Последний дозор - Сергей Лукьяненко

— За амулеты спасибо. Все в самую точку. Но теперь выдерни нас отсюда. Если припрется еще один психопат…

— Антон. — Голос Гесера стал мягче. — Что случилось?

— Имели жаркую беседу с Эдгаром.

Гесер помолчал и спросил:

— Он жив?

— Жив. Ушел порталом. Но вначале долго пытался нас прикончить.

— Наш друг Инквизитор сошел с ума?

— Возможно.

Гесер что-то замурлыкал в трубку, и я внезапно понял, что шеф размышляет — как получше использовать эту информацию в разговоре с Завулоном. Как посильнее унизить Темного рассказом про его бывшего подопечного.

— Гесер, мы очень устали.

— За вами прилетит вертолет, — сказал Гесер. — Провесить портал — это будет очень тяжело. Подождите чуть-чуть, я свяжусь с Ташкентом. Вы… у Рустама?

— Мы на плато, где вы били Темных Белым Маревом.

Мне не так часто удается смутить Гесера, чтобы позволить себе упустить такой момент.

— Вертолет будет скоро, — сказал Гесер, помедлив. — Ты говорил с Рустамом?

— Да.

— Он ответил?

— Ответил. Но не на все вопросы.

Гесер облегченно вздохнул:

— Хорошо, что хоть на что-то… Не пришлось его… э… уламывать?

— Нет. Все четыре браслета я разрядил в Эдгара.

— Да? — Гесер веселел с каждым моим словом. — И что удалось узнать?

— Имя вампира, вместе с которым орудует Эдгар.

— Ну? — помолчав секунду, сказал Гесер. — Кто?

— Саушкин.

— Этого не может быть! — рявкнул Гесер. — Чушь собачья!

— Значит, заклинания не сработали.

— Мои заклинания не могли не сработать. Это ты мог промазать, — чуть мягче произнес Гесер. — Антон, не надо… интеллигентских заморочек. Приедешь — я покажу тебе то, что не хотел показывать.

— Весь в предвкушении, — фыркнул я.

— Я говорю об останках Константина Саушкина. Они хранятся у нас, в Дозоре.

Настала моя пора замолчать. А Гесер сказал:

— Мне очень не хотелось тебя лишний раз расстраивать. Обугленные кости — не самое веселое зрелище… извини за случайный каламбур. Константин Саушкин мертв. В этом нет никаких сомнений. Даже Высший вампир не способен жить без черепа. Все. Расслабься. Ждите вертолет.

Я прервал связь. Посмотрел на Алишера — тот лежал неподалеку, жевал шоколад. Сказал:

— Гесер сказал, что останки Саушкина хранятся у нас.

— Да, — спокойно ответил Алишер. — Я видел. Череп, в который вплавлено стекло от скафандра. Мертв твой Саушкин.

— Ты не переживай, — подал голос Афанди. — Бывает так, под любым заклятием можно исхитриться, да и соврать.

— Не мог он соврать… — прошептал я, вспоминая лицо Эдгара. — Нет, не мог…

Поднеся телефон к глазам, я забрался в меню плеера. Включил случайное воспроизведение. Услышал женский голос под тихий перебор гитары и положил трубку рядом. Крошечный динамик старался изо всех сил.

Мы раньше вставали с восходом солнцаИ жили тысячу лет.А потом кто-то взял и выкралОгонь — мерцающий свет.Тогда одни из нас стали молиться,Другие — точить клыки,Но все мы пили из Голубой Реки.А время тогда потекло сквозь пальцы,К зиме обмелела река.И тот, кто жил здесь всегда, стал винитьПришедших издалека.У одних подрастали дочери,У других сыновья,Но все мы пили из одного ручья…

— Афанди! — позвал я. — А ты знаешь, мне про тебя дочка говорила. Еще в Москве.

— Да? — удивился Афанди. — Волшебница дочка?

— Волшебница, — признался я. — Только маленькая пока. Шесть лет всего. Спрашивала, подаришь ли ты ей бусы. Синенькие.

— Какая правильная дочка! — восхитился Афанди. — Шесть лет — а уже о бусах думает! И бирюзу правильно выбрала… держи!

Я уж не знаю, из какого кармана он извлек бусы, которые подал мне. Я с любопытством посмотрел на нитку небесно-синей бирюзы. Спросил:

— Афанди, они ведь магические?

— Совсем чуть-чуть. Нитку заколдовал, чтобы не порвалась никогда. А так — просто бусы. Красивые! Я для правнучки выбирал, старенькая она у меня, а все равно украшения любит. Ничего, другие куплю. А эти твоей дочке, пусть носит на здоровье.

— Спасибо, Афанди, — сказал я, пряча подарок.

Один поднимался все выше и выше,Другой повредил крыло.На одних полях наливались колосья,На других ничего не росло.Один умирал, настигнутый пулей,Другой — стрелял из ружья,Но все мы пили из одного ручья.

И отхлебнув — кто вина, кто зелья,Кто отца поминая, кто — мать,Один решает, что время строить,Другой — что время взрывать,Но каждую полночь Сидящий у МельницыСудеб решает их спор:Он говорит, кому выходить в дозор.[11]

Алишер кашлянул и негромко сказал:

— Возможно, это не мое дело, музыканты вообще люди странные! Но я считаю, что надо бы провести служебное расследование по поводу этой песни…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ОБЩАЯ СУДЬБА

ПРОЛОГ

Преподаватель обвел стажеров внимательным взглядом. Он и сам был молод, недавно еще стоял на их месте, и сейчас ему отчаянно не хватало солидности. Во всяком случае, так он сам считал.

— Сейчас мы с вами проведем первое полевое занятие, — сказал преподаватель. Рука сама собой потянулась к переносице. Все время хотелось поправить очки. И зачем только он вылечил свою близорукость? Очки добавляли бы солидности! — Андрей, повтори задание.

Худенький мальчик-подросток сделал шаг вперед и ломающимся голосом произнес:

— Идем по улице. Разглядываем прохожих сквозь Сумрак. Сообщаем вам, если видим Темных или Светлых. Но основное внимание — на неинициированных Иных.

— Что делаем, если обнаруживаем неинициированного?

— Ничего, — твердо сказал мальчик. — Сообщаем вам, после чего действуем по обстановке. Инициировать Иного надо в подходящий момент времени, когда он будет наиболее склонен к Свету.

— Что делаем, если замечаем преступные действия Темных?

— Ничего, — с явным огорчением ответил мальчик. — Сообщаем вам, после чего связываемся с Дозором…

— Оставаясь на безопасном расстоянии, — добавил преподаватель. — А если мы обнаруживаем преступление, совершаемое людьми?

— Тоже ничего, — совсем уже мрачно сказал подросток. — Мы только и делаем, что смотрим!

Стажеры заулыбались. Кроме мальчика, в строю стояли двое взрослых мужчин и молодая девушка. По мнению преподавателя, всех их ожидал четвертый-пятый уровень. А вот мальчик, возможно, дорастет до второго или даже первого. Задатки боевого мага у него были превосходные.