Сердце феникса. Все исправить - Елена Белова

— Беатриса?..

Частое-частое дыхание. Запрокинутая в муке голова. И взгляд черных глаз, отчаянный, пламенный...

— Беатриса...

— ...не камень... — она пытается сжать кулаки, пытается что-то сказать, и бессильно хватает воздух, но слышно только: —... хоть статуей...

Расталкивая всех, рядом падает на колени девушка, рвет с лица темные очки, и запрокинутое лицо Беатрисы застывает мрамором. Скорая помощь по-василисски. Правильно. Потом разберемся и вытащим, обязательно вытащим ее. Потом...

Все ближе пламенные стены. Ближе направляющие группы. Все тесней мятущиеся толпы. Оскаленные серые лица. Расчет правильный — смыкающиеся стены постепенно оттесняют всех на площадь. Ближе. Ближе... Крики, давка, чье-то тело под ногами бегущих... Да что ж вам не сиделось на месте, люди!

Живой щит. Щит, который надо спасти.

— Передайте по цепочке: срочно нужно сонное.

— Милорд?

— Зелье, газ, чары — все равно. Чтобы подействовало на людей.

Надо вывести их из-под удара...

У-онннннн... Все ближе гудение огня. Ближе огненные вихри.

Вот растаяла в пламени церковь... какая-то статуя, вроде ангел, но в этом свете сойдет разве что за карающего... Окуталась дождем искр и пропала группа высоких пальм... Теперь — только площадь. Ад на земле...

— Стоять! — рявкнул он на молоденького Стража, когда тот не выдержал и попытался перенестись туда, на помощь. — Держать барьер!

Нельзя нам туда, нельзя, как ни рвет душу, нельзя.

Запомнился мужчина в длинном одеянии до пят (рясе?), что выбежал из собора и поднял руки к небесам. Он молился, глядя в бушующее пламя, а потом на него из темноты выскочила группка из трех женщин и ребенка, за которыми гнался серый, скорей всего ссои-ша... Священник пропустил женщин в храм и загородил дорогу дай-имону.

Они разные, люди. Очень разные.

Парень, бросивший упавшую подругу, и незнакомый человек, метнувшийся ей на помощь.

Крупная женщина в цветастом платье, выхватывающая из толпы детей и по одному передававшая их куда-то в разбитую витрину с зычным воплем: «Вася, держи-и!»

Пьяный парень, швыряющий в серых убийц какие-то дымные бомбочки. Фейерверки.

Старик, дрожащими руками нащупывающий на земле очки и книги.

Молодая женщина с ребенком на руках в кольце дай-имонов. Она отчаянно озирается, напрасно ища выход. Но выхода нет. И она отчаянно прижимает к себе малыша, закрывает ему глаза рукой... и бросается в огонь.

Качок в татуировках, падающий на колени перед ссои-ша... Безумные глаза женщины в блестящем платье... Перекошенное лицо мужчины в прорезиненном переднике... Невозмутимо застывшая старуха с Библией в руках...

Мужчина в деловом костюме — даже галстук уцелел, — с хладнокровной методичностью расстреливающий головы серых из самого обычного спортивного лука... Или необычного? Ведь те и правда падают.

Люди, люди...

Восемнадцать минут. Виски ломит все сильней. Энергия иссякает. Ничего, продержимся. Еще группа рвется сквозь кольцо! Н-н-на!

Милорд... вот... — Трое запыхавшихся парней держат какие-то баллоны. Хм, знакомая маркировка.

Годится. Запускаем.

А теперь держитесь, ребята.

Газ и правда был убойный. Когда люди стали падать, это было понятно (и знакомо, дьявол, так знакомо — до шевеления волос на затылке), но когда замедлились движения серых!... Впрочем, они быстро пришли в себя.

Это стало понятно, когда они перестали огрызаться файерами и один из серых, невысокий, в изодранной где-то форме, вдруг вышел вперед. Встал почти перед Димом, чуть левее, будто чуял, кто командует. А может, и правда чуял — с чутьем у серых убийц всегда был порядок...

На опустевшей площади они смотрели друг на друга. Когда-то, возможно, соратники, теперь — непримиримые враги. Поредевший отряд Дима (от первоначальных пятисот осталась едва ли половина) и сгрудившиеся, сбившиеся в стаю дай-имоны. Чуть меньше двух сотен...

Затем серый что-то скомандовал своим, отрывисто, не поворачивая головы, и к нему подтащили одного из спящих людей. Того самого мужчину в фартуке. Резкий лающий выкрик на полузнакомом-полузабытом языке — и мужчину уронили обратно. А на руки серому поспешно передали... ребенка. Малыша в легкой пижамке. Ах, вы...

Вот этого даже не думайте. Зря вы так, серые. Совсем напрасно.

Соои-ша медленно, напоказ провел когтем по нежной коже, слизнул проступившую кровь и повелительно махнул рукой. Ясно без слов. Пропустите, или...

Рядом сдавленно простонал мальчишка Страж, а справа прилетело крепкое словцо на дей-бра. Демонам ситуация нравилась ничуть не больше.

— Милорд, мы...

— Спокойно. Разберемся.

Серый начал терять терпение. Угрожающий жест, нетерпеливый рык, умолкший, как только Дим поднял руку.

— Самгар, чои.

Дай-имон замер. Меньше всего серые ожидали услышать слова на своем родном языке.

Самгар, чои... Зря ты это, воин...

Красные глаза изумленно сверкнули: «Откуда...»

Дим ударил. На краткий миг, когда ослабли от удивления руки, когда рассеялось внимание. Ударил. В глазах потемнело, виски отозвались яростной болью, и он пошатнулся, чувствуя, как по губам течет кровь...

— Милорд! Милорд, как вы?..

— В порядке, — чужим голосом отозвался он, изо всех сил пытаясь устоять на ногах.

«Когда ты уже отвыкнешь ломить силой, Дим?» — всплыл голос Лёшки.

Вот теперь и отвыкну. Когда мощи — одна десятая прежней...

Перенапрягся. После всего...

Но дело сделано. Сквозь алую пелену (сосуды в глазах тоже, кажется...) он увидел, что стало с серыми.

Резко сжавшийся купол переместился рывком, оставив позади неподвижный людской «ковер». Энергии у Дима осталось на донышке, иллюзия пламени с купола пропала, и он отчетливо видел, как черно-фиолетовые стены обступили уцелевших серых. Больше они никого не могли схватить — на аккуратной мостовой не было ни одного человека.

Точно попал... Только не закончил.

— Сано! (Стой... стой...)

Серый в форме еще стоял. Еще н деялся на ссои-шa, на то, что они смогут сконтактировать магией барьера? Или просто пытался тянуть время?

— Сано... Нан симэ-сим брибэ: Нан инэр тар чои! (Стой... Дай мне... нам... поединок. Дай умереть как воины!)

— Чего они хотят, милорд?

— Хотят умереть с честью, — разомкнул губы Вадим. — Требуют поединка...

По рядам проходит понимающий шепоток. Ну да, воинская честь.

— Так, может, того... подеремся? Милорд?

Последние почести побежденным... Горящие глаза, легенды у костров... юношеская вера в правила чести.

Мы все равно добьем их. Но при этом я положу как минимум треть моего отряда из тех, кто еще на ногах. А ссои-ша обескровят или выпьют из юнцов магию и сломают жизнь не меньше чем десятку человек. А время, которое можно потратить на помощь раненым...