Муассанитовая вдова - Селина Катрин

планета, законы, отношение – все! А если учесть, что мужчины на моей родине не брезгуют оказывать ментальное воздействие… – Передернула плечами, вспомнив, как Юдес пытался заставить меня принять его предложение. – Чем больше развиты рога, тем мучительнее и жестче он может оказывать бета-колебания. Если бы ты был цваргом, – мельком взглянула на светлые окостеневшие рога бывшего полуконтрактника, – ты был бы очень сильным и мог бы сломать меня играючи. Льерт, ты не представляешь, как я рада, что ты не цварг!

– Да… не цварг… – Он отвел глаза, острый кадык дернулся.

Меня внезапно осенило: неужели переживает, что не сможет меня защитить от цваргов? Кажется, вспоминая прошлое, я забылась и слишком многое вывалила на Льерта. Он с начала нашего знакомства показал себя как Мужчина, который хочет быть защитником. Опять же, его военная карьера и личная эмоциональная травма – ведь он считает, что не уберег невесту. Стало стыдно, что я так распалялась, как ненавижу цваргов, и дала понять, что меня выслеживают. Заранее в красках расписала, что он при всем желании в ментальном смысле не ровня даже самому паршивому цваргу с моей планеты. Не зря же их так боятся во всех Мирах…

«Шварх, Селеста! Настоящая леди в жизни бы не усомнилась в способностях мужчины защитить, а ты буквально носом его ткнула, что он никчемный…»

Глубоко вздохнула, унимая сердцебиение и прогоняя негативные мысли. Разумеется, я так не считала.

– Льерт, – позвала мужчину, который от переизбытка чувств сжимал кулаки и так крепко сомкнул челюсти, что на скулах заходили желваки.

– Да?

Пронзительные серые глаза сосредоточили внимание на мне. Холодное серебро в них мешалось с расплавленной ртутью, и сложно было сказать, какие именно чувства испытывает мужчина.

– Если за мной явятся эмиссары, значит, так тому и быть. Видимо, судьба. Я не хочу, чтобы они тебе как-то повредили. Не уверена, знаешь ты или нет, но такие, как я – чистокровные цваргини, – на законодательном уровне все равно что собственность планеты. У тебя не будет никаких шансов меня забрать, так что предлагаю не думать о плохом.

Льерт мотнул головой, явно не соглашаясь, я видела борьбу на его лице. Чтобы он не наговорил лишнего, отбросила одеяло в сторону и доползла до края кровати, где стоял мужчина.

– Се… леста… что ты… делаешь… – сипло прошептал Льерт, когда я провела рукой по внутренней поверхности мужского бедра, а затем повторила касание языком.

– Отвлекаю тебя, – ответила совершенно честно.

– Боюсь, у тебя получается слишком хорошо…

Глава 26. Предательство

Льерт Кассэль

Отношение Селесты к цваргам и каждая ее фраза в адрес собственной расы выбивали почву из-под ног. Я хотел – по-настоящему хотел! – рассказать все, но стоило разговору зайти о цваргах, как она резко замыкалась в себе, а в воздухе разливались эманации кислого страха. Один раз удалось буквально выпытать у нее, что все же один друг на Цварге у нее был – Мишель. Смесок с наростами вместо полноценных рогов, и, видимо, поэтому Селеста изначально относилась к нему хорошо. С улыбкой она еще рассказала и о Люке, мальчике с Зеркального рынка, где она закупала свежие овощи и фрукты.

Было так странно слышать о родной планете из уст Селесты… Всю жизнь Цварг был для меня домом – когда я бороздил космос на «Сверхновой», когда сидел в заключении на астероиде, когда меня похищали пираты… Вроде бы не рассказала ничего нового, и в то же время все, что она говорила, вверх дном переворачивало мои представления.

Я всегда считал, что Планетарная Лаборатория не так уж и плоха, особенно если учесть, что женщинам предоставляли выбор среди мужчин. Селеста же ненавидела эту организацию. Все, за что я ценил родину – высокий уровень жизни населения, финансовая стабильность, красивая природа, качественное образование, льготы для женского населения, – меркло в глазах любимой по сравнению с тем, что приходилось ей терпеть. Само название планеты стало для нее синонимом абсолютного зла. То, что Оенталь со своими кислотными дождями, высоким уровнем преступности и диковатыми оршами казался ей более чем приемлемым местом для жизни на ближайшие десятки лет, пугало.

Не представлял, как и заикнуться о том, что одной с ней расы…

Сомнения оголодавшим хищником раздирали плоть и душу. Я должен был сказать! Или не должен?..

Дни потекли полноводной рекой, такой же быстрой, как ручьи кислотника за окном. Когда разговор не касался расы, Селеста была весела и беззаботна. Мы вместе смотрели голофильмы, я рассказывал ей о космосе и приключениях на «Сверхновой», вечерами она творила кулинарные шедевры и требовала все перепробовать, а ночами… мы редко спали.

Я и представить не мог, что с цваргиней может быть так хорошо! Селеста была теплой. Она практически угадывала мои мысли, заканчивала за меня предложения, смеялась шуткам. В груди трепетало от одного ее присутствия рядом. От взгляда. Случайно брошенной фразы или свежих, как ветер с гор, эмоций. От того, как она забрасывала на меня ноги, когда садилась рядом на диван, чтобы почитать книгу, а я в это время подсоединялся к инфосети и перебирал карты галактик. Я наконец-то с пугающей четкостью осознал, почему мне так хорошо с Селестой, – она была моей второй половиной во всем.

Днем меня наполняло бесконечное счастье, по вечерам эта неповторимая женщина и вовсе заставляла забыть, на какой планете мы находимся, а ночью она сворачивалась клубочком, доверчиво прижимаясь всем телом. Под барабанящие звуки дождя я молча рассматривал ангела в своих руках и с горечью думал о том, как далеко все зашло.

Согласно законам Цварга я обязан был вернуть ее на родину, а с учетом нападения рептилоидов около «Гаванны» это было бы логично и правильно. С другой стороны, если я настою на том, чтобы вернуться на безопасный Цварг, нас точно разлучат. Кто я и кто она? После смерти Фьенны мою анкету автоматически убрали из базы Планетарной Лаборатории. Если уж ее приятель-юрист не рискнул заключить брак, когда Селеста в этом отчаянно нуждалась, то у меня не остается и призрачного шанса. И все-таки речь шла о ее жизни. Что есть жизнь Селесты в сравнении с моей к ней привязанностью? Рано или поздно, так или иначе, мне надо будет убедить ее вернуться на родину.

Собственная нерешительность разъедала душу медленно и неотвратимо, как кислота пережигает органику, но тревожные размышления меркли перед осознанием: мне придется рассказать Селесте правду. И будет лучше, если я сделаю это сам, чем если она догадается по моим многочисленным обмолвкам… Каждую ночь я смотрел на мирно сопящую цваргиню и думал, что она возненавидит меня, и оттягивал момент истины, как приговоренный к казни. Время ускользало песком в песочных часах. Оно превратилось в дождь, который крупными каплями оседал на стеклах и скатывался, скатывался…

«Надо сказать ей правду. Пока еще не поздно…»

К сожалению, «поздно» наступило слишком рано.

Селеста Гю-Эль

После моего признания я чувствовала, что Льерт стал относиться ко мне по-другому и, если честно, сожалела. Я долго думала, в чем дело, и на ум не шло ничего иного, кроме как «он за меня переживает». Каждый день Льерт желал мне доброго утра, томительно-нежно и бессовестно долго ласкал меня в своих объятиях, целовал так упоительно, что исчезало время, а затем неловко взлохмачивал свои длинные разноцветные волосы