Даймон - Андрей Валентинов

А кто поможет?

— Скажите, этот троллейбус до Неотложки? До Четвёртой горбольницы? А какой? Понял, спасибо.

Дорожка 18 — «Варяг» («Плещут холодные волны»)

Музыка Ф. Богородицкого, слова Я. Репнинского.

Исполняет хор Валаамского монастыря.

(7`08).

«Минорный» вариант истории знаменитого крейсера. В своё время песня очень нравилась знаменитому фантасту Ивану Ефремову. И не зря. Сразу видно отличие немецкого «оптимистического» («бодряческого», по словам Ефремова) варианта с «Наверх вы, товарищи» от российского. Мысль проста — радоваться нечему и надеяться не на что. «Чайки несутся в Россию, крики их полны тоской».

Шёл Алёша в Четвёртую городскую больницу, на праздник попасть думал. Отчего бы и нет? Весна, теплынь, дела против Десанта прекратили, Хорста завтра-послезавтра выпишут. За такое дело он бы и торта съел, и коньячку хлебнул. Много ли в жизни положительных эмоций?

Зашёл в палату — нет Игоря, пуста койка. Первая мыслишка — выписали, вторая…

Вторую, верную, соседи, товарищи по несчастью, подбросили. Не выписали десантника, в коридоре он. Разминулся с гостем.

Алексей поглядел на тумбочку у кровати. Ни торта, ни коньяка, только апельсин, один-одинёшенек… В коридоре, значит?

Вышел из палаты — и носом к носу.

— Игорь, привет!

— Привет…

Нерадостно получилось.

Посмотрел Алёша на славного героя Хорста Die Fahne Hoch, но уже внимательно. Рука на перевязи, щеки небритые, в глазах…

Осторожно под локоть взял.

— Рассказывай!

Мотнул головой Игорь, дрогнул широкими плечами:

— Рассказывать… Что рассказывать, Алексей? Выгнали меня из Десанта. Понимаешь? Реально турнули!..

Открыл рот Алёша, дабы изумиться вволю (Хорста?! Да за что?!). Подумал чуток, вернул челюсть на место. Не то странно, что выгнали, удивительно, что только сейчас.

Вот тебе и тортик с коньяком… Реально.

— …Столковались они, прокуратура с ментурой — и командиры наши. Мол, дело закроем, только вы своих хулиганов подальше спрячьте. Спрятали… Меня — и ещё четверых. Тебя тоже выгнать потребовали, думали, ты главный заводила. Смешно, обхохотаться… Нет, Алексей, я не такой наивный, не думай, с самого начала понимал. Политика, блин, искусство возможного, как Женин Профессор говорит. Реально! Но все-таки… В Десант пацаном вступил, ещё в интернате. Вроде, из дому выгнали.

В палату не вернулись — пристроились возле коридорного окна. Тихо, пусто, не мешает никто, из форточки — воздух тёплый, весенний. Благодать…

— …Пришёл наш старшой прямо в палату, а при нем — холуёк с папкой. И сразу в лоб: вот бумага, вот заявление. Можешь готовое подписать, можешь своё изобразить, если правая рука слушается. А холуёк грамоту филькину достаёт, и «паркер», блин, с пером золотым. У тебя, Алексей, «паркер» имеется? Вот и я о том. Зажрались, отцы-командиры, прямо как депутаты, противно. Небось, когда товарищ Север… Когда Семён горотдел оприходовал, сами испугались. Как бы чего реально не вышло, блин!.. Как подписал я, старшой и предлагает: запишись пока в «Отечество и Порядок», там спец по безопасности требуется.

Игорь сжал кулак, хрустнул костяшкой, вниз, за окошко посмотрел. И Алёша посмотрел, хоть и не на что. Двор асфальтовый, серые верхушки деревьев, сараи с крышами чёрными, под толем.

«Рад познакомиться, Алексей. Если согласны с нами — приходите в гости. Не согласны — тем более приходите…» Неглуп Геббельс-Лапчинский, с разбором кадры подбирает! Его пример — другим наука. Не правда ли, товарищ Север?

Алёша кашлянул, чтобы смущения не показать. Всегда трудно, если в первый раз, даже целоваться с одноклассницей. А уж вербовка личного состава!.. С Джеминой получилось, но там без него начинали, на готовое подоспел. И Хорст Die Fahne Hoch — не очкатая баскетболистка.

Ладно!

Вновь кашлянул…

— К нацистам зовут, значит? Пойдёшь?

Поморщился Игорь, руку на перевязи поправил.

Задумался.

— Нет, не пойду. Только… Ты говоришь, нацисты. И Профессор так считает. С Десанта, мол, начнётся, но и малиновыми не кончится — коричневые подоспеют. А я программу видел — этих, из «Отечества и Порядка». Никакого нацизма, никакого расизма, сплошная тебе дружба народов. Реально!

Хоть и «реально», но без всякого оптимизма прозвучало. Алёша спорить не стал. В программах известно что пишут, а на практике все просто. Сначала бомжи, потом извращенцы-мужеложцы, затем цыгане, там и до прочих очередь дойдёт. Концлагерь-первая ласточка уже построен, можно списки составлять.

И мы список составим, но иной. И пойдёт первым номером…Только прямо нельзя. Надо, как Профессор изъясняется, «с подходцем».

— Ну, его, Игорь! Ты лучше… Давно спросить хотел, почему ты Хорст? «Die Fahne hoch, die Reihen fest geschlossen…». Из-за этого?

Засмеялся бывший десантник — не ожидал. Головой качнул:

— Ну, ты понимаешь. Из-за Жени, понятно. Наслушалась про Хорста Веселя, «Триумфа воли» с «Олимпией» насмотрелась. Рифеншталь ей все, Рифеншталь…

Кивнул Алёша понимающе. «Искусство в чёрном мундире» — слыхивали! Фрау Рифеншталь нам не подмога, а вот камрад Вессель…

— …Я статью самого Геббельса читал. Про него, про Хорста Веселя.

— Ага, и я читал, Женя в Сети нашла. Там этот Хорст только что по водам не ходит и хлебами народ не кормит. Реально! А на самом деле… Сутенёром был — сутенёры и зарезали. Только Женю поди переубеди.

— Это точно! А я , Игорь, подумал… Тогда, в Германии, нацики с «Рот Фронтом» дрались. У нас Десант против «Опира» — тоже вот-вот начнут. Не то плохо, что дерутся, плохо, что победить могут. Или одни — или другие. Штурмовики вроде как победили…

— Сравнил! Десант — не штурмовики. А «Опир», эсэсов этих, бандер, мы ни за что… То есть, ты хочешь сказать… Сначала Хорста Весселя шлёпнули, потом до Рема очередь дошла. Ночь эта…

— …»Длинных ножей». Был Рем — нет его, пепел в картонной коробке остался. Переворот, о котором Профессор говорит, боюсь, не шутка. Если все взаправду, если танки на улицах и аресты по спискам, о ком первом вспомнят, как думаешь? О бомжах? Знаешь, Игорь, песня есть — как раз про такой случай. «Кричи, не кричи, говори быстрей. Стена — кирпича, приговор — расстрел»

— Намекаешь?

— Не я намекаю, Игорь. Это тебе товарищ Север передать велит.

— Семён?! Ты… Ты с ним встречался? Говорил? Правда? Не молчи, Алексей!..

Сжал губы Алёша. Думал, трудно будет, а оказалось, самое сложное — не улыбнуться.

— О чем тут говорить, Алексей! Нас пятерых из Десанта выгнали — впятером реально запишемся. Так Семёну и передай. Меня ты знаешь, за остальных головой ручаюсь, отличные парни. Когда они узнают, кому помогать придётся!..

— Не спеши, Игорь. Пока знать будешь только ты. Ты — командир группы. Называться группа будет… АГ-4.

— АГ-4… Реально!

ИЗ ПРИВАТНОЙ ПЕРЕПИСКИ-9.

Вы со мной не согласны и готовы спорить. Это отрадно: остальные просто не слушают. Своих взглядов я не менял, жёсткое хирургическое вмешательство по-прежнему считаю совершенно необходимым. Да, я за террор, за насильственную изоляцию, за разгон и примерное наказания нескольких сот (минимум) воров и бандитов из «представительских» учреждений и расстрел на месте «просто» бандитов, если надо — вместе с их адвокатами. Я за физическое уничтожение тех, кто растлевает нашу молодёжь, от выродков на эстраде до продавцов и поставщиков наркотиков.

Могу процитировать своего любимого Плутарха: «Гегесипп по прозванию Гребешок говорил речь, возбуждая афинян против Филиппа; кто-то из собрания крикнул: „Так ты хочешь войны?“ „Да, — отвечал Гегесипп, — и войны, и траура, и всенародных похорон и надгробных речей, если только мы хотим жить свободными, а не по указке македонян“.

Вопрос в том, кто они, наши «македоняне».

Я не понимаю зоологической (в худшем смысле слова) ненависти к «Европе». Можно ненавидеть и даже презирать нынешний ЕС с его коррумпированным и слабым руководством, идущим на поводу у подонков внутренних и подонков внешних. По большому счёту «Европа» (от Бреста до Бреста) все ещё не оправилась от последствий Второй мировой войны. Удар был настолько сокрушительным, что европейцы до сих пор находятся под воздействием цивилизации «победителей»: США, организма предельно больного и опасного, и межнационального финансового капитала, имеющего вполне национальное лицо. Ненависть европейцев к собственному «истеблишменту» и заокеанским порядкам ничуть не меньше нашей. Так что именно мы должны ненавидеть? Пусть европейская цивилизация плоха, но есть ли что-нибудь лучше? Неужели Вам по душе страшная и гнусная «византийская модель» наших северных братьев?

Выбирать все равно придётся. Мы в ситуации, хорошо обрисованной известной народной песней:

Зажурылась Украина з вэлыкого жалю:По нема, кому вклонытысь, которому царю.

К счастью, предпринятые меры (о которых мы договорились не упоминать в письмах) помогут обеспечить относительную безопасность даже в грядущих чрезвычайных обстоятельствах. Но «поклон», то есть выбор модели развития и существования, все равно неизбежен. Впрочем, для любителей политического экстрима есть ещё вариант — «зелёный». Желаете стать завсегдатаем мечети?