Неукротимый (ЛП) - Белль Аврора

— Чушь, — отвечаю я. — Я задал тебе вопрос, девочка, и жду ответа.

Она ложится на бок, кладя подбородок на согнутую руку:

— Хорошо, умник. Ну, думаю, это тоже началось дома. Все было не очень хорошо, мама целыми днями работала. Папа был жалким старым ублюдком. Мама работала в основном по ночам, потому что получала за это больше денег, а недоумок, которого я называла папой, тратил почти все деньги на травку и выпивку, скрываясь от кошмара, которым была его жизнь. Я и мой брат заботились друг о друге, как могли. Но я не могла защищать его так, как он защищал меня. Я была маленькая и слабая. Каждый раз, когда папа выходил из себя, брат отправлял меня в комнату и запирал за мной дверь. Они дрались, но не слишком сильно. В итоге мой брат подсел на наркотики, потому что папа....

Ее взгляд уставился в пустое пространство, и у меня внутри что-то сжалось. Незнакомое чувство. Желание защитить. Я чувствую себя защитником Лекси.

Я не знаю, что с этим делать.

Покачав головой, ее глаза встречаются с моими, и она натянуто улыбается.

— У всех есть своя история. Все могло бы быть намного хуже. Мои соседи, они...— она нахмурилась. — Они не были хорошими людьми. Я была ребенком, где-то пяти-шести лет и каждый вечер до меня доносились их крики. Они орали и избивали своего сына, — шепчет она, — он был всего лишь мальчишкой. А я сидела в своей комнате и …и просто плакала. Плакала с ним вместе.

В ее голосе столько боли и мое сердце начинает бешено стучать.

— Я встретилась с ним однажды, — тихо добавляет она. — Я видела, как он похромал в мой задний двор. Ему было больно. И когда он упал, хоть я и была всего ребенком, я не могла оставить его там, одинокого и напуганного, — она вновь шепчет: — Он был просто мальчик. Маленький мальчик. И ему было очень больно.

Потянув ее за руку, чтобы прижать к себе, я обнимаю ее одной рукой за талию, а она прячет лицо в изгибе моей шеи. Мне нужно знать.

— Что случилось с этим маленьким мальчиком?

Она глубоко вдыхает и на выдохе отвечает:

— Он пытался огрызаться со мной.

И я улыбаюсь в ее висок. Она, наверно, чувствует это, потому что тихо смеется.

— Ага. Он был упрямым. Не ждал ни от кого помощи, особенно от меня. Очень осторожный и недоверчивый. — Потом она говорит то, из-за чего в моей груди начинает покалывать. — Он немного напоминал тебя, Твитч.

Прижимаясь ко мне, она говорит где-то в области моей шеи:

— Он не хотел говорить мне свое имя. Но я вытянула это из него. Он сказал мне, что я забуду его сразу же, как он уйдет и я пообещала не забывать. Я помню, как сильно я старалась правда не забывать его, — она улыбается около моего горла. — Я даже вырезала его имя на старом дубе на заднем дворе, когда мне было десять, — она хихикает. — Было похоже, будто я хотела доказать ему, что сдержала свое слово, — молчание, а затем она продолжает: — Хотя, это и не важно. На следующий день, после нашей встречи, к их дому приехала скорая помощь и полиция. Я пряталась в своей комнате, закрывая уши пока они не уехали. И я знала…я просто знала, что его больше там нет.

Боль в моей груди успокаивается, когда ощущение теплоты появляется внутри меня.

— Я думаю именно поэтому я делаю то, что делаю. — Лекси зевает. — Понимаешь? Помогаю детям. Это отчасти из-за него. Я никогда не забуду его. Он был бойцом. Я всегда представляю его себе как упрямца, стремящегося выжить любой ценой.

Я не хочу спрашивать. Я не хочу спрашивать. Не спрашивай.

— Ты помнишь его имя, малышка?

— Антонио Фалько, — в полудреме шепчет она.

Мое тело напрягается, становится твердым как камень. Я внимательно слушаю как ее дыхание углубляется, затем выравнивается, а ее тело расслабляется, и она проваливается в глубокий сон.

Черт меня дери. Дерьмо. Я не верю в эту ерунду.

Тяжело дыша, стискиваю челюсть и притягиваю Лекси ближе к себе, наслаждаясь ее теплотой и сладостью. Я слишком упрям, чтобы отпустить ее.

Проклятье! Так не должно было случиться. Это. Чтоб меня... Это меняет все.

Лекси помнит обо мне.

Пронзительный крик в самое ухо заставляет мое тело подпрыгнуть. Крик слышится еще раз. Затем еще.

Дверь моей спальни распахивается и на пороге появляется Хэппи в одних трусах и Линг в слишком откровенной ночнушке, оба выглядят так, будто их только что разбудили. Когда Линг замечает Лекси на моей кровати, она хмурится. Лекси поднимает голову и бормочет:

— Что происходит? Что это за ужасный шум? — моргнув, она смотрит на дверь и орет: — Что она здесь делает?

Один вопрос за раз, маленький кузнечик.

Отвечая на все ее вопросы по порядку, я говорю:

— Это сигнализация, кто-то проник в дом, — бросаю взгляд на Хэппи, который кивает в подтверждение. — А Линг здесь живет, Лекс.

Линг ухмыляется.

Лекси нахмуривает бровки.

— Почему?

Не желая смущать Линг, я притворяюсь, что целую Лекси в висок, и шепчу:

— Ей негде больше жить.

Лекси прижимается своим виском к моим губам, прежде, чем отстраняется с широко раскрытыми глазами и визжит:

— Кто-то вломился в дом?

Хэппи хихикает, а Линг бормочет:

— Новичок.

— Не волнуйся, — я улыбаюсь. — Такое происходит постоянно.

Ее взгляд спускается вниз по моей груди, и она начинает заикаться:

— Пр-про-происходит постоянно?

Выскальзываю из кровати, натягиваю боксеры и говорю:

— Оставайся здесь. Независимо от того, что услышишь, вниз не спускайся. Слышишь меня?

Она натягивает простынь до шеи и шепчет:

— Я не могу тебе это пообещать, но я останусь здесь до тех пор, пока мне не покажется, что тебе угрожает смерть.

Остановившись от ее такого трагичного объяснения, спрашиваю:

— Как скоро ты думаешь это случится?

Закатив глаза в раздумьях, она отвечает:

— Через минут пять.

— По рукам, — указывая в ее сторону пальцем, я приказываю: — Не спускайся вниз. В течение пяти минут.

Когда я выхожу в коридор, Линг идет обратно в свою комнату, закрывает за собой дверь, в то время как Хэппи следует за мной.

— Что там у нас сегодня? — спрашиваю я его.

— Один парень, — хмыкает Хэппи. — Выглядит как будто под кайфом. В столовой, обшаривал все как безумный.

— Они никак не могут усвоить урок, — со вздохом отвечаю я.

Когда мы спускаемся до середины лестницы, натыкаемся на человека, я сказал бы лет тридцати, со светлыми лохматыми дредами и налитыми кровью глазами, одет он в серые бермуды и грязную белую футболку. Я не могу понять, кто подослал его, если его вообще подослали. На первый взгляд, он мог быть просто наркоман в загуле, который отчаянно искал что бы утащить, чтоб заплатить за еще одну дозу.