Идеальная жертва - Марина Орлова

хитростью? Тянусь к его губам, целую мягко, дожидаясь, когда Ру расслабит их. Нежно, вот так… И напористо сжимаю член у самой головки, несколько раз закручиваю по ней пальцами. Мокрая, сочная… Не успев вернуть контроль, Ру срывается на стон – тихий и короткий, но от этого звука стояк напрягается так сладко, что я невольно приближаю губы к губам Ру, совсем близко, надеясь подловить ещё один.

Обнимаю за шею: «Тебе нравится?». Ру торопливо кивает и выдыхает мысленное: «Ещё…». Кусает губы, мнёт ладонями постель, так ему хочется кончить побыстрее. Да и у меня мысли путаются бессвязно, так что я сгребаю в компанию к Ру собственный стояк и ускоряюсь. Наконец-то! Сейчас мне нужен оргазм, а потом подумаю. Когда смогу думать.

Ру жмурится, дышит приоткрытыми губами мне в щёку, всё сильнее сжимает пальцами плечо. То и дело вздрагивает непроизвольно, из-за долго сдерживаемого возбуждения, мышцы напрягаются всё чаще, а когда он устаёт сжимать губы, то чуть слышно стонет.

Уже вот-вот… В какой-то момент горячий влажный язык вдруг касается моей щеки, лижет её – широко, торопливо, – и после секундного удивления это так заводит, что оргазм срабатывает тут же. Непонятно, кто кончает первым, всё перемешивается: наше дыхание, и удовольствие, и сперма. Ру хватает зубами моё плечо и рычит невнятно, пока жидкое тепло растекается по моему животу, члену, и ещё, и ещё немного…

Не открывая глаз, прижимаю Ру к себе, лечь всем телом. Его сердце колотится так сильно, будто прямо о мои рёбра. Такой горячий. Окутанный привычным запахом. Нужный.

Поплавав в темноте удовольствия, возвращаюсь в реальность. Ру лениво поднимается, усевшись на мои бёдра. Кошусь на своё плечо: отпечаток зубов настолько чёткий, хоть слепок делай. Как же давно у меня не было синяков от него… Но теперь всё вернулось на свои места.

Так, вытереться. И второй заход. Раз уж я добрался до Ру, теперь я его не отпущу, мне мало!

Хотя бы посмотреть на него. Погладить. Как же я соскучился по его телу, по нежно-бледной коже, по рельефу мышц под ней, когда проводишь по груди, чуть задержавшись на сосках, по рёбрам, животу – непременно нырнуть большим пальцем в пупок, – сползаешь руками всё ниже, проезжаешься у основания члена, сжимая забавно-гладкий бугорок лобка, обнимаешь за талию, нащупываешь ямочки на пояснице, мнёшь задницу… Сейчас на его теле прибавилось рельефа, незнакомые выступы рубцов тут и там, но это неважно. Они пройдут. Главное, что Ру жив. Тёплый. Улыбается. Смахивает длинные волосы, лезущие в глаза.

А ещё, сейчас, когда оглушающее возбуждение ушло, до меня доходит одна странность. Он ни разу меня не укусил. Привстав, целую аккуратно, чтобы проверить. Нет. Он не кусается. Совсем. От удивления останавливаюсь, глядя на его губы, обдумывая непривычный поворот, а Ру обеспокоенно заглядывает в глаза: «Неправильно?»

«Нет, всё идеально», – я возвращаюсь к поцелую, он подстраивается, и это действительно выходит замечательно: страстно, однако в кои-то веки Ру не пытается отгрызть мне что-нибудь. Удивительно.

И дальше – тоже непривычное: ладонью обнимает мою шею спереди, под подбородком, и гладит. Не сжимает, не царапает. Мягко поглаживает. Хм, никогда раньше Ру так не делал, чего это он? Но приятно. Тепло, даже нежно. И да, когда подушечки пальцев гладят по бокам шеи, я непроизвольно повожу плечами из-за сладких мурашек, сбегающих по позвоночнику. Ру, заметив это, улыбается, прижимается носом к моей щеке, чмокает. Он помнит, что у меня чувствительная шея? Или совпадение?

Сев поудобнее, глажу его всюду, от ключиц и до прохладных ступней. Хочется смотреть на него, прикасаться, слышать голос. Я раньше и не знал, что бывает такое чувство. Думал, любовь – это про секс. Но нет. Секса слишком мало. Какое, к чёрту, «вставить и поелозить туда-сюда», я хочу его целиком, хочу чувствовать всем телом.

Любуясь, обвожу пальцами контур лица, глажу щёку, и Ру, смущаясь, утыкается носом в мою ладонь. Не любит, когда на него смотрят. Точно, я ведь ещё в больнице собирался сказать:

– Ты очень красивый.

Может, это неуместно, не хочу давить на него, но и сдерживаться нет сил, так что добавляю:

– Я скучал.

Эйруин, конечно, хмурится, ещё больше прячет лицо в моей ладони, и я чувствую в его сознании привычное напряжение: он считает, что это враньё, дешёвая манипуляция, что я таким образом просто убалтываю его на секс. Всё же некоторые вещи не изменились даже после потери памяти.

Усмехнувшись – ишь ты, он уже решил, что всё про меня знает, – обнимаю Ру за спину, прижимаю к себе и мурлычу в ухо:

– Выеби меня?..

Ха, не ожидал? А я умею удивлять! И тем приятнее ощущение от его сознания: мои слова отзываются вспышкой возбуждения, растекаются жаром по телу. Такой вариант определённо вдохновляет его больше, чем прежняя, пугающая, мысль о чём-то болезненном, что я буду делать с ним без его желания. Но тогда зачем он полез меня целовать?

На самом деле, конечно, я бы не отказался от варианта наоборот: обнять Ру крепко, обвить руками, прижать к себе как можно ближе, а потом протиснуться в горячую тесноту и двигаться медленно-медленно, смакуя каждое мгновение… Чувствовать, как он сжимает мой стояк настолько сладко… Слушать его прерывистое дыхание – в унисон моим движениям внутри… Но нет, сейчас его очередь. В последний раз я трахал Ру на кухонном столе, тогда, перед отъездом. И даже если он не помнит, я не могу этим пользоваться, сейчас его очередь.

– Секунду.

С трудом оторвавшись от него, скатываюсь с кровати и несусь к себе за смазкой и презервативами. Естественно, я всё спрятал, когда Ру вышел из больницы.

Вернувшись, колеблюсь слегка, но в итоге ложусь на живот. Понятно, что сейчас я предпочёл бы видеть его лицо, но не хочу смущать ещё больше.

Ру просто опускается на меня, почти ложится. Легонько прихватывает зубами загривок – по спине пробегают мурашки, заставляя прогнуться, потереться о жаркое тело сзади. В ответ Ру довольно рычит мне в шею, обнимает за живот, прижимая теснее…

Я настолько уже отвык, что эти ощущения кажутся странными, как в первый раз. Когда к тебе прикасаются между ягодиц, в такой непривычно-интимной области, да не просто какая-нибудь там рука медика в прохладной перчатке, а вот это – жаркое, твёрдое и одновременно очень нежное на ощупь, которое потирается там с явным удовольствием, – и ты вдруг чётко осознаёшь, что это вообще-то член…

Не знаю даже, что это за странное переплетение эмоций. Наверное, больше всего удивление, желание