Пандем - Марина Дяченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– По-моему, они просто не думают. Проследить реакцию Трассы, вычислить машину – на счет «раз»… Но ничего не может случиться. Они в это верят, ты знаешь…
Медпомощь раненому пришла через сорок секунд после столкновения – врач опередил Кима почти на одиннадцать минут. Ким увидел сперва полосатую спортивную туфлю, одиноко мигавшую голубым маячком, потом белую тряпочку, прилепившуюся к дорожному покрытию, потом – медкапсулу, формой похожую на старинный тюбик с зубной пастой, полупрозрачную, как щитки на транспортере. В капсуле неподвижно лежал человек; рядом сидел по-турецки врач в ярко-желтом, светящемся под фарами комбинезоне, по-птичьи поводил головой, видимо, управлял лечением со встроенного пульта.
Темные стенки капсулы прояснились, сделавшись вдруг совершенно прозрачными; Ким увидел лицо раненого. Потерпевший был крайне раздражен и обижен.
Врач перевел дыхание и обернулся. Ким сперва подумал, что он очень молод, и только секунду спустя узнал племянника Мишу.
– Сложный перелом бедра, – сказал Миша вместо приветствия. – Ну, и сотрясение мозга. Неделя реабилитации, никак не меньше.
Пациент что-то пробормотал сквозь зубы.
– Мы вас отвезем домой, – сказал Миша. – Наладим систему, вам ничего не придется делать. Только поправляться, – он через силу улыбнулся. Видимо, функция «подбадривание пациента» не была его сильной стороной.
Ким попытался вспомнить, сколько Мише сейчас должно быть лет. Восемнадцать? Девятнадцать? Он, Ким, ничего не понимал в современной медаппаратуре. Он не мог дистанционно управлять капсулой. Мог на ощупь определить перелом, расшифровать снимок, загипсовать… Ну, еще ввести анальгетик. Все.
– Ч-черт, – простонал раненый. – Ну почему… почему? За что?!
Ким прикрыл глаза, вызывая запись инцидента, сделанную Трассой. Картинка была черно-белая – может быть, потому, что в момент столкновения память Трассы была перегружена; в протоколе автомобиль-нарушитель фигурировал как «розовый»…
Лоскутки ободранной краски трепетали на ограждении, будто цветочные лепестки.
– За что? – горестно бормотал Мишин пациент. Ким смотрел на него, и две картинки накладывались одна на другую: бледный обиженный человек в медкапсуле – и тело, высоко подброшенное розовым смерчем. Мелькнувшие в воздухе ноги в полосатых спортивных туфлях…
– М-да, – пробормотал Ким.
– Так я даю команду на возвращение? – спросил Миша.
– Петр Артурович, я представитель координации, – сказал Ким обиженному человеку. – Того, кто вас сбил, ожидает наказание… Сейчас вы хотите с кем-то связаться?
– Я уже позвонил жене, – сказал Артурович и поморщился. – Нет, ну какая скотина! Именно сегодня… Ну почему?! За что? Что я ему сделал?
– Вы знаете, кто вас сбил? – удивился Ким.
– Я не о том, кто меня сбил, – сухо отозвался Артурович. – Я о том, кто… Ну да ладно. Ладно…
– Позвони мне, – сказал Ким племяннику. Миша коротко кивнул.
– Можно мне наконец-то сесть? – сварливо спросил потерпевший.
* * *Розовая «двойка» без имени нашлась раньше, чем потерпевший Петр Артурович Шейко был доставлен домой. Машина-виновница к тому времени вернулась под контроль Трассы и законопослушно текла в потоке других машин, негустом потоке, четыре полосы всего; повинуясь координаторскому приказу, Трасса вывела «двойку» из движения и припарковала у обочины.
Ким представился.
– Мы вообще-то спешим, – сказал пассажир, светловолосый мулат, определенный поисковиком как Игорь-Дитрих Крошкин. Рядом с ним на водительском месте сидела очень высокая женщина с «обновленным» именем – Акация Светоряд; на третьем переднем сиденье валялась, забросив ноги на ветровое стекло, девочка лет трех. Относительно девочки поисковик сбоил.
– Сорок три минуты назад вы вышли из-под контроля Трассы, – сказал Ким. – Двадцать девять минут назад вами был сбит человек… Вам показать запись или вы вспомните сами?
– Он просто там стоял, – сказала Акация Светоряд. – Никто не заставлял его там стоять.
– Ну и когда мы снова поедем? – спросила девочка.
– Это ваша дочь? – Ким разглядывал носочки с массажем, молотящие по стеклу.
– Нет, – сказал Игорь-Дитрих Крошкин.
Поисковик наконец-то выдал ответ: девочка была Полиной Миллер, двух с половиной лет, проживающей с родителями в соседнем слое за двести километров отсюда.
– Она просто хотела покататься, – сказала Акация Светоряд. – Мы потом позвоним ее родителям или координаторам, чтобы они ее отвезли обратно.
– Поехали, – сказала девочка. – Я хочу быстрее.
– Вы хоть интересовались, что случилось с человеком, которого вы сбили? – спросил Ким. – Смотрели новости?
– Почему мы должны интересоваться? – удивился Игорь-Дитрих Крошкин.
– Мы его даже не знаем, – добавила Акация Светоряд. – Зачем эти ритуальные вопросы?
Обоим было не больше тридцати. Оба родились при Пандеме.
– Боюсь, вам придется отвечать, – сказал Ким. – За подобные деяния как минимум понижают в статусе…
– Почему это? – возмутилась Акация Светоряд. – Мы не роботы, чтобы Трасса нами управляла… Почему мы не можем ездить, как хотим?
– Потому что вы покалечили человека.
– Но он же просто там стоял!
– Вы могли его убить.
– Не могли, – возразил на этот раз Крошкин. – Мы сами могли бы убиться, но не убились, потому что Полечка с нами захотела покататься…
Неужели мне хочется его ударить, удивился Ким. Какое постыдное… какое непреодолимое желание.
Игорь-Дитрих Крошкин нахмурился:
– А вы… Ким Андреевич… Вы что, в самом деле верите, будто мы могли его убить? И будто что-то такое… эдакое… на самом деле может случиться?
* * *– Они просто подобрали девочку на дороге, – сказала Александра.
Она сидела у себя дома, Ким видел, как за спиной ее мерцает, выстраивая призрачные замки, свемуз-композиция «Вельветовый джинн».
– Да, – Ким валялся на полу в собственном кабинете, и его знобило. Десять минут назад он подтянул температуру воздуха на два градуса, а потом еще на два; стены посветлели. Они всегда приобретали оттенок льда, когда в комнате было слишком жарко.
– А ее предки? – зачем-то спросила Александра.
– Предки сперва забыли дочь у дороги… А потом сидели и ждали, пока им привезут ребенка. Они ведь прекрасно знают…
– Да, – кивнула Александра. – Вот и Сашка тоже рассказывал… Кимка, а можно вообще-то достучаться до их мозгов?
– Не знаю… У Пана как-то получалось, у нас пока – не очень… Их придется наказывать, всех этих Игорей-Дитрихов, и чем дальше, тем строже, а они ведь и не поймут за что…
– Раз не поймут, два не поймут, а потом… Что вы с ними делаете, вообще-то?
– Понижение в статусе на три пункта. Думаешь, нарушений становится меньше? А нарушений-рецидивов? Ни фи-га.
– Ну и наследство оставил наш Пан…
– А могло быть хуже. Алечка, Пан ведь готовился, готовил всех, готовил нас… И подстелил, зараза, соломку всюду, где мог… А без этого могла быть черт знает какая мясорубка, и мы бы прокляли Пана так, как никого в истории человечества не проклинали…
– Блин, brother, как ты зловеще выражаешься.
– Ты бы видела, как он летел! Как летел этот человек, ноги в воздухе… Это смертельная травма, Алечка, с него даже туфли свалились… А в результате – перелом бедра. Сотрясение мозга. При нынешних средствах – неделя неудобств, и только.
– Так он должен был помереть?
– По-честному? Обязан.
– Ужас-ужас…
– Да. В следующий раз Петр Артурович Шейко не будет ходить по Трассе. У него есть возможность закрепить полученный навык.
– И в чем же message?
– Для него? Держаться подальше от Игорей-Дитрихов. Для них… неохота о них говорить, если честно. Они убились бы… Но ребенок по законам безвременья всегда выходит сухим из воды – в какую бы переделку его ни втравили взрослые. Поэтому Дитрихи-Крошкины берут девочку – первую попавшуюся. Девочка спокойно соглашается покататься. Ее мать… я ведь говорил сегодня с ее матерью… Она видит – ребенок пропал, но даже не звонит в координаторскую, поскольку беспокоиться незачем, стыдно отрывать от дела занятых людей и так далее… И она совершенно права, потому что с девочкой ничего не случится, ее даже не цапнет пролетающая оса…
– Сашка пришел, – сказала Александра. – По-моему, злой.
– Он всегда злой… Ты знаешь устройство «двоек»? Они сажают девчонку на переднее сиденье… Там очень мощный корпус, убить двоих и пощадить третьего можно только откровенно чудесным образом…
Ким замолчал. Как ее там – Полина Миллер? Двух с половиной лет? Позволить девочке погибнуть в катастрофе ради вразумления двух великовозрастных болванов? И кто сказал, что они вразумились бы?! Центры Вселенной, черт возьми, незыблемые… И прежде чем эта уверенная точка опоры пошатнулась – размазались бы оба по стенке вместе со своей машиной… Чтобы другим неповадно было? Так нет же… «Со мной ничего не случится» – маленький детский щит, с годами обросший дубленой шкурой. До Пандема люди могли погибать сотнями и тысячами, и все равно все наказания казались несправедливыми… А по улицам носились лихачи, вдавив педаль газа чуть не в пол…