Желтые небеса - Орлов Антон

– Попытаться стоит, – возразил Мартин.

– Ну… – незаинтересованно протянул Панасов.

Если он остался тут, спасаясь от административных взысканий, его вялая реакция понятна.

Мартину регулярно приходилось отбиваться от Теймо Блесновского и других борешанистов. Они просили, чтобы он отвез их в Канамор или в Саятто – куда ближе. Особенно настойчив был Теймо. Он вылавливал Мартина по три-четыре раза в день и упрашивал взять с собой хотя бы только его; ему это очень нужно; он должен объяснить Габри, что он и его друзья никакого зла в себе не несут; Габри, когда выслушает, все поймет… Мадина жалела борешанистов и тоже уговаривала Мартина разрешить мальчишке поехать с ними.

– У него есть для этого личные причины. Среди тех, кого увел так называемый Габри, была его девушка. Он очень переживает.

– Он с нами не поедет.

– Ну почему вы так уперлись? – прошипела Мадина, как рассерженная кошка. – Бронекар рассчитан на десять пассажиров! Теймо обещал, что будет нам во всем помогать…

– Как только он сообразит, что я хочу прихлопнуть Габри, его отношение к нам радикально переменится.

– Мартин, Теймо Блесновский – это не Эш. Это честный, умный, ранимый мальчик с обостренным чувством справедливости! И он сильно тоскует без своей девушки. Неужели он не вызывает у вас симпатии, хоть капельку?

– Вызывает. Но я не хочу, чтобы такой парень висел у меня на шее, когда я занимаюсь делом. Надеюсь, что его девушку и всех остальных остолопов еще можно спасти, – Мартин вспомнил о «зомби» из Раюсаны, и по спине пробежал противный холодок. Нахмурившись, он закончил: – Пусть сидит здесь, целее будет. А мы завтра утром едем.

Утром Теймо опять пришел и просил взять его с собой, но Мартин был непреклонен. Смерив борешаниста хмурым взглядом, он захлопнул дверцу, включил зажигание. Бронекар тихо заурчал. Над необъятными кучами обломков разгоралась розовая заря, редкие перистые облака ползли с востока на запад. Когда машина тронулась с места, мальчишеское веснушчатое лицо Теймо сморщилось. Он плакал. Секунду он стоял на виду, потом, уловив, что на него смотрят, шагнул в тень. Медленно, осторожными рывками, развернувшись, бронекар покатил по извилистому ущелью, петляющему среди пестрых, с преобладанием серого и белого, завалов. Под колесами хрустело.

– А вы очень жестокий человек, – хриплым от слез голосом прошептала Мадина.

Мартин про себя выругался.

– Мадина, мы не на пикник поехали. Тащить с собой Теймо было бы неразумно. Борешанисты вляпались в историю с Габри, как пятилетние детишки, которым дядя показал конфетку. Я не псих, чтобы после этого кого-то из них взять в свою команду.

– Они действительно еще дети, – она сердитым движением вытащила платок, промакнула глаза. – Вы могли бы их пожалеть… Наверное, вы никогда никого не жалеете! Вы такой сильный, такой правильный… А меня вы иногда раздражаете!

– Я не заставляю вас ехать со мной, – буркнул Мартин. – Хотите – оставайтесь.

– Я поеду. Я хочу посмотреть этому Габри в глаза! – Высморкавшись, она добавила: – Вы надо мной не начальник.

– Ошибаетесь. На время операции я начальник. Мы начинаем охоту за преступником, который контролирует икс-объекты. Информацию я вам выдал. Если вы не согласны вести себя дисциплинированно, скажите сразу, я вас высажу.

– Ладно, – Мадина сунула в карман скомканный платок. – Буду вести себя по-вашему дисциплинированно, куда деваться… Сейчас главное – дать по рукам Габри. Как его зовут на самом деле?

– Не знаю.

Она повернулась, прищурив все еще мокрые от слез глаза:

– Как это не знаете? Вы же с ним знакомы!

– Он либо с кем-то меня перепутал, либо насочинял то, чего не было. Вы же видели его письма: масса намеков и ссылок на события, которые никогда не происходили. Габри уверен, что я ему когда-то в прошлом крепко насолил, – якобы я позволил какой-то женщине убить его, – и теперь он хочет отомстить. Он будет искать меня, а мы будем искать его. Рано или поздно встретимся.

Несмотря на закупку гуманитарной помощи для Эгтемеоса, у Мартина остался достаточно большой запас синтетических минералов. Еще один изумруд Сотимара продал в Аомре, савашейском городке, где остановились на ночлег. Вырученных денег должно хватить надолго. Выехав утром из Аомра, бронекар двинулся дальше на северо-восток и спустя два часа достиг савашейских соленых озер. Материк Валвэни очертаниями напоминает грушу: суженный конец развернут к южному полюсу, по направлению к экватору территория расширяется. Савашейские озера лежат на стыке узкой и широкой частей.

Дождь остался на юге. Навстречу плыли радужные холмы, заросшие жесткой, как пластик, многоцветной колючкой, водоемы, окруженные белесыми разводами, лиловая дорога, тоже покрытая искрящимся беловатым налетом. Его происхождение перестало быть загадкой, когда навстречу попалась груженная мешками телега под охраной двух всадников. Из продранного мешка на дорогу сыпалась соль.

На северо-востоке возник режущий глаза блеск, он разрастался и наконец превратился в подернутое зыбью металлически-сверкающее пространство. Рудама, самое большое из савашейских озер. Можно считать, внутреннее море, насквозь просоленное. Несмотря на последний факт, кое-какие монстры в нем обитали. Дорога тянулась вдоль пляжа. Слева, среди прибрежных холмов, изредка попадались горстки неказистых халуп, сооруженных из досок и кирпича. И то, и другое привозное, поэтому халупы совсем крохотные. Их обитатели, подданные савашейских князей, добывали здесь соль и дары моря.

– Почему деревни так странно раскиданы? – спросила Мадина. – То по три штуки рядом, то громадный промежуток…

– Люди селятся там, где есть подземные источники пресной воды, – отозвался Мартин. – Иначе тут не выжить. А вы разве не интересовались? Вы ведь ехали из Канамора в Эгтемеос по этой дороге?

– Тогда я ничем не интересовалась. После резни, после того сна… – она сжала пальцами виски, пряча лицо. – Не могу все это вспоминать, я только в Эгтемеосе более-менее очнулась. Никому такого не пожелаю…

– Не берите в голову насчет снов. Они тут всех достают.

– Это был отвратительный сон, хуже смерти.

– Кстати, о смерти. Сотимара подсчитал, что на днях опять будет видение.

– Да пускай, – Мадина махнула рукой. – Лучше десять «видений смерти» подряд, чем один такой сон!

– Вы меня заинтриговали.

Мартину пришлось пожалеть о сказанном. Она сжалась, обхватив плечи, прошептала:

– Я не могу об этом рассказывать, не могу…

Выбралась из кресла и ушла. Но через два часа как ни в чем не бывало вернулась, чтобы сменить Мартина за рулем. Вместо спортивного костюма на ней были шорты и голубой, с лазерными цветочками лиф от купальника-бикини.

Мартин тоже переоделся, сменив комбинезон на шорты и удобную безрукавку с множеством больших и маленьких карманов. Когда он вышел в салон, Сотимара, подслеповато щурясь, спросил:

– Что это у вас?..

– Вот это? – над левым локтем у Мартина серебрилась абстрактная эмблема сложной формы. – Татуировка. Можно считать, награда.

– Награда за что?

– За то, что я прошел древний Тренажер.

– А что такое Тренажер? – фаяниец наклонился ближе, разглядывая эмблему.

– Вроде ада, – усмехнулся Мартин. – Только ты в него лезешь по доброй воле и выкладываешь за это приличные деньги. Зато после Тренажера тебе никакой ад не страшен.

– Эй, идите сюда! – донесся из кабины приглушенный дверцей крик Мадины.

Впереди был X-объект. Обращенная к небу костяная чаша, метра четыре в диаметре, вырастающая на толстом суставчатом стебле прямо из соленых вод Рудамы. Бронекар вильнул влево, съезжая с дороги, и долго петлял среди ощетинившихся колючками холмов. На трассу он вернулся, когда чаша превратилась в небольшой белый бутон, застывший на водной глади далеко позади. Неизвестно, каковы пределы возможностей Габри. Осторожность не повредит.

Вечером, когда оранжевое солнце уползло за холмы, они припарковались на ночлег возле одной из деревушек. Около халуп горели костры, жители готовили ужин под открытым небом. На пляже, который из-за соляного налета казался заиндевелым, валялись диковинные бурые головы, клешни, раздвоенные хвосты, обломки панцирей. А между двумя крайними домиками, на большом грязном полотнище, сушились густо посыпанные специями куски мяса. Трое тощих смуглых подростков с палками стерегли их, отгоняя таких же тощих деревенских собак. Зловоние гниющей плоти смешивалось с аппетитным, сулящим гастрономическое наслаждение ароматом. Мадина сморщила нос, Сотимара вздохнул: