Red is my favourite colour (СИ) - bzlkt

Она прислонила палец к губам, внимательно рассматривая масть. Я могла наблюдать лишь рубашку, безуспешно пытаясь за неё заглянуть. В любом случае это было бы бесполезно — я всё равно в этом ничегошеньки не понимаю. Луиза продолжила:

— Вижу чувство, но… как-то странно.

— Что именно странно?

Казалось, я приросла к месту, вытягивая шею всё сильнее и сильнее. Как же было любопытно, что она там увидела!

— Обычно у таких молоденьких всё искреннее, искрящее и бурлящее. — Она неопределённо помахала рукой в воздухе, что все её многочисленные браслеты весело забренчали. — Здесь же что-то корыстное, даже ядовитое, я бы сказала.

— Не очень понимаю, что вы имеете в виду.

Я почти осипла от вновь нагнетённой обстановки. Пальцы крепко вжались в обивку стула, а дыхание участилось, когда я стала догадываться, о чём, точнее, о ком идёт речь.

— Понимаешь ты всё, понимаешь, — не отнимая глаз от карты пробурчала Луиза. — В твоих мыслях всё смазано, очень трудно рассмотреть что-то конкретное, — процедила она несколько раздражённо.

Я изо всех сил попыталась воссоздать образ Себастьяна перед глазами: его веснушчатое лицо и озорные барашки каштановых кудрей. Серый клетчатый пиджак с эмблемой змеи и зелёный ремешок часов. В голову беспрестанно лезло громогласное «Круцио», но я упорно от него отмахивалась, не давая заполонить сознание.

— Вижу мальчишку. Кудрявого, улыбчатого. — Уголки её губ слегла дёрнулись вверх. — Нет, детка, не стоит тебе с ним водиться.

Карта, словно свинцовая, тяжело упала перед моим лицом. Я вперила в неё безумный взгляд, совершенно поглощённая собственными мыслями и эхом раздающимися в ушах только что сказанными словами. Чёрное дымчатое облако прыгнуло на стол, и я вскрикнула, закрывая рот ладонью.

Чёрный-пречёрный кот ловко приземлился на задние лапы и стал чинно умываться, присев аккурат на последнюю карту. Увидев это зрелище, я захихикала, украдкой поглядывая на сосредоточенное лицо Луизы. При появлении кота её черты разгладились, и в глазах блеснула трогательная нежность, обращённая к животному. Я в неуверенности занесла руку, чтобы погладить его по взъерошенной шёрстке, как он сверкнул из полумрака своим зелёным глазом. Одним.

— Не пужайся, дитя, вот такой он уродился. — Миссис Моррис пожала плечами и принялась собирать со стола карты, вытаскивая последнюю из-под кошачьего хвоста. — Кот он хороший — мышей ловит, а вот фамильяр из него скверный. Разве ж углядишь чего одним-то глазом?

— Нет-нет, он очень… милый. — Я осторожно дотронулась до кошачьей макушки, невесомо поглаживая её пальцами. Кот довольно замурчал и стал подставлять тёплую шею и мягкие щёки.

— Раз по нраву ты ему пришлась — это добрый знак. — Луиза подняла указательный палец вверх. Её браслеты и перстни сверкнули в свете догорающей свечи.

— Позвольте спросить, миссис Моррис, — неуверенно начала я, когда фамильяр расположился у меня на коленях, продолжая сладко дремать после тщательного мытья и почёсывания. — Вы сказали «не стоит водиться», но… почему?

Я перешла почти на шёпот — так было неловко говорить об этом, тем более с малознакомым человеком. Любопытство нещадно побеждало, и я, давясь собственным вопросом, глухо закашляла.

— Ох, детка, — она сочувственно поджала бледные губы и покачала головой, — не любит он тебя. Не нужна ты ему.

Я несколько раз глупо поморгала глазами, и мои губы предательски задрожали, когда смысл сказанных слов суровой реальностью опустился на плечи. Сдавленный стон вспорол моё горло перед тем, как я затряслась, закрыв руками искажённое болью лицо. Комната в одночасье смазалась, стёрлась под натиском обрушившегося осознания. Ещё вчера ночью я мечтала, обняв треклятый пиджак, о каких-то глупых чувствах, совершенно потеряв над собой должный контроль. «Теперь же поплатись за свою наивность!», — будто бы кричала сама жизнь. Мысли лихорадило, пока я пыталась успокоиться, а Луиза чем-то гремела за плотной шторой.

Кожу рук неожиданно обожгло паром, и я отняла их от заплаканного лица, обнаружив перед собой большую чашку с чем-то горячим. В воздухе с новой силой возобновился запах благовоний. Всё, что я смогла сделать — это выдавить надтреснутое «Спасибо» и громко, совсем не по этикету, отхлебнуть из кружки. Это оказался слегка горьковатый травяной отвар, похожий на тот, что давала в таких случаях профессор Чесноук.

Стало жарко и душно, я оттянула высокий ворот свитера, обмахиваясь рукой. Кот всё так же сопел на коленях, ни разу не проснувшись.

— Вот здесь очень много боли. — Палец острым ногтем, едва касаясь, прошёлся по ожогу на моей шее. Луиза скривилась и, болезненно шикнув, отняла руку. — Очень сильная боль тела и души, деточка. Откуда такой шрам? Почто не могу увидеть?

— Я многого не могу вам рассказать, миссис Моррис, — бесцветно отозвалась я, пряча ожог под воротом. — Уже давно не болит, — отмахнулась я.

— Здесь, — она указала пальцем на мою шею, — может, и не болит, но вот тут, — ноготь переместился к сердцу, — ноет сильно.

Она медленно встала, собирая длинный подол своего чёрного балахона, и, подойдя к небольшому комоду, зажгла ещё пару свечей. Комната наконец озарилась светом, и я смогла различить газетные вырезки на стенах. «Эми Ламберт. Первая из обвинённых», — гласил заголовок. Заметка на первой полосе очень старой газеты рассказывала о том, что эту самую Эми обвинили в колдовстве из-за маленькой девочки, которая якобы видела ту летящей на ивовой ветке. Я передёрнула плечами, представляя, что за наказание ждало Эми в… Салеме?

— Бедное дитя, — обречённо выдохнула Луиза, проследив за моим взглядом. — Пастор Карвер верил во всякую чепуху, убивая женщин, и не только, направо и налево. Это было две сотни лет назад, но мы с мужем так и не смогли там остаться — до сих пор в воздухе пахнет кровью.

Я открыла от удивления рот, представляя самые жуткие сцены с наказанием «ведьм».

— Это… ужасно. Но почему так бездоказательно приговаривали к смерти?

— Такое время было, детка. — Миссис Моррис рассеянно пожала плечами. Затем порывисто вышла в соседнюю комнату и через пару мгновений вернулась с тяжёлой пыльной книгой. Одними губами я прочла название «Суды над ведьмами в новой Англии».

Сглотнув ком волнения и подступившей к горлу тошноты, я раскрыла фолиант на первой попавшейся странице. Оттуда глазами, полными мольбы о помощи, на меня смотрела осужденная, привязанная к столбу. Несколько бедно одетых мужчин подносили горящие факелы к соломе под её ногами. Этот рисунок кое-где смазался за столько лет, покрылся желтизной от времени, но всё ещё проникал в самую душу. Я спешно захлопнула книгу, подняв небольшое облако пыли. Луиза усмехнулась и забрала её, бережно поглаживая корешок большим пальцем.

— Не сходится у меня что-то, — пробурчала она, когда вернулась за стол, положив книгу на место. — Вижу в тебе смелость, браваду, а сама чураешься котов да картинок.

— Да какая там смелость, — удручённо отмахнулась я, — удача и только. Не знаю, с чего все вокруг решили, что я герой Хог…

Я резко замолкла и закусила губу, чтобы не сболтнуть лишнего. Сняла очки и устало потёрла переносицу дрожащими пальцами. Хотелось выйти на свежий воздух.

— Вот это кольцо не снимай. — Луиза посерьёзнела и строго посмотрела на то самое кольцо с чёрной шпинелью, которое я надевала на поэтический вечер. С того дня я всё забывала его снять — так и носила на указательном пальце. — Матерь твоя позаботилась, чтобы оно охраняло тебя. Не пренебрегай вещицей.

Я стала удивлённо рассматривать кольцо, камень которого красиво переливался в свете свечи. Что ж, раз Луиза говорит не снимать, то не буду — может, оно в действительности пригодится когда-нибудь? Я только раскрыла рот, чтобы спросить у неё, что она видит о моих родителях, как за тяжёлой шторой послышались робкие шаги, и на пороге показался обеспокоенный Бенджамин.