СССР-2061 (антология) (СИ) - Гвор Виктор

По-настоящему серьёзные проблемы у него начались в пятом классе. Их семья переехала в крупный областной центр, где полностью реконструировался громадный старый машиностроительный комбинат. До этого, разумеется, Максим бывал в больших городах, все индустриальные посёлки строились в пределах часа езды от них, самое большее в полутора. Ездили с классом на экскурсии, в театры и музеи. Но бывать и жить — оказалось, это совершенно разные вещи.

Старые города на глазах менялись до неузнаваемости. В них оставляли исторический центр, часто снося многоэтажные жилые дома и торгово-развлекательные комплексы постройки десятых годов, и воссоздавали по старинным фотографиям облик середины двадцатого века, а то и конца девятнадцатого. Целые районы хрущёвок и брежневок уничтожались, а на их месте разбивались биоценотические рекреационные зоны со статусом национальных парков. Спальные районы пустели, жители в поисках работы уезжали в индустриальные посёлки и сельскохозяйственные кооперативы. Крупные города сохраняли за собой функции административного, учебного и культурного центра, но и только…

Упрямцы продолжали цепляться за старое жильё и давно уже не актуальные профессии, выживая за счёт подработок на демонтаже зданий и сортировке металлолома. Местные Советы вкладывали деньги в реконструкцию тех предприятий, которые ещё можно было реконструировать, и создавали новые рабочие места. И всё равно на одного молодого инженера приходилось два пожилых продавца, упорно не желавших закрывать свои убогие магазинчики. Мегаполисы были больны всеми мыслимыми болячками истлевающего буржуазного прошлого. Именно здесь Максим столкнулся с детской жестокостью и неприятием другой культуры. И это перевернуло его жизнь.

В школе ученики чётко разделялись на три неформальные группировки: «умников», «лавочников» и «узбеков». Хорошо организованная социалистическая пропаганда, возрождённые пионерские дружины, внеклассная работа педагогов: всё было бессильно перед глубоким расколом между этими группами. Семья и ежедневный быт оказались сильнее. Дети упорно держались «своих» и относились с нескрываемой враждебностью к сверстникам, не входившим в их круг. Слишком велики были имущественные, социальные и культурные отличия между ними.

«Умниками» считались те, чьи родители владели востребованной специальностью и трудились в отраслях-локомотивах союзной экономики. Квалифицированные рабочие на высокоточных, а то и полностью роботизированных производствах, инженеры, научные сотрудники, преподаватели — новая элита страны. На оплату их труда государство не жалело денег, они отдыхали в санаториях и на турбазах практически бесплатно, для них строились дома культуры и чуть ли не в каждом дворе открывались хобби-клубы. В этой среде в моде была активная жизненная позиция, люди почти поголовно состояли в общественно-политических объединениях и жёстко контролировали работу местных Советов. Много читали, учились и повышали квалификацию. Путешествовали, благо зарплаты позволяли. В «умники» Максим попал автоматически. К другим группировкам здесь относились скорее не враждебно, а снисходительно и свысока.

«Узбеками» называли всех выходцев из Средней Азии, невзирая на их национальность и то, что они были потомками мигрантов в третьем поколении. Эти ребята, пожалуй, были очень близки к «умникам» и по воспитанию, и по уровню дохода. Внуки разнорабочих, дворников и грузчиков стали высококлассными строителями, владеющими несколькими специальностями. Они управляли спецтехникой, прекрасно составляли сметы и грамотно читали проекты, из их среды вышло немало архитекторов и инженеров. Держались азиаты сплочённо, в быту соблюдали традиции ислама в смягчённой редакции, многие посещали мечети. Постепенно все строительные организации города оказались укомплектованы исключительно «узбеками», от директора до бульдозериста. Работали эти ребята много, пили мало, поднимали хорошие деньги и горой стояли за Советскую власть. Их дети, может быть, и дружили бы с «умниками», если б не культурный барьер. Но, по крайней мере, открытой вражды между ними не было.

Самыми непримиримыми и агрессивными считались «лавочники». В конце двадцатых только что восстановленный Советский Союз взял официальный курс на централизацию экономики и производство совершенно конкретных материальных благ. Буквально в одночасье без работы и будущего осталась огромная армия тех, кто составлял невероятно раздутую сферу услуг. Продажники из офисов и продавцы бесчисленных магазинов, юристы и мастера ногтевого сервиса, рекламщики и дизайнеры, менеджеры и супервайзеры спешно кинулись осваивать новые специальности. Получилось далеко не у всех. Кому-то банально не хватило мозгов, кому-то решимости круто изменить свою жизнь. Мелких частников душила жаба и не позволяла бросить хоть и микроскопический, но свой собственный бизнес.

И теперь они пытались выживать на бесплодных островках мелкого частного предпринимательства. Мёрзли на стихийных рынках, грустили за прилавками убогих минимаркетов, чахнущих в тени крупных государственных универмагов и гастрономов, впаривали какие-то подозрительные услуги, от которых за версту разило если не криминалом, то кустарщиной. Много пили, часто скандалили в быту, заплывали дряблым жиром на диванах перед телевизорами. Число разводов в этой среде просто зашкаливало. Их дети в большинстве своём яростно завидовали «умникам» и презирали «узбеков», а при каждом удобном случае устраивали травлю или затевали драки. Получалось, надо заметить, не очень. «Умники» в большинстве своём активно занимались спортом, а физически крепкие, привычные к труду азиаты мгновенно собирали целую орду.

К этому времени Максим уже два года занимался в секции рукопашного боя — отец заставил. Решающим доводом, заставившим его преодолеть гравитационное притяжение дивана, был тот, что ни один из его любимых героев слабаком не был. Безжалостный родитель устроил своему мечтательному сыну настоящий экзамен по военно-прикладному спорту, закончившийся полным провалом десятилетнего мальчишки. Кросс по пересечённой местности чуть не убил его к концу первого километра, с деревянной шпагой в руке он был нещадно бит, а попытка форсировать речку с одеждой, упакованной в узел, едва не закончилась трагедией. К физическому прессингу добавился моральный. Отец предложил представить Чингачгука, который не может вскарабкаться на дерево, или капитана Блада с приступом одышки после минуты боя на шпагах. Максиму было мучительно стыдно, до слёз. А самое главное: он не понимал, как отец ухитрился догадаться о его мечтах? Он что, телепат?.. И, стиснув зубы, мальчишка пошёл в секцию. Сначала он просто умирал, и только невероятная гордость не позволяла ему бросить занятия. Потом что-то стало получаться, тренер всё чаще хвалил его и отмечал очень хорошие данные для спортивной карьеры.

В городе они поселились в конце лета. Государство предоставило ценным специалистам большую пятикомнатную квартиру в полностью перепланированном четырнадцатиэтажном доме постройки десятых годов, не очень далеко от места работы. До центра, конечно, далековато, но всё необходимое для жизни в микрорайоне имелось, а главное — рядом разбили огромный лесопарк с каскадом искусственных озёр и выстроили современный спорткомплекс, где с детьми работали серьёзные специалисты. Катька с пяти лет занималась плаванием и делала успехи, Максима новый тренер тоже похвалил. Первого сентября дети пошли в школу, а уже второго начались неприятности.

Он возвращался домой короткой дорогой через парк: длинный кусок лесного массива узким языком вдавался в нагромождение многоэтажек, рассекая его пополам. И тут перед ним разыгралась сцена, которую он считал возможной только в сгинувшем прошлом. В Советском Союзе сороковых годов двадцать первого века такого просто быть не могло. И однако это было. Трое мальчишек били одного.

На несколько секунд Максим оцепенел от нереальности происходящего. Мимо него прошли две девочки постарше, класс восьмой: чистенькие, весёлые, с дорогими портфелями из яркой кожи. Увидев драку, они только прибавили шагу, лишь одна что-то сказала другой, дёрнув плечиком. И Максим не выдержал. Скинув на траву новый ранец (как у путешественников конца девятнадцатого века!), он молча ринулся в бой и с ходу засветил ближайшему из троих в ухо.