Люби меня в полдень - Лиза Клейпас

— Бальзам слишком груб для этого.

— Нет, ни чуточки. От него восхитительные ощущения. Вот, дай покажу…

Она захватила чуть-чуть бальзама и растерла на кончиках пальцев. В воздухе разлился густой аромат гвоздичного масла.

— Просто веди себя спокойно…

— Чёрта с два.

От изумления голос его охрип, и Кристофер потянулся к её запястью.

Ловкая, как хорёк, Беатрис ускользнула от него. Повернувшись раз, другой, она быстро протянула руку к поясу его халата.

— Ты меня всю обмазал, — хихикая, бросила она обвинение. — Трусишка. Теперь твоя очередь.

— Ни за что.

Он внезапно бросился, схватил её в охапку, и Беатрис затрепетала от звука его хриплого смеха.

Каким-то образом умудрившись вскарабкаться на него, Беатрис изумилась, почувствовав его восставшую плоть. Она устроила с ним потасовку, упорно противостоя ему до тех пор, пока он не перевернул её, несильно зажав запястья. Во время борьбы халат развязался и свободно болтался, а их обнаженные тела терлись друг о друга.

Сверкающие серебристые глаза уставились в голубые. У запыхавшейся от смеха Беатрис вдруг закружилась голова, когда она увидела, с каким выражением Кристофер смотрит на неё. Наклонив голову, он поцеловал и облизнул смеющиеся губы, словно хотел попробовать на вкус её улыбку.

Потом Кристофер отпустил её запястья и повернулся на бок, оказавшись к ней лицом.

Беатрис вопросительно воззрилась на него и слегка пошевелила пальчиками:

— Ты хочешь, чтобы я … прикоснулась вот этим к тебе?

Он молчал, подзадоривая её взглядом.

Смущаясь, но, тем не менее, испытывая любопытство, Беатрис потянулась вниз и осторожно взяла его в руки. Они оба чуть подскочили от неожиданных ощущений: прохлада и жар, лёгкое скольжение масла и шёлка и устрашающая твёрдость.

— Вот так? — прошептала она, нежно поглаживая.

Кристофер со свистом втянул сквозь зубы воздух и почти замер. Он и пальцем не пошевельнул, чтобы остановить её.

Беатрис провела подушечкой своего пальчика по глянцевому кружку на гладкой тёмной головке. Обвив пальцами тяжёлый жёсткий стержень, она скользнула ими вниз, изумляясь своим ощущениям. Он позволял ей, как угодно, ласкать и изучать его, пока его кожа не покраснела от охватившего его жара, а грудь не стала чаще вздыматься. Заворожённая его мощью, ощущаемой под её руками, она растопырила пальцы, потом провела ими вниз вдоль бёдер. Она поглаживала твёрдые мускулы его ног, слегка прочёсывая пальцами сверкающие волоски, потом возвращалась обратно к паху. Осторожно, словно взвешивая, брала его в ладонь, играла с ним, обхватывала обеими руками несгибаемый орган.

Из груди Кристофера вырвался гортанный возглас. Он сбросил халат с плеч, отшвырнул одежду прочь и схватил бёдра Беатрис. При виде признаков такого напряжения, неприкрытых намерений, светившихся во взгляде, её сердце гулко застучало. Он перенёс Беатрис на свои колени, его стержень раскрыл её, нажав на ещё саднившую нежную плоть. С уст девушки слетел слабый стон, когда он заполнил её полностью, заставив оседлать его. Он нашёл внутри неё новое местечко, ощущения были болезненные и в то же время необъяснимо приятные, из-за чего её плоть напряжённо затрепетала в ответ.

Кристофер не двигался, лишь прожигающий взгляд его сосредоточился на ней.

За несколько секунд бальзам сделал своё дело, прохладные специи успокоили её жаркую плоть, и в то же время пробудили внутренние силы. Беатрис беспокойно задвигалась. Обхватив её бедра, Кристофер потянул её вниз и сделал выпад навстречу.

— Кристофер…

Она не прекращала изгибаться и подниматься. С каждым совершаемым ей беспомощным движением Крис толкал к себе ее бедра. Позади её подпирали его бедра, а в место, где они соединялись, устремилась его рука. Он наблюдал за ней, играл с нею, пальцы скользили с озорными ласками, в то время как тело его не переставало вершить глубоких и возбуждающих проникновений.

— Мир, — ухитрилась вымолвить она. — Я больше не могу терпеть.

— Можешь.

Приподнявшись, он притянул её к себе и поцеловал.

— Пожалуйста. Прекрати это.

— Пока нет.

Он провёл рукой вдоль её спины.

— Ты такая красивая, — шептал он. — Такая чувствительная, я бы любил тебя вечно.

— Кристофер…

— Позволь доставить тебе наслаждение ещё раз.

— Не надо. Я измотана.

Она ласково прикусила его нижнюю губу:

— Давай закончим сейчас.

— Ещё нет.

— Я тебя заставлю.

— Как же?

Беатрис всмотрелась в него, в эти надменные прекрасные черты, в сверкавшие вызовом его глаза. Пока тело её покачивалось от его беспрестанных выпадов, она потянулась к нему и приложила губы к его уху.

— Я люблю тебя, — прошептала она, и, подхватив его ритм, понеслась вскачь. — Я люблю тебя.

Большего не было нужно. Стон перекрыл его дыхание, и он вошёл глубоко в неё и оставался там, пока сильное тело сотрясалось в мощном освобождении. Скользя по ней руками, Кристофер изливал в неё мучительную жажду, скопившуюся за годы. А Беатрис продолжала тихо шептать ему, обещая любовь, спокойствие, новые мечты взамен разбитых.

Обещала навсегда.

Глава 22

Лишь завершился лондонский сезон, как аристократия продолжила свои светские увеселения в деревне. Рассылались приглашения на балы, обеды и танцы, егеря готовились выпустить куропаток под обстрел ружей, ружья заново чистились и смазывались для охоты за пернатой дичью, приводились в готовность и вспоминались навыки верховой езды, а со всех портов Бристоля и Лондона доставлялись вина и деликатесы.

Самым вожделенным приглашением в Гэмпшире считалось попасть в середине сентября на приём, устроенный в Рэмси-Хаусе по случаю объявления помолвки Беатрис Хатауэй и Кристофера Фелана. Обычно любое событие, в котором хозяевами являлись Хатауэйи, привлекало довольно большое число гостей, но этот приём отличался как никогда. Все, кого они пригласили, согласились немедленно, на хозяев сыпались потоки писем и просьб от людей, выпрашивавших приглашения. А в некоторых случаях и требующих их.

Вновь обретённую популярность Хатауэйи могли приписать только  тому обстоятельству, что на приёме долженствовал  присутствовать вызывающий всеобщее восхищение герой Англии мистер Фелан. Сам же Кристофер при своём откровенном отвращении к толпе от всего этого впадал в мрачность.

— Ты должен признать, — заметил Лео, — ведь и вправду  забавно, что один из нас, менее всего склонный к тому, чтобы вращаться в обществе, стал тем, с кем всё это общество вращаться желает.