Дети Бога - Мэри Расселл

Было позднее утро; когда золотистый луч среднего солнца отыскал его лицо через маленький просвет в раздвинувшихся листьях. Вымокший, свернувшийся на лесной подстилке, Супаари, не поднимая головы, открыл глаза и некоторое время тупо следил за кхималями, шнырявшими в крошечном лесу тонких волос, которые покрывали его запястье.

«Они недостаточно сильны, чтобы убить, подумал Супаари, сожалея, что пережил эту ночь, и ощущая омерзение от зрелища составных панцирей и проворной беготни раздутых крохотных тварей. — Они сосут кровь, а взамен не дают ничего. Вот так ведут себя паразиты. Они…»

Супаари сел и прищурился…

У него кружилась голова, он был близок к голодной смерти, но рассудок оставался совершенно ясным. Это чувство, скажет он потом Софии, не было спокойствием… хотя уже тогда Супаари знал, что именно спокойствие станет его наградой, когда он выполнит свою часть общего плана. То, что Супаари ощутил, было восторгом; ему почудилось, что всюду вокруг него открылось совершенство; что все тут: он, лес, эти кхимали, — являются единым существом; что все они — частицы странного великолепия.

Солнечный свет, проникший сквозь крохотный просвет, тоже показался откровением. Его смятение и скорбь раздвинулись, точно облака, пропуская внутрь Супаари это… озарение. Он мог представить себе все: шаги, которые предпримет, путь, которым будет следовать, финал. Ему лишь требовалось это осуществить.

Теперь ему все стало ясно.

Эта радость длилась секунды, но он знал, что больше никогда не будет прежним. Когда это прошло, Супаари с трудом поднялся на ноги, не сознавая, что у него кружится голова. Его внимание привлек сильный запах; в подлеске недавно кто-то умер. Не думая, он припал к земле и стал медленно разворачиваться, мотая хвостом над самой травой, разбросав для баланса руки, втягивая ноздрями воздух — пока не обнаружил источник запаха: крупный кустарниковый уа'иле, исхудавший в старости. Супаари ел зверя сырым, разрывая ему живот свои ми зубами и когтями. «Лучше быть падальщиком, — думал он, — нежели паразитом».

Даже тогда он знал, что снова будет есть руна. Отличие было в том, что теперь Супаари намеревался трансформировать их жертву. Он вернет ее им: жизнь за жизнь.

— Сипадж, Супаари! — закричали руна, увидев, что он стоит на краю поселка. — Мы думали, ты ушел.

— Сохраняйте дистанцию… кое-кто должен держаться в стороне, — объявил он и развел руки, показывая ранки в своих подмышках и красные пятна, замаравшие его мех.

Несмотря на его предостережение, София направилась к нему со словами:

— Кое-кто тебя вычистит. Кое-кто так…

— Не подходи, — остановил он ее.

Ее предложение тронуло Супаари до глубины души, но он не мог этого позволить — пока еще нет. Глядя мимо Софии, он всмотрелся в деревню, чистую и ухоженную; вгляделся в самих руна, которые годами жили в Труча Саи без джана'атского вмешательства и эксплуатации.

— Что вызвало эти болячки? — громко спросил он у них.

В ответ раздалось бормотание, и Супаари ощутил обеспокоенность руна. Он тревожил их и сожалел об этом. Но это было необходимо: такое вот замешательство перед ясностью.

— Что вызвало их? — снова спросил Супаари.

— Кхимали, — коротко сказала Джалао, выйдя вперед и встав рядом с Софией.

Он понимал, что Джалао хочет остановить его. Хочет увести Супаари туда, где она сможет перебрать его шерсть, хочет раздавить пальцами этих омерзительных маленьких тварей и покончить с этим.

— Они опасны, — отрывисто произнесла Джалао. — Они делают тебя больным. Пожалуйста, позволь…

Но Супаари выкрикнул:

— А кто такие кхимали?

— Паразиты! — раздраженно ответила Джалао, уставясь на него. — Сипадж, Супаари…

— А кто такие паразиты, — спросил он, все еще глядя мимо нее на остальных, — если не те, кто берет себе пищу, не принося пользы хозяину? Кто живет за счет других и ничего не дает взамен?

Большинство руна неуверенно озирались, переступая с ноги на ногу. Но Джалао распрямилась и посмотрела ему в глаза. «Она знает, — подумал Супаари. — Она понимает».

— А что, — спросил он у нее тихо, — мы должны делать, чтобы избавиться от паразитов?

— Убивать их, — сказала она столь же тихо и столь же определенно. — Убивать их, одного за другим, пока не перестанут нам докучать.

23

«Джордано Бруно»

2064, земное время

— Джон, извини, но я не вижу смысла, — мягко заметил Эмилио Сандос. — Что ты предлагаешь? Мятеж на «Бруно»?

— Не говори со мной, как с ребенком, Эмилио! Я серьезно…

— Не думаю, что серьезно, — сказал Сандос, выливая взбитые яйца на сковородку.

Квелл, похоже, улучшил его аппетит, и он проснулся в пять утра корабельного времени, испытывая жуткий голод. А когда пришел на камбуз, чтобы приготовить себе поесть, его поджидал Джон Кандотти, обуреваемый планами захватить корабль и повернуть к Земле.

— Не хочешь закусить? Могу сделать на двоих.

— Нет! Послушай! Чем дольше мы ждем, тем больше удаляемся от Земли…

— И что ты предлагаешь? Перерезать Карло горло во сне?

— Нет! — напористо зашептал Джон. — Мы запрем его в каюте…

— О, ради бога! — закатив глаза, Эмилио вздохнул. — Подай мне сок, пожалуйста.

— Эмилио, он один! А нас — семеро…

— Ты говорил об этом с кем-то, Мистах Христианин? — интересовался Сандос голосом Чарлза Лафтона, чтобы сделать свою позицию понятней.

От этой насмешки Джон покраснел. Открыв шкафчик, он достал кружку для сока, но продолжил решительно:

— Я обратился сперва к тебе, но уверен, что…

— И напрасно, — решительно возразил Эмилио.

Усмирение эмоции сделало политические реалии очевидными, и он понимал, почему восставшие заключенные отказывались от заведомо проигрышного сражения, когда взамен слезоточивого газа их тюрьму забрасывали гранатами с квеллом.

— Счет тут семь к одному, но один — это ты, Джон.

Вывалив яйца на тарелку, Сандос отнес ее к столу и сел спиной к камбузу. Сжав губы, Джон последовал за ним и уселся напротив Эмилио, воинственно бухнув на стол кружку с апельсиновым соком. Какое-то время тот ел под испепеляющим взглядом своего друга, затем отпихнул тарелку в сторону.

— Джон, взгляни в лицо фактам, — посоветовал он. — Что бы ты ни думал о Дэнни Железном Коне, он в этой миссии уже поставил на кон свою душу, так?

Твердым взглядом он упирался в Джона, пока тот не кивнул с неохотой.

— У Джозебы свои причины, чтобы стремиться на Ракхат, а до остальных ему нет дела. Шон… Шона я не понимаю, но он, похоже, считает, что цинизм по отношению к природе человека — адекватная реакция на грех. Он не станет давать отпор.

Джон не опустил глаза, но до него начало доходить.

— Что касается Нико, — сказал Эмилио, — то не следует его недооценивать. Он не такой тупой, каким кажется, и понятие о верности своему патрону ему внушили накрепко. Нападешь на Карло, и тебе придется иметь дело с Нико, а я предупреждаю: он очень хорош в своем деле. — Эмилио пожал плечами. — Но, предположим, Шон от этого устранится, Дэнни и Джозебу ты сможешь убедить, и каким-то образом вы одолеете Карло и Нико. Чтобы направить корабль к Земле, тебе вдобавок понадобится Жирный Франц…

— Верно, а Франц — беззастенчивый наемник! Поэтому мы его перекупим. Тем более, что он считает Карло безумцем.

— У Франца изумительный дар к цветистым преувеличениям. — Эмилио наклонился вперед, положив руки на стол. — Карло — равнодушный, неразборчивый в средствах, абсолютно эгоистичный субъект, но, Джон, он очень далек от безумия. И даже будь он психом, я не стал бы рассчитывать, что Франц поддержит твой план — во всяком случае, такой.

Джон ощетинился, но Эмилио продолжал:

— У каморры длинные руки и долгая память. Франц не рискнет пойти против Карло…

— Превосходный анализ, Сандос! — воскликнул Карло, вступая в комнату. — Прямо-таки макиавеллевский… К слову сказать, Кандотти, — сухо произнес он, глядя на Джона, подпрыгнувшего при звуке его голоса, — секретность — первое правило конспирации. А общая комната едва ли подходящее место для заговора.

С порозовевшей физиономии Джона он перевел веселые серые глаза на лицо Сандоса, изрезанное морщинами и неподвижное.

— А вы, Сандос? Разве вам не хочется вернуться к Джине и моей дочери?

— Чего мне хочется — это несущественно. Я ведь провел с ними лишь несколько месяцев.

Джон удивленно приоткрыл рот, и Эмилио повернулся к нему.

— На Земле прошли годы, Джон. Даже если мы развернемся и полетим назад прямо сейчас, едва ли можно ожидать, что они примут меня так, будто я вернулся из командировки.

Похоже, Джона это поразило, но Карло просиял.

— Значит, я могу считать, что вы приняли мое предложение…