И ад следовал за ним: Приключения - Михаил Любимов

– Зачем вы везете меня в Кале? – повторил он.

– Для беседы…

– Понятно. Там меня заберут и доставят в Мекленбург.

– С вами поговорят… они, видимо, хотят предложить вам кое-что… если вам дорога семья.

– Слушайте, Алекс, прикончите меня прямо здесь! Умоляю вас! Ведь меня будут мучить…

– Да все будет в порядке… сейчас же не тридцать седьмой! – Я думал о другом.

– Неужели вы думаете, что вас оставят в живых? Не будьте наивны, Алекс, он догадывается, что я вам все рассказал… он держит все дело под контролем… он же не дурак! Сначала кокнет меня, а потом – вас!

В этом у меня не было особых сомнений, и я холодно, словно с бородинского холма, обозрел всю диспозицию. Итак, последняя соломинка переломила спину верблюда, как веревочке ни виться, а конца не миновать, как вор ни ворует, а тюрьмы не минует, я сгорел, комедия окончена, и принцу Гамлету больше не жить в Эльсиноре. Хилсмен приходит в сознание, бьет тревогу, подключает Интерпол и французских коллег. Обыск в Хемстеде (никаких улик, все в тайниках), перепуганная миссис Лейн у подъезда, медленная смерть несчастного Чарли, оставшегося без пищи, прощайте, могилы королей, прощайте, Вестминстерское аббатство, Шерлок Холмс, пиво “Гиннес” и газовые фонари, я унесу с собой ваше тепло. Конечно, я отвык от Мекленбурга, но я не разлюбил его, я – частица его плоти… В Кале нас ожидает судно, на которое забирают Юджина. Нет, не забирают, я постараюсь выпустить его на свободу. Хватит лить кровь и крутить мясорубку, Алекс, ты создан для наслаждений, для звуков сладких и молитв. Ты отпустишь Юджина, иначе накажет тебя Бог, не гневи Его. Центру объяснишь, что он ухитрился выпрыгнуть с яхты и исчез, возможно, утонул. Что дальше? Срочно вылететь в Мекленбург. Опасно: Хилсмен и К° расставят сети, аэродромы контролировать легко. Поездом или авто проще, но долго, изведешься, пока доберешься до дома. Что мне грозит, если, выпустив Юджина, я рву на пароход к своим? Вряд ли Крысе известно о моих перипетиях в Брайтоне и на яхте, и глупо меня ликвидировать, оставив на свободе Юджина. К тому же Крыса далеко-далеко, туда мне дойти нелегко (а до смерти четыре шага), развалился, наверное, в кресле и читает свежую “Истину”, купленную в киоске на Мосту Кузнецов, по которому он продолжает ходить пешком, – не любит, чтобы его подвозили прямо к парадному подъезду, сходит у Мекленторга и прет вверх пешечком ради променада, рассматривал ножки пробегающих леди из Дома моделей. Опомнись, Алекс, не связывайся ни с какими пароходами, не будь идиотом, забудь о Кале, а дуй до соседнего порта, там ты его выпустишь… А что дальше? Дальше придется перейти на другие документы, которые ты перед операцией положил в атташе-кейс, сменить внешность (усы, борода, очки) и добираться до Мекленбурга через Берлин. Прямо из Кале до Булони, затем на поезде до Парижа. Хорошо бы в Париже в последний раз в жизни успеть прошвырнуться по Монмартру, заглянуть в “Ротонду” или в “Дом”, в эти приюты гениев… Что тебе лезет в голову, безумный Алекс? Спасай свою шкуру, дурачина, хотя, конечно, жаль, что уже никогда – Nevermore! – не пороешься в книгах на берегу Сены, да и в хемстедский паб никогда не забредешь. Прямой поезд Париж – Берлин. Вряд ли за такой короткий срок французы сумеют организовать поиск. Французская полиция не будет обыскивать все поезда, уходящие из страны. В Берлине перейдешь в восточную часть через пункт Чарли, потом в Карлхорст, а дальше все элементарно просто. По прибытии в Мекленбург немедленно просить аудиенции у Бритой Головы, выкладываешь все как на духу. Но он потребует доказательств. Что ж, они будут. А может, оставить все как есть? Контакт в Кале со своими, и проследовать на судно вместе с Юджином. Но он идет на верную смерть. Кто тебе сказал? Хорошо, конечно, он понесет наказание, но это же не невинный агнец, это предатель. О Алекс, создание Близнецов, вечное метание из одной стороны в другую, хлипкая нерешительность. Перед тобой предатель родины. И от того, что он выдал Крысу, его вина только уменьшается. Кто тебе сказал, что он выдал? Он даже имени не назвал, одни намеки… Ты вычислил Крысу, ты, Алекс, ты! И не надо жалеть предателя, пусть его охмурила Крыса, но кто ему мешал пойти и доложить обо всех манипуляциях с “Мальборо”? Испугался, перетрухал, вот и затянули его в паутину! Отдать гада на корабль и самому следовать туда же – никакого риска, полный иммунитет, а дальше видно будет… Побойся Бога, Алекс, зачем тебе выдавать Юджина? Человек запутался… Разве не могло такое произойти с тобой? Никогда. Никогда. Никогда в жизни. Все что угодно: пьянство, Черная Смерть, все земные и неземные грехи беру на себя, но только не предательство!

Я глянул в иллюминатор – береговые огни быстро приближались. На такой яхте не “эксами” заниматься, а путешествовать по Средиземному морю под ласковым солнцем, наслаждаться рыбалкой с борта, целовать любимую женщину, баловаться домашней кухней в приморских ресторанчиках, где хозяева считают своим долгом рассказать клиенту какую-нибудь байку, бродить по набережной, обняв Кэти (или кого-нибудь еще) за талию, выйти на рыбный рынок и съесть прямо у прилавка пару только что выловленных и легко засоленных голландских селедок (особенно хороши они в Остенде, сравнительно недалеко отсюда), поваляться на пляже, листая “Плейбой”, вечером переодеться и прикоснуться к чему-нибудь возвышенному, допустим, пойти на “Волшебную флейту”, помнится, в Венской опере, где все пропахло Габсбургами и нафталином, я чуть не заснул, и все из-за того, что трое суток безвылазно обучал агента элементарному шифроделу. Совсем раскуксился, выше нос, Алекс, в Мекленбурге ты не пропадешь, твои корни там, ты легко приспосабливаешься к новой жизни, неприхотлив и вполне проживешь на ржаном хлебе, картошке в мундирах, селедке иваси и ливерной колбасе. Пора подумать о воспитании Сережи, он совсем отбился от рук, прояснить отношения с Риммой, сделать вид, что ничего не произошло, – не судить же рыцарю Черной Смерти о чужих грехах. Заняться благоустройством дачи, кирять иногда с Совестью Эпохи, завести девочку из иняза, сразив ее австралийским акцентом. Работенку, конечно, дадут фиговую, не бей лежачего, буду учить каких-нибудь болванов уму-разуму. Не вешай нос, Алекс, жизнь продолжается, наша алая кровь кипит огнем неистраченных сил, и вперед – в Мекленбург!

– Выпустите меня, Алекс, прошу вас! – прервал мои сладкие грезы Юджин. – Я сделаю все, что вы попросите. Если надо, исчезну, и вы меня никогда не увидите. Если хотите, не буду писать в эмигрантской прессе, замолкну навсегда, уеду в Аргентину или к черту на кулички. Отпустите меня, Алекс, разве вы не видите, что я ни в чем не виноват? Я отплачу вам добром… Умоляю вас!

Слезы стояли у него на глазах, нос совсем опух, он снял очки (удивительно, как они не разбились!), и они дрожали у него в руках.

Глазенки Бритой Головы прощупывали меня насквозь. Где доказательства? Не дезинформация ли это американской разведки, умело выводящей из строя самые ценные и самые надежные кадры? Временно мы вас арестуем, Алекс!

– Вот что, Юджин, я вас отпущу, но сначала коротко напишите обо всем. Больше фактов. Но обязательно укажите фамилию.

Он быстро ухватил листок бумаги и ручку и начал что-то скрести, а я вышел к Кэти, которая уверенно вводила яхту в порт Кале. Я обнял ее и почувствовал боль расставания, и жалко стало самого себя, и вновь я обернулся ребенком, которому никто не может помочь. (Мама! Мама! Почему ты задерживаешься? О Боже, верни мне маму, пусть с ней ничего не случится по дороге, верни мне маму поскорее, умоляю тебя!)

Мне было жаль расставаться с Кэти, расставаться навсегда, я любил ее, и все, что шептал ей совсем недавно жарким, срывающимся голосом, было сущей правдой. Я пошлю ее что-нибудь купить в ночной лавке, сам встану у штурвала, пусть она уходит.

– Ты на себя не похож, Алекс! – сказала испуганно Кэти. – Вытри лицо… Ты весь в слезах!

На пути вниз я взглянул в зеркало и увидел бледное, изможденное лицо с красными глазами. По знаменитому пробору словно прошелся плуг, и несло от меня такой уксусно-острой псиной, что тут же пришлось вылить на себя изрядную дозу “ронхилла” (“Бей в барабан и не бойся беды…”).

Юджин передал свои писания, и я спрятал все в атташе-кейс.

– Когда причалим, я попрошу Кэти сходить в портовую лавку и купить что-нибудь. – Я не мог придумать что, такая в голове была каша. – Постарайтесь тут же исчезнуть из порта. Если мне понадобитесь, я буду писать на каирский адрес, где живет Бригитта. До свидания!

– Спасибо, Алекс! Я знал, что вы настоящий человек! Я никогда этого не забуду! – Мы обнялись и поцеловались, как два самых близких друга, и испытывал я величайшее счастье, что повстречался с честным человеком, который помог разоблачить Крысу, слабым, правда, но все мы грешны и слабы – разве не так сказано в Библии?

Яхта упруго коснулась причала, лишь чуть-чуть скрипнул борт.