(не) просто сосед (СИ) - Андриевская Стася

— И-и-и-и ваш ответ? — таинственным голосом пропел Кистяев.

Полина подняла руки к затылку и расстегнула ремешок маски. Свет софитов ударил в глаза, вынуждая зажмуриться. Публика разразилась долгими неутихающими аплодисментами.

— Браво! — воскликнул кто-то из экспертов. — У этой прелестной женщины теперь всё будет хорошо, я уверен!

— Итак, маски сброшены! — Возбуждённой скороговоркой затарахтел Кистяев. — Как, как вы себя чувствуете? Расскажите нам, скорее, что вы ощущаете, снова став собой? Ну, смелее!

— Надежду… — едва ворочая пересохшим языком, шепнула Полина.

— Наша гостья немногословна, и это понятно! Ну что же, думаю, мы не будем больше томить её ожиданием и неизвестностью и пригласим гостя из секретной комнаты, выйти к нам сюда?

— Подождите, — взволнованно кашлянула Полина. — Я хочу назвать своё имя.

В студии повисла мимолётная пауза растерянности, ведущий схватился за ушной монитор, но уже через пару секунд снова затарахтел:

— Да, да, да! Наша героиня действительно имеет на это право и это очень смелый поступок! Итак, нашу маску зову-у-ут…

— Сафонова Полина Александровна, в замужестве Щербакова. Моего погибшего мужа звали Щербаков Марк Анатольевич, а человека, из-за которого я сюда пришла…

— Итак, наша маска открыла своё имя и теперь уже совершенно ничего не мешает её встрече с гостем из секретной комнаты! — бодро перебил Кистяев.

Полина попыталась перебить его в ответ и всё-таки назвать Руслана, но её микрофон оказался выключен, а без него голос прозвучал неожиданно тихо и просто потонул за воплями ведущего.

— Ну что же, все точки расставлены, и мы встречаем тайного гостя!

Снова гнетущая музыка и биение поддельного пульса на её фоне, и Полина почувствовала движение за спиной, но выдержала, не оглянулась. Однако когда перед ней предстал вдруг Олег с гигантским букетом алых роз, она зачем-то вскочила из кресла и растерянно замерла, не догадавшись даже принять протянутые ей цветы. Олег тоже немного замешкался и опустил букет.

— Итак, наш секретный гость оказался мужчиной. И кто же он? — вопрошающе воздел руки Кистяев. — Пожалуйста, вот ваше место, присаживайтесь на наш уютный диван, и скорее представьтесь, мы все в нетерпении!

Олег представился близким другом, и рассказал душещипательную историю о том, как познакомился с прекрасной, милой девушкой и понятия не имел что её тревожит, но словно видел в ней какую-то тоску и дальше в том же духе.

— И что, Олег, скажите, что вы готовы сделать для Полины? Как вы можете помочь её ситуации? Ну, кроме того, что, думаю, любая женщина была бы счастлива, получить такой роскошный букет… — Публика дружно засмеялась вслед за Кистяевым, а он подхватил цветы из рук Олега и безапелляционно сунул Полине. Публика зааплодировала.

— Я очень внимательно смотрел эфир, — поднялся со своего места Олег, — слушал Полину, слушал мнение экспертов, и ещё больше уверился в том, что Полину нужно спасать. Просто если бы вы понимали, какая она на самом деле необыкновенная, чистая и беззащитная, хотя и выглядит очень сильной — вы бы увидели всю ситуацию совсем с другой стороны. Жертвенность, это, может, и хорошо, если она несёт благо. Я думаю, что когда мать не спит ночей у кровати своего ребёнка — это прекрасная жертвенность. Когда мужчина отодвигает на задний план встречи с друзьями для того, чтобы больше работать и лучше обеспечивать свою семью — это прекрасная жертвенность. Но класть свою жизнь на алтарь ожидания непонятно чего и ради кого… — развёл руками. — У Полины есть прекрасная дочка первоклассница, которой нужна и счастливая мама и тот, кто сможет полноценно заменить папу, да и сама Полина имеет полное право стать, наконец, любимой, счастливой и окружённой заботой женщиной. Однако, думаю, эксперты правы, она находится в зависимости от трагедии, случившейся с ней и её семьёй. Она, возможно, даже считает себя в чём-то виноватой и это мешает ей быть счастливой и жить дальше.

— Ну и что, что делать в этой ситуации? — воскликнул Кистяев. — Где же ей найти того, кто сможет и защищать, и любить, и даже стать отцом для её дочери? Если бы так просто было найти такого принца — не осталось бы тем для нашей передачи! — студия снова с готовностью рассмеялась. — И это, поверьте, было бы к счастью, потому что мы — за счастливое общество! Итак, Олег, вы гость из секретной комнаты и вы обещали, что сможете помочь нашей маске. Чем? Как? Мы ждём ваших действий!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И Олег, подойдя к Полине, опустился вдруг на одно колено и протянул… Чёрт, он протянул ей коробочку со сверкающим кольцом внутри!

— Полин, ну ты же всё знаешь: как я отношусь к тебе и к Маше, как давно уже живу надеждами. Выходи за меня, Полин. Разреши мне сделать тебя счастливой…

Публика взорвалась аплодисментами, переходящими в несмолкаемые овации. Потом зрители стали один за другим вставать и хлопать уже стоя. Следом за ними стали подниматься и эксперты. Кистяев же только растроганно размахивал руками, показывая, что слова излишни. Происходила какая-то сумасшедшая феерия…

А Полина, нервно вцепившись в прохладные, влажные стебли роз, пыталась прийти в себя. Это был какой-то театр абсурда, кошмар, от которого в горле встал ком, мешающий дышать. Паника и безысходность перед предоставленным ей выбором: позор или счастье? Для захлебнувшейся восторгом публики выбор был очевиден, и этот восторг исключал право на ошибку для Полины.

— Что, что ответит коленопреклонённому принцу наша принцесса из заточения? — вдохновлённо заорал Кистяев. — Даст ли спасти себя? Променяет ли реальное счастье с любящим и заботливым человеком на свои болезненные, никому не нужные иллюзии? Полина? Ваш ответ!

— Полин, — всё так же стоя на одном колене и протягивая кольцо, очаровательно улыбнулся Олег. — Выходи за меня, малыш!

Всё было искусственным и напыщенным: экстаз студи, возбуждённые вопли ведущего, сама поза Олега, за которую почему-то было отчаянно стыдно, его широкая, напоказ камере, улыбка… И Полина отчётливо увидела вдруг: весь этот фарс, какими бы благими намерениями Олега ни был он устроен — на самом деле принуждение. Публичное и довольно жестокое, хотя и прикрытое личиной любви, моральное изнасилование, потому что единственный способ избежать осуждения миллионов зрителей по всей стране — это согласиться. Прогнуться, смириться. Опять.

— Нет, — мотнула головой Полина, и поняла, что её уже никто не слушает. Никому нет дела до её ответа, словно всё уже решено. Собралась духом и крикнула во весь голос: — Нет!

Тут же воцарилась тишина, и Полина внезапно осталась один-на-один со своим очень знакомым и до невозможности тяжёлым чувством вины. С болью и стыдом за неминуемый позор. Они словно тянули из неё жилы, вынуждая согласиться на предложение, лишь бы всё прошло правильно, лишь бы не видеть этих растерянных, умоляющих глаз и судорожно исказившуюся улыбку Олега… Зажмурилась, унимая панику, и вспомнила вдруг Макса: «Главное, не зассать…» — и по душе словно мазнуло лучиком света: Не зассать и не отказаться от себя — вот что главное!

— Нет, Олег, извини, я не могу. Ты же знаешь, что я не могу, я же говорила тебе…

— Ну вот, обратите внимание, это именно то, о чём я и говорил, — вклинился в густую тишину студии голос психолога. — Перед нами классическая жертва, которая не просто не может, но и не хочет жить здоровой полноценной жизнью. Здесь поможет только терапия, причём, я думаю, это будет достаточно длительная терапия, возможно, даже, понадобится применение регрессивного гипноза и медикаметов.

— Ну, я со своей стороны тоже несколько разочарован поведением Маски, — поддакнул юрист, — и, пожалуй, теперь-то мне очевидно, что, как бы ни старались нас здесь убедить в обратном, но близкие отношения между нею и осуждённым всё-таки имели место быть, и, возможно даже, без принуждения с его стороны. Имне остаётся только выразить сочувствие родственникам погибшего и…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Что тут началось! Зрители осуждающе, громко замычали, засвистели, затопали. А когда кто-то один крикнул, и толпа тут же, скандируя, подхватила «Позор! Позор!..» — Полина вскочила: