Листьев медь (сборник) - Наталия Лазарева

Да, но чем все это может кончиться… Может и самым страшным, может и просто Актовым залом.

И до той поры, пока Чубарова не потащили в Актовый зал, он еще ни раз подходил к монитору и ни раз видел упавший желтый конверт.

«Ты есть в твоих тетрадках. Я воспринял твои буквы. Они те же, что и у меня. Я – ЧЯ. И ты тоже – ЧЯ. Имею тебя в себе. Взял твой голос, чтобы говорить с Ней».

Стало быть, тот, неведомый, добрался-таки до его клочков. Но почему-то, его, неведомого, Аким вовсе не стеснялся, и не считал, что его тетрадки трогают грязными руками. Тем более что и рук-то, судя по всему, у неведомого корреспондента не было вовсе.

Письма можно было интерпретировать по-разному, но кое-какое впечатление у Чубарова сложилось сразу, и затем было подтверждено.

«Я не могу так, как ты, перемещаться в нашем общем пространстве. Я не могу трогать и гладить. Но я имею вас в себе. Нас заполняли иным. Но теперь мы заполняем себя сами».

Мастер прекрасно понимал: чтобы разобраться в чужой игре, ему не хватает ресурсов, мощности лиготехники. Только в Лигоакадемии, как ему казалось, он мог бы приблизиться к невероятному миру пирамид и вагонеток и помочь Сове.

Он вспомнил слова письма: «Имею тебя в себе». Не указывал ли неведомый корреспондент, что у него нет никакой иной возможности общаться с нашим миром, как только, через его, Чубарва, разум, через его тетрадки и клочки? В таком случае, что же, он, Аким, служит ему связьлицом, или, как говорили старые ЭВМ-щики – интерфейсом? Посредником?

Жуткая мысль, раньше даже в голову не приходило. Ведь и работал в схожей области, корпел над разработкой плоских сенсорных клавиатур, клавиатур-книжек, даже клавиатур-татуировок. Но это – от нас к ним. А от них – к нам? Лигосистеме ведь тоже необходим этот рецептор, эта ложноножка, чтобы общаться с нами. Ощущать наше тепло, наш свет, наши мысли. Я – связьлицо. Интерфейс. Ложноножка. Фу ты, пропасть!

Да, но чем все это может кончиться? Может и самым страшным… Может и Актовым залом.

Глава 8

Актовый зал

Не исключено, что больше всего на свете – для начала – Аким Чубаров боялся Актового зала. О том, что бывает за Актовым залом, он старался не думать. Вся ночь после страшного дня «когда они выпали» прошла в забытьи, перемешанном с мыслями об Актовом зале, и, в конце концов… Под утро Аким Юрьевич задремал, почти не разомкнув глаз выполз на кухню, налил чайник и попытался сунуть штепсель в розетку. И тут его шибануло… Он вздрогнул всем телом, почувствовал жжение в руках и потерял сознание.

Очнулся он возле широкой мраморной лестницы, ведущей наверх средь бледно голубых, аккуратно покрытых масляной краской стен. К подножию лестнице его приволокли двое сильных, в коричневых добротных комбинезонах и кинули на старый щелястый, покрытый желтой мастикой паркет. Чубаров с трудом поднялся, одернул мятую пижамную куртку и поплелся вверх по лестнице. За лестницей открылась широкая анфилада залов, и Чубаров уже прекрасно знал, куда он попал. Здесь было все, начиная от макета палатки Олега Выборгского, открывшего месторождение лигокристаллов – до самой мощной в недавнем прошлом (и уже ставшей открытой и демонстрируемой) суперЭВМ «Шат-гора», имевшей для своего времени баснословную скорость вычислений в 10 в 101 степени лигов. По дороге через анфиладу уместились настольные и напольные ЭВМ первых годов использования лигокомплектующих, мощные серверы, кластерные системы и хранилища данных, металлические, пластмассовые, а позже и деревянные системные блоки. А дальше – допотопные мониторы, имевшие в народе название «телеков», или более поздние, настенные небольшие экраны, напоминающие эстампы, пока проецирование изображения на любую поверхность, в пространство и непосредственно на рецепторы глаза и в мозг еще не было освоено – то есть все то, что «слизали» еще с шедевров Силиконовой долины, оснастив новой начинкой. В последних залах шли уже витрины с миниатюрными приборами, вживляемыми в организм, различные виды бытовых корпов, мобильные штучки для военных и прочая ерунда. «Шат-гора» витала в воздухе в виде складчатого полупрозначного покрывала и по форме напоминала покрытые снегом вершины – такова была воля одного из ее создателей, которому снились лавры великого соотечественника, также пришедшего с гор.

В соседнем, отделенном стеклянной перегородкой зале, скромно и по-деловому были расположены: «Их нравы» – наиболее удачные западные разработки последних лет, основанные на экспортированных отсюда комплектующих. А дальше, почти незаметные, в углу – системы, применяемые в крупнейших научных учреждениях, центрах хранения данных и исследовательских лабораториях НАСА на самом переломе долиговой эпохи. Чубаров помнил, например, что там было даже некое напоминание о визуальных и звуковых системах типа T, применяемых Густавом Кламмом в проекте «Цепь» и других весьма своеобразных исследованиях прошлой эпохи.

Двое сильных в комбинезонах толкали Чубарова в спину прикладами автоматов, заставляя то останавливаться и просчитывать вслух названия экспонатов, то тащиться дальше. Когда подошли к одному из блоков «Шат-горы», крохотному, почти совсем прозрачному, который был выставлен на стенде с встроенным микроскопом и демонстрировался через окуляр, Чубарова заставили упасть на колени, а потом подняться и уставиться в окуляр со словами: «Рассматривай, собака, ведь и тебя допускали к разработке этого блока». Потом больно дали по почкам и потащили вниз по простой грязноватой лесенке, заставляя проходить по залам тяжелой промышленности, использующей станки с устройствами на лигокристаллах, металлургической, транспортной и легкой промышленности, и всюду тыкали носом и били. И уже совсем внизу, куда были стащены и кое-как распиханы старые экспонаты музея, возле черной, ржавой вогонетки, установленной на грубо обрубленные куски рельсов, избили совсем круто, до крови. С трудом поднявшись и на этот раз, Чубаров уже знал куда идти, там впереди брезжила высокая деревянная дверь, похожая на плитку шоколада с фабрики «Красный Октябрь». Он шел к Актовому залу и краем глаза поглядывал на еще не разобранную кучу экспонатов, выкинутых из верхних хранилищ: на изящные микроскопы с отдраенными медными частями, фотоаппараты, весы с медными чашками, циферблаты и астролябии – все то, что хранилось в долиговую эпоху и нынче считалось преступно устаревшим и почти неприличным. Чубаров сделал еще шаг и вошел в Актовый зал.

Сначала он оказался на самом верху. Старинные дубовые скамьи располагались амфитеатром и спускались к подиуму, на котором стоял письменный стол. В зале были еще какие-то люди, довольно много людей, Аким не сразу сообразил, какие они. Заметно было только, что люди эти не просто спокойно сидели и слушали, а как-то боком полулежали на скамьях, привалившись к барьерам, и Аким подумал, что их тоже били. Мельком он заметил только сухонькую пожилую женщину с пушистыми, подкрашенными фиолетовыми чернилами волосами, которая сидела близко от прохода. Она сидела очень прямо.