Выхожу тебя искать - Анна Данилова

Ведь на эксгумации трупа своей сестры он не настаивал, более того – даже ни разу не зашел к Корнилову и не предложил ему ни денег, ничего такого, из-за чего бы тот мог расстараться. Все это – спектакль: и любовь к покойной сестре, и обида на Юлю, купившую кольцо с бриллиантами у Иноземцева… Думаю, что Иноземцев с Ивонтьевым действительно лечили какую-то женщину несколько лет назад, но доказать, что человек, который их нанял, расплачивался драгоценностями Инны, – невозможно! Разве кто-нибудь, кроме Олега, может подтвердить, что это кольцо и цепочка с Нефертити принадлежали именно Инне?

Похожих колец сколько угодно… как и цепочек. Я справлялся в центральном ювелирном магазине насчет кулона с Нефертити – эта бессмертная головка была модной во все времена, и в советские… Ты же не изъяла у своего гинеколога кулон?

– Я бы в крайнем случае могла его у него купить, – развела руками Надя.

– Но посмотреть цепочку можно хоть сейчас…

– Это тебе только так кажется… Уверен, что твой доктор, равно как и Ивонтьев, – оба сделают вид, что впервые об этом слышат… Знаю я этих людей.

– Тебе кофе с молоком или чай с лимоном?

– Кофе без сахара и без молока… Надя, ты-то как себя чувствуешь?

– Никак. Пока не найдем Юлю, я не успокоюсь. Как представлю себе, где она и что с ней" могут сделать, так сразу реву… Давай-ка лучшее будем говорить только о делах. Это отвлекает… Ты мне обещал показать письмо Шонина.

А вдруг это не его письмо? Я уже, знаешь, ничему не удивлюсь…

– Пожалуйста… – Крымов вытащил из кармана смятый конверт и протянул его Наде.

– Женя!..

– Господи, что это ты так громко? Что случилось? – Крымов, поднесший к губам чашку, чуть не захлебнулся, услышав вскрик Щукиной. – В конверте оказался таракан?

– Неужели ты ничего не заметил?

– А что такого я должен был заметить?

– Письмо написано темно-вишневыми чернилами, вернее, гелем… точно таким же, как и письмо Инны! Ты как хочешь, но я срочно еду в НИЛСЭ… Что-то здесь не так. Если Шубин не появится, запри агентство…

Крымов, не успев ничего возразить, увидел сквозь оконное стекло, как Щукина перебегает дорогу и останавливает такси.

– Чертовщина… Дьявольщина…

Люди Сазонова вошли в подъезд дома, где жила Лаврова, но вышли оттуда спустя несколько минут в том же составе: в квартире хозяйки не оказалось.

Шубин, дождавшись, когда машина с опергруппой уедет, вышел из своего укрытия и направился к Лоре, соседке Лавровой.

Лора встретила его неестественной улыбкой – так улыбаются под дулом пистолета.

– Если вы, молодой человек, насчет Веры, то она еще не возвращалась…

– Бог с ней, с этой Верой, тем более что ее уже нашли…

– Но тогда зачем же вы ко мне пришли? – Лора, в розовом шелковом халате, распахнутом на груди и прозрачном донельзя, стояла на пороге и, похоже, не собиралась пускать нежданного гостя.

– А ты думаешь, Лора, что мы сделаны из другого теста? – Шубин поймал ее за руку и почти втолкнул в квартиру. – Запрись-ка поскорее, я не хочу, чтобы меня увидели твои соседи…

– А мы уже на «ты»? – Лора не знала, как себя вести. С одной стороны, она видела перед собой коллегу Земцовой, а значит – сыщика, но с другой стороны, перед ней стоял молодой и сильный мужчина. Тело ее, привычное к каждодневному сексу, натренированное и болезненно-чувствительное, ощутив не дряхлое и жирное шестидесятилетнее «мясо», которое надлежало ублажать за Деньги, а здоровую свежую плоть, заволновалось… – Ты что, пришел ко мне просто так?

– Нет, не просто так… – Шубин, уже успевший забыть, как пахнут женская кожа и волосы, каким податливым и нежным бывает тело женщины, прикоснувшись к Лоре, этой еще недавно раздражавшей его женщине, вдруг почувствовал приятное томление внизу живота. – Мы – рабы своего инстинкта…

Он сказал чистую правду. Но еще большей правдой стал тот факт, что он вдруг понял, почему захотел эту женщину – она принадлежала многим мужчинам, и этот ореол порочности и испорченности сделал ее желанной… Раз она сама выбрала такой образ жизни, так пусть и покажет, на что способна…

Шубин смотрел, как вздымается ее грудь в глубоком вырезе шелестящего тончайшего халата, как блестят ее широко раскрытые глаза, как раскрываются в немом вопросе влажные пухлые губы, созданные для поцелуев… Он вдруг понял всех тех мужчин, которые, сбежав от суеты серых будней, от политики, от неотложных дел и семейных проблем, прятались в этой просторной квартире, чистой и уютной, где к их услугам было все: и ледяная водка с изысканной закуской, и роскошное женское тело, с которым можно делать все, что только заблагорассудится…

Лора обладала притягательной силой, она возбуждала своим сливочным телом, своими плавными изгибами, ароматом кожи, свободными и мягкими движениями… В ней все дышало сексом, этим настроением был напоен даже ее голос, который из высокого и девичьего вдруг превратился в хрипловато-порочный и страстный…

– Тебя зовут Борис, – прошептала она, чувствуя, как этот почти незнакомый ей мужчина обнимает ее крепкими руками и прижимает к себе. Я же помню…

Шубин вспомнил: когда Лора давала им ключи от квартиры Веры Лавровой, Юля действительно назвала его нарочно Борисом – ради конспирации, и он еще тогда посмеялся над ней в душе…

Так, обнимаясь, они прошли в комнату. Шубин спросил:

– Ты одна? К тебе сейчас никто не должен прийти?

– Нет, никто…

– Ты не переживай, у меня есть деньги…

– Не надо об этом…

Шубин достал из кармана рубашки презерватив и протянул Лоре. Она какое-то мгновение смотрела на него. Потом молча кивнула. Очевидно, это был хорошо отрепетированный прием: сделать вид, что не понимаешь, что все это значит. Она как бы говорила: разве можно в такую минуту думать о болезнях, о беременности, СПИДе?..

Шубин, опрокидывая на диван послушную Лору, поймал себя на мысли, что впервые ложится в постель с проституткой. Но вместо того, чтобы овладеть ею грубо и насытиться до тошноты, до боли, Игорь обрушил на эту притихшую и испуганную новыми ощущениями женщину столько нежности и ласки, сколько накопилось в нем за последние месяцы одиночества… Ведь с тех пор, как он ушел от жены, предавшей его, он был практически один, если не считать нескольких случайных связей…

Он не помнил, сколько прошло времени, но прозвучавшие в темной комнате слова долго не выходили из памяти, вызывая самые разные и противоречивые чувства: «Не уходи…»

Едва ли Лора произносила эти слова, находясь в обществе других мужчин, своих настоящих клиентов…

– Ты был так нежен со мной… Почему? У тебя давно не было женщины?

Он промолчал. Промолчал именно потому, что ждал этого вопроса…

Она поднялась. Накинула халат. И спросила так, словно они были знакомы много лет:

– Ты сейчас поужинаешь или позже? Шубин почувствовал, как запершило у него в горле… Этого вопроса он ждал, оказывается, много лет. И услышал – от кого? От проститутки. Почему же его жена никогда не спрашивала его об этом?

Почему она никогда не ужинала с ним и считала, что ему ничего не стоит, возвратившись домой, самому разогреть себе ужин и проглотить какую-нибудь несоленую кашу с жареной колбасой, сидя в одиночестве на кухне и глядя в черное ночное окно?

Он не ответил. Он лежал, раскинув руки и глядя в потолок. Лежал, слушая, как откуда-то из глубины квартиры доносятся дивные звуки готовящегося ужина…

А потом была солянка и много чего вкусного и необыкновенного. И была Лора, раскрасневшаяся от волнения…

– Меня зовут вообще-то Игорь… И пришел я к тебе, чтобы ты рассказала мне все про Лаврову… Я… я должен был тебе это сказать…

Но она была закалена – в ее жизни случались удары и похлеще. Поэтому, внезапно побледнев, она взяла себя в руки и сказала:

– Вот и хорошо…

– Что хорошо?

– А то, что ты мне сказал об этом… Ведь ты же мог и не говорить?

– Но я сказал. Скажу и то, что Юля… та самая Юля Земцова, с которой мы тогда приходили к тебе, пропала… Ее машину нашли в овраге… И никто не знает, жива Юля или нет. Мы все в ужасе… В городе живет маньяк, который избивает до смерти молодых женщин. Есть и еще один убийца, который убивает выстрелом в голову… И смерть Захара Оленина, бывшего возлюбленного Инны Шониной, погибшей год тому назад, – все это каким-то образом связано… А твоя подружка, Вера Лаврова, была, оказывается, матерью Инны, а ты нам ничего не сказала…

Лора заплакала. У нее не было больше сил делать вид, что она ничего не знает.

– Это не моя тайна… – Плечи ее судорожно подрагивали; казалось, ей не хватало воздуха. – Я же обещала никому не рассказывать… Но даже если бы я вам и рассказала, что Инна – ее дочка, что бы изменилось? Она любила Инночку на расстоянии, потому что знала, что не имеет права раскрываться. У нее была связь с Шониным-старшим, она забеременела и сказала ему об этом. И тогда он признался, что любит только свою жену и что переспал с ней, с Верой, только лишь для того, чтобы проверить себя, не бесплоден ли он. И сказал, что готов сделать для нее все – только бы она отдала ему ребенка. Он предлагал ей квартиру, машину… а она понимала: без образования и профессии ей все равно не потянуть ребенка. Поэтому сама назначила цену… Вера была молода, неопытна и страшно переживала свое унижение… Посуди сам: услышать такое от своего первого мужчины – я, мол, связался с тобой для того, чтобы… Ох, да что там говорить! Но она не знала еще тогда, что такое материнские чувства… И все эти годы жила как в аду. Ребенка, Инночку, Даже не принесли ей после родов. Вера сильно изменилась за последнее время, многого достигла и стала жестче, злее, что ли… И смерть Шониных – а они оба разбились в автомобильной катастрофе – она восприняла как закономерность… Считала их великими грешниками.