Недетская игра в прятки - Алексей Игоревич Жеребцов

только что услышала это неожиданно? Или не совсем так? Все-таки не совсем так. Что ответить? Согласиться? Или согласиться, но не сразу? Пожалуй, лучше не сразу.

Она сверкнула на него своими глазами:

— Не торопите с ответом. Давайте, пока, попробуем привыкнуть обращаться друг к другу просто по имени.

— И без «вы». Я на это сразу согласен, и вы, пожалуйста, берите с меня пример — соглашайтесь. Нам не нужно расставаться, будем скучать, ждать встречи. Зачем?

— Давайте-ка, я налью вам нового чаю, и себе тоже.

Анастасия Георгиевна налила чаю и достала из буфета конфеты. Это было очень похоже на молчаливое согласие с предложением Ильи Григорьевича.

После чая с конфетой Илья Григорьевич отправился в театр.

Вечером все собрались к ужину. Анна и Гриша были немало удивлены, услышав, что Анастасия Георгиевна называет Илью Григорьевича Илюшей, и сама отзывается на Настеньку.

Анна, усаживаясь за стол, с некоторым недоумением поинтересовалась:

— А почему я не вижу на столе шампанского?

Илья Григорьевич с сожалением ответил:

— Рано еще, Настенька скрывает свое отношение ко мне и не дала согласия.

Гриша засветился и радостно спросил:

— Дед, ты позвал бабу Настю замуж?

Анастасия Георгиевна отозвалась:

— Очень забавно все это звучит.

Анна, улыбаясь, не преминула ей заметить:

— Забавно, не забавно, а отвечать придется. Мы все хотим услышать ответ и мечтаем, чтобы он стал положительным.

Гриша ее поддержал:

— Правда, Ба, скажи «да».

Анастасия Георгиевна рассмеялась:

— Этот маленький мальчик уже уверенно научился говорить по слогам и произносить: «ба» и «да».

Гриша тут же ответил:

— Хорошо бы бабушка также уверенно ответила деду одним многократно повторяющимся слогом: «да-да-да».

Анастасия Георгиевна, обращаясь к Грише и Илье Григорьевичу, сделала вид, что сердится:

— Вы будете уже садиться за стол? Ужин стынет.

Гриша покосился на деда:

— Может нам объявить голодовку, пока она не согласится?

Анастасия Георгиевна глубоко вздохнула:

— Ладно, садитесь уже. Поеду я с вами в Москву.

— Ур-а! — Гриша бросился обнимать бабу Настю.

К переезду готовились недолго. Илье Григорьевичу и особенно Грише хотелось побыстрее увидеть и узнать: как она там была без них, Москва? Сомнения в своевременности переезда были только у Анны, она не знала, вернулись ли из эвакуации киностудии и театры, и если не вернулись, сможет ли она найти работу в Москве? Илья Григорьевич ее успокаивал даже, когда они шли к театру подавать заявления об увольнении по собственному желанию:

— Если твой Союздетфильм еще не вернулся, отдохнешь, выспишься, с Гришей позанимаешься, продержимся. Спрос на таперов и лабухов, думаю, никогда не пропадет. Вернусь в ресторан на Чистых прудах, его-то точно не эвакуировали.

Анна возражала:

— Это совсем не правильно взвалить на вас одного заботу обо всей нашей семье.

— Аннушка, дорогая, я, хоть и пожилой, но все же мужчина, и не могу не позаботиться о тех, кого я люблю и кто мне дорог. Развлекать ресторанную публику неподалеку от дома много проще и легче, чем ездить с концертами по прифронтовым госпиталям. Фронт отодвигается все дальше, и я думаю, что здешний театр скоро вернется к своей привычной жизни, и если мы останемся здесь, мне все равно придется расстаться со своим аккордеоном.

В театре первым делом они зашли поговорить с Иваном Николаевичем. Илья Григорьевич, увидев у него на столе, рассыпь бумаг, поинтересовался:

— Вы, Иван Николаевич, готовитесь ставить новую пьесу?

Анна увидела под ворохом бумаг небольшого формата книгу:

— Можно взглянуть?

Иван Николаевич согласно кивнул:

— Да-да, конечно, пожалуйста.

Анна взяла в руки книгу.

— «Василий Теркин. Книга про бойца». Вы хотите поставить Теркина? Это интересно. Кому отдадите роль Теркина?

Иван Николаевич хитро улыбнулся:

— Сначала вы предложите, не задумываясь.

Илья Григорьевич развел руками:

— Я не со всей труппой знаком, отдаю право назвать кандидата на роль Аннушке.

Анна ответила сразу, как и просил Иван Николаевич:

— Если, не задумываясь, то Коржикову, мне кажется, он и характером и внешними данными вполне соответствует. Сыграет, как самого себя.

— Он один из троих, кого я наметил, но, видимо придется с тобой согласиться, если отдел культуры даст добро на постановку.

Илья Григорьевич удивился:

— Вы думаете, они могут отказать?

— Я знаю, что в московской прессе критиковали поэму. Недоброжелатели обвиняли Твардовского в пессимизме и отсутствии упоминаний о руководящей роли партии, а наши начальники очень внимательно следят и учитывают мнение Москвы.

Иван Николаевич указал на стол:

— Ну, не стоит предполагать плохое, вот этот ворох бумаг и есть сценарий, поэма необыкновенно популярна и надеюсь, ее постановке не будет препятствий, но подозреваю, что вы пришли не только для того, чтобы обсудить наши творческие планы.

— Да, — Илья Григорьевич опередил с ответом Анну, полагая, что ему будет легче объявить об их решении, покинуть театр, — мы решили, что нам пора возвращаться в Москву. Там наш дом, он уже почти два года без присмотра, возможно, его придется обживать заново. Подозреваю, что там мы столкнемся с массой вопросов, которые придется решать, и чем дальше откладывать возвращение, тем больше будет вопросов. Первый из них: у Гриши скоро начнется учебный год, нужно определиться со школой.

— Понимаю, — Иван Николаевич немного погрустнел, — настает время, когда можно начинать задумываться о будущем: и своем, и главное о будущем детей и внуков. Жаль с вами расставаться, ваш аккордеон, Илья Григорьевич, был бы очень кстати в новой постановке, а с тобой, Аннушка, ты знаешь, мне всегда приятно и комфортно работать, но, к сожалению, мне вас здесь не удержать. Аннушка милая, мы с тобой уже, кажется, дважды прощались, надеюсь, это наше прощание тоже будет не последним.

— Я тоже так думаю, — Анна подошла к Ивану Николаевичу, — можно я ничего не буду говорить, а просто вас поцелую?

Иван Николаевич улыбнулся и обнял Анну.

На этот раз прощание с коллективом было спокойным и даже повседневным, так прощаются, уходя с работы, зная, что завтра с огромной вероятностью снова увидятся. Ни Илья Григорьевич, ни Анна не знали, что с их домом в Москве, они помнили рассказы Арсения о бомбежках, о том, как совсем неподалеку от их дома в Машковом переулке мощным взрывом было разрушено здание посольства. Они уезжали, не зная, как их встретит Москва и без уверенности, что им снова не придется возвращаться.

Анастасия Георгиевна не стала сообщать никому из знакомых о своем намерении выйти замуж и переехать в Москву, она оставила свою квартиру на попечение Василия Черняйкина, взяв с собой только самое необходимое, уместив все это в небольшой чемоданчик. Все прощались с ней в уверенности, что через пару недель она вернется. Только у Евдокии