочел минимум солдат и простейший план игры. Для мониторинга видеоряда и спутниковых снимков он привлек к работе, помимо Максимилиана, свою закадычную подружку Ники, свободно говорящую по-русски и по-арабски. В качестве подкрепления на случай какой-нибудь непредвиденности двух своих наблюдателей он посадил в «ауди» с форсированным двигателем, а машину поставил на границе с запретной зоной до дальнейших распоряжений. Только находясь в минивэне, Бахман мог поддерживать контакты с Арни Мором и Аксельродом, координировавшим операцию из Берлина. Напрасно Бахман упрашивал Эрну Фрай составить ему компанию — та отказалась наотрез.