НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 19 - Георгий Гуревич

Показался второй автобус, но я не стал дожидаться, пока он подойдет, с трудом заставил себя сдвинуться с места и пошел в сторону управления, утопая в волнах страха, которые накатывались на меня, когда мимо проезжали машины.

И с этого дня моя жизнь превратилась в бредовый сон. Я перестал ездить на автобусах, стал избегать улиц с интенсивным движением, делал ежедневно крюк, обходя автозаправочную станцию, идя на работу и с работы. Жизнь превратилась в ежедневную пытку, но я по складу своего характера… а проще, из-за своей проклятой застенчивости никому не рассказал об этом, ни с кем не посоветовался. Но так до бесконечности не могло продолжаться, и момент, когда все должно открыться, наступил… Позавчера мой начальник сообщил мне, что через месяц я должен буду вместо него ехать в трест с полугодовым отчетом. И я пришел к вам. При всем желании я не смогу пройти за ночь сто сорок километров.

— И хорошо сделали, что пришли, — психиатр сделал пометку в блокноте и поднялся.

— Но это еще не все, — торопливо сказал Кириллов, словно испугавшись, что его не дослушают.

— А вы продолжайте, рассказывайте, я только открою окно.

Кириллов подождал, пока психиатр распахнул окно, и снова сел к столу.

— Я установил своего рода радиус воздействия на меня различных марок автомобилей. Легковые машины начинают влиять на расстоянии ближе тридцати метров, грузовые — порядка пятидесяти, автобусы и тяжелый транспорт — от семидесяти до ста метров.

Я несколько раз пытался перебороть свой страх. По дороге на работу я не сворачивал в сторону, а шел к заправочной станции, Метрах в пятидесяти от хвоста очереди я начинал чувствовать, как грудь мою охватывал обруч, который по мере моего приближения к автомобилям сжимался все сильнее и сильнее, дыхание затруднялось, а в голове нарастал шум крови. Метрах в тридцати я шел будто против сильного ветра. Все окружающее теряло четкие формы, тускнело, расплывалось, а сам я впадал в состояние, чем-то напоминающее опьянение, но опьянение не веселое, а мрачное, когда ждешь чего-то неотвратимого и жуткого, как разрыва летящей на тебя бомбы. Я не знаю, как выдерживало мое сердце. Метров за десять до крайнего автомобиля я уже был в полубессознательном состоянии и, еле сдерживая крик, сворачивал в сторону. После таких экспериментов у меня целый день раскалывалась от боли голова.

Трупы погрузили в кузов самосвала и повезли в морг. Бульдозер при помощи крана поставили в нормальное положение. Механик, приехавший вместе с главным инженером, осмотрел МАЗ, и после того, как автогеном срезали помятое левое крыло, выгнал его на ровное место и загнал бульдозер на трейлер. За «Волгой» пришла бортовая машина автобазы, и ее тем же краном погрузили и увезли. Механик стал выворачивать МАЗ на проезжую часть дороги. Главный инженер, прихватив газосварщика и автогенный аппарат, уехал в управление. Водителя МАЗа в милицейской «Волге» увезли на обследование. Все действия отличались последовательностью и были взаимосвязаны, как теоремы Евклида.

Мировые линии такси и МАЗа пересеклись в одной точке пространства и вновь разошлись, разделив события на прошлое и будущее, но это уже не имело никакого значения для тех, кто лежал в кузове самосвала.

— А затем меня стали мучить кошмары, — продолжал Кириллов. — И во сне, и наяву мне мерещились аварии. Вот и сейчас, пока я вам все это рассказывал, точнее, как только я к вам зашел, мое сознание как бы раздвоилось. Одна часть здесь, в этой комнате, другая где-то за городом, где столкнулись МАЗ и такси. Погибли все находящиеся в «Волге». Я отчетливо видел, как все это произошло, как поднялись от шума над лесопосадкой грачи и как вырезали автогеном дверцы «Волги», чтобы вытащить погибших.

Кириллов замолчал. Психиатр машинально вертел в руках шариковую ручку. Странный случай расстройства, очень странный. Впервые за три десятка лет его работы. Обычно эти фобии носят конкретный характер: люди боятся вполне определенных вещей — что их отравят, что они оставили незапертой квартиру, не выключили газ, что они больны неизлечимой болезнью. Но еще ни разу к нему не обращались с подобным. Были, конечно, и такие, которые боялись переходить улицу, боялись, что попадут под автобус или трамвай, но во всех случаях они знали причины своих страхов. А у этого страх беспричинный, вернее, причина, конечно, какая-то есть, но он не может ее назвать. Просто боится и все, а чего боится — неясно. К тому же эти видения…

— Нет никакого сомнения, что мы избавим вас от этой фобии и галлюцинаций, — сказал психиатр после затянувшегося молчания. — Я вам напишу, куда и когда явиться, — вначале нужно провести общие обследования, затем назначим профилактический курс, и после трех-четырех сеансов от вашей фобии, уверяю вас, не останется и следа…

2

Борис Иванович Кириллов вышел от психиатра с чувством облегчения, присущим всем застенчивым и нерешительным людям, когда они вынуждены выполнять не совсем приятное для них дело. Он сам не ожидал от себя такой откровенности и сейчас не мог определить, что явилось тому причиной: манера ли ведения психиатром опроса, который больше походил на дружескую беседу, или внешность психиатра, пожилого человека с добрым лицом и близорукими глазами.

И все-таки Борис Иванович высказался не до конца, не сообщил психиатру того, о чем и сам старался не думать. В самом деле, чем объяснить связь между его кошмарами и действительностью? В своем бредовом сне он увидел, как мотоциклист на «Яве» налетел на автогрейдер, а утром из разговоров узнал, что это действительно произошло минувшей ночью возле базы ПМК. Совпадали и «Ява» и автогрейдер… Но сейчас половина мотоциклистов носятся на «Явах», а автогрейдеров в области не меньше, чем «Яв»…

А второй случай — тоже совпадение? А что же еще?.. Слесарю в гараже сорвавшимся с талей мотором раздробило пальцы. Это ему померещилось и произошло на самом деле уже в его управлении. Ну и что из этого? Не хочет ли он убедить себя в том, что его видения и страхи являются следствием каких-то внешних причин, а не душевного расстройства? Да и какая может быть связь?.. Телепатия? Волны, испускаемые человеком, попавшим в автомобильную аварию, и улавливаемые им — Кирилловым?.. Ерунда, конечно. Поскорее пройти эти сеансы гипноза — психиатр, правда, не говорил об этом, но и так ясно, — чтобы все стало как прежде.

В дверях управления Борис Иванович столкнулся с главным инженером. Тот, не ответив на его приветствие, сбежал по ступенькам и направился к гаражу. Что-то поразило Бориса Ивановича в его лице, но он не смог сразу определить — что? Как будто он, Кириллов, должен был ему что-то сказать… Нет, не сказать, а вспомнить… А что вспомнить?.. Он был у психиатра… А при чем тут главный инженер?.. Нет, связь какая-то есть, но какая?