Слышишь, Кричит сова ! - Юрий Греков

"Завтра, 3 июля 1804 года, завершается суд над консулом Буонапарте, организовавшим заговор с целью реставрации династии Каролингов. Бывший консул, будучи разоблачен, пытался бежать на свой родной остров св. Елены, но был перехвачен в пути казаками Давыда Денисова".

Иван Жуков, закончивший с довольно сносным аттестатом вечернюю десятилетку, если и не помнил точной даты открытия Америки, то уж то, что к этому событию адмирал (не генерал!) Васко да Гама не имел никакого отношения, он знал точно. Заметка же о суде над консулом Буонапарте вызвала у него приступ тихой бессильной ярости, которую он тут же подавил, понимая, что лбом стену не прошибешь. В полное замешательство привели его даты. Если в минувшую субботу было 7 апреля 1901 года, то как неделей раньше могло быть 9 января 1913 года?!

Если сегодня - 30 февраля 1961 года, то как вчера может быть 12 октября 1492 года, а завтра - 3 июля 1804?

Понять это было невозможно. Но, сопоставив свои вчерашние впечатления с сегодняшними, Иван все-таки понял главное: это - реальность, дикая, странная, и все же реальность, непонятным образом сдвинутая по фазе.

Эта смутная догадка не успокоила Ивана. Но она позволила ему твердо и окончательно сформулировать цель действий: надо рвать когти. Так укрепилось решение, инстинктивно явившееся еще вчера, когда он, как угорелый, ринулся не разбирая дороги к оставленной в сарае машине. К той машине, на которую он угробил столько времени, и которая, похоже, угробила его.

Будь он сейчас в сарае маслобойки, Иван сорвал бы злость на собственном детище. Но поскольку машина находилась в пяти кварталах, Жуков встал и с размаху пнул ногой лежавшую на полу книгу, чье название в свое время подсказало ему ту злополучную мысль и в конечном счете послужило причиной его нынешнего безвыходно бедственного положения.

Трепыхнув страницами, книжка шлепнулась в угол у окна, а Иван снова уселся на неприбранную койку.

Конечно, Жуков мог бы попытаться отремонтировать свой велосипед, и он, несомненно, попытается. Но, как известно, ремонт машины времени равнозначен ее созданию.

И, если построить ее Ивану Жукову удалось благодаря упоминавшемуся жгучему желанию, то сейчас, несмотря на то, что ему очень хотелось вернуться домой, к этому, тоже достаточно жгучему желанию, примешивалось сильное опасение: а вдруг отремонтированная машина вновь выкинет штуку и затащит его в еще более непонятный мир?

Совершенно ясно представив себе такую малоприятную вероятность, Иван тем не менее решил: машину он отремонтирует, попробует, во всяком случае, починить. Вполне может случиться, что обстоятельства принудят его просто бежать куда глаза глядят - ну, чтоб спастись, например.

У попавшего в кораблекрушение есть два выхода - либо мирно утонуть вместе с пароходом, либо попытаться спастись на обломке бревна. В первом случае - все ясно. Во втором же есть мизерный шанс добраться до берега. Правда, этот берег может быть населен теми, для кого прибывший на бревне приятный сюрприз к завтраку. Но такой вариант все-таки, как говорится, "или да или нет", и в конечном счете он только уменьшает шанс, но не уничтожает его.

Трудно поручиться, что ход рассуждений Ивана Жукова был именно таким, но главное - он решил попытаться починить машину, понимая, что она "бревно", которое дает ему тот самый шанец Утвердившись в этой мысли, Иван тем не менее отдавал себе отчет, что одно дело -решить, другое - сделать.

Деньги у него есть - Иван потянулся к пиджаку, потрогал оттопыренный карман. Но вопрос в том - что можно купить на эти деньги? Сугрессоны, вспомнилось вдруг непонятное название, можно, а вот если понадобится, скажем, трансформатор или транзистор? Потом - сколько времени займет ремонт? В общем, Иван понял, что готовиться надо к худшему. И этим худшим была необходимость жить в этом непонятном - таком знакомом и таком незнакомом - мире неизвестно долго. Ходить по тысячу раз хоженой тропке, на которой кто-то расставил тщательно замаскированные капканы.

Будь на месте Ивана человек послабее, дела его были бы совсем плохи. Но Иван Жуков, как уже, очевидно, ясно читателю, был человек основательный и относительно здравомыслящий. Поэтому неудивительно то решение, которое он в конце концов принял: раз уж придется ходить по острию ножа, нужно научиться по нему ходить. Другими словами, нужно присмотреться к этому странному миру, не вызывая у него желания присмотреться к тебе.

Все сказанное может вызвать впечатление, что Иван Жуков, взвесив свое положение, пришел в ясное расположение духа и вот-вот примется высвистывать, слегка фальшивя, "эх, яблочко!" Это совсем не так. То чувство, с которым Иван, одевшись, вышел через полутемные сени во двор, было очень похоже на самый обыкновенный страх.

Впрочем, судить его за это было бы совершенно несправедливо, потому что вряд ли кто-нибудь на его месте испытывал бы другое чувство.

Поперек двора на провисшей веревке с жестяным шорохом трепыхались задубевшие на морозе простыни, наволочки и другие, более интимные принадлежности, вывешенные хозяйкой, конечно, не для обозрения.

Иван, поеживаясь, трусцой пересек двор и, осторожно приоткрыв калитку, выглянул на улицу. Ничего необычного он не увидел, и шальная мысль снова встряхнула его- все привиделось. Не может такого быть. Но мысль эта мелькнула и пропала, сменившись другой, трезвой: пора приступать к делу. И первый шаг на этом пути - в магазин. Нет, не за транзистором или еще какой-нибудь деталью для чертовой машины. Иван прикрыл калитку и быстро зашагал к центру - покупать пальто и шапку".

Стекло в окошке тонко звякнуло, одновременно где-то вдалеке пушечно грохнуло - пролетел реактивный. Иван поднял голову, вгляделся в заоконную темь. Вдали россыпь светлых квадратиков крылом охватывала невидный отсюда парк. За каждым этим квадратиком - люди. Ужинают. Смотрят "Кабачок". Просматривают газеты... Продребезжал трамвай. На звонок кондуктора откликнулся испуганный собачий лай.

Обыкновенное окно. Обычные газеты - "Известия" там, "Учительская", "Знамя труда". Обычный самолет швырнул воздушную волну и пролетел. Самые обыкновенные дворняги обругали по-собачьи трамвай, помешавший им потолковать, сидя на рельсах. Иван поежился - ведь все могло остаться для него иным - очень похожим, но иным. Желтая собака, медленно плывущая по пустырю.

Рассыпающиеся в небе самолеты. Нудная бессмертная муха. Непонятное и бессмысленное окно. Окно в никуда...

Иван вглядывался в окошко, в темноту, расцвеченную светлыми квадратиками окон, голубыми фонтанчиками брызг, срывающихся с трамвайных проводов, цепочками неярких фонарей, выстроившихся вдоль парковой ограды, и как-то иначе, чем обычно, эта привычная, из вечера в вечер возникающая за окном картина виделась ему, и ясное чувство успокоенности и уверенности охватывало все его существо. Все вокруг знакомо, все вокруг обыденно, привычно. Все вокруг - надежно. Это главное: все вокруг надежно.