Чарли Бон и Алый рыцарь - Дженни Ниммо

Графиня не любит заставлять себя ждать, — она резко развернулась на каблуках и понеслась вниз по лестнице.

   Матильда и Чарли растерянно смотрели друг на друга.

   — Ты сможешь вспомнить дорогу в подземную тюрьму? — тихо спросила девочка, — тебе придется идти дальше одному.

   — Постараюсь, — уныло ответил Чарли, — не могу поверить, что больше никогда тебя не увижу.

   — Я тоже…

   — Миледи! — Доната уже спустилась с лестницы и звала свою госпожу.

   — Одну минуту! — Матильда поставила ногу на ступеньку, затем обернулась к Чарли и вложила в его руку дубликат ключа, —

Дождись, пока я уйду. Оставь у себя одежду Дорго. У него будут неприятности, если ты бросишь ее в подземелье. У меня есть для него другой комплект.

   Мальчик кивнул, засунул руку под коричневый балахон и положил ключ в карман куртки.

   — До свидания, Матильда, — пробормотал он.

   — Прощай, Чарли, — она наклонилась и быстро поцеловала его в щеку.

   Несколько коротких мгновений он еще слышал легкий стук ее удаляющихся шагов. Где-то в глубине дворца с лязгом захлопнулась тяжелая дверь. А потом наступила тишина.

   Чарли прикоснулся к Зеркалу Аморет, его тепло придало ему уверенности. Он должен поторопиться. Решив не пытаться спускаться на согнутых ногах, мальчик выпрямился и побежал вниз по лестнице. Там он снова присел и засеменил вперед. Ему потребовалось некоторое время, чтобы сориентироваться и понять, куда надо двигаться дальше.

   Во дворце Графа Харкена почти не было окон. Мальчик ковылял по широкому коридору, устланному мехами и освещенному горящими факелами, по пути заглядывая в боковые туннели.

   Одно из ответвлений показалось ему знакомым. Недолго думая, путешественник встал на ноги и бросился в коридор.

   Здесь не было освещения, и с каждым шагом становилось все темнее и темнее. Мотылек Клаеруэн выполз из-под воротника Чарли и полетел вперед. В мягком свете его серебристых крыльев просматривались каменные стены и пол из кирпича и булыжников.

   Ступеньки вели в глубину подземелья. Дышать становилось все труднее из-за смрада и сырости. Наконец, Чарли увидел знакомый полукруг железных перил и каменную лестницу. Ее ступени уходили вниз, в еще большую темноту.

   Может быть, тролль — охранник уже там и поджидает отважного путешественника, чтобы схватить его? Чарли не хотел об этом думать. Он начал осторожно продвигаться вниз по крутым ступеням.

   Ему удалось спуститься лишь наполовину, когда мальчик услышал за собой тяжелые приближающиеся шаги, а затем раздалось эхо хриплого рокочущего голоса. Кто-то — вероятно, тролль  — напевал, бубня себе под нос незатейливый монотонный мотив.

   Чарли кинулся вниз, спотыкаясь и подскальзываясь на каменистой поверхности. Наконец он оказался в похожей на пещеру комнате, где на столе чадил огарок свечи. В скудном свете его огонька мальчик разглядел решетку камеры, за ней на грязной соломе лежала скрюченная фигурка.

    — Билли! — прошептал Чарли, чтобы привлечь его внимание, — это я!

   Маленький узник сел и уставился на посетителя, ничего не соображая:

   — Ч-ч-что? К-к-кто?

   Чарли приподнял шапочку Дорго:

   — Теперь узнаёшь? Это я. Я пришел забрать тебя домой.

   — ЧАРЛИ! — заорал Билли.

   — Тссс! Тише, сюда кто-то идет.

   Шаги стали громче. Теперь они вовсю грохотали по каменным ступеням.

   Чарли вставил ключ Матильды в висячий замок на двери камеры, и она распахнулась. Он проскочил внутрь.

   — Как... как мы собираемся...? — начал Билли.

   Чарли поднял зеркало:

   — С помощью этой штуки и Клаеруэна. Хватайся за руку.

   — Подожди!  — Билли кинулся к Рембрандту, который сидел возле небольшого отверстия в стене и поджидал свою подружку Глорию.

   — Рембрандт, нам пора, — он схватил крысу, которая издала громкий протестующий писк и начала яростно отбиваться.

   — Быстрее!  — Чарли поймал Билли за руку и посмотрел в Зеркало Аморет.

   Он подумал об Эмме, которая ждала его на чердаке дома номер девять. Затем отчетливо представил себе ее бледное, встревоженное лицо и пожелал оказаться там, рядом с ней:

   — Клаеруэн, в путь!

   В этот момент появились ноги, а за ними и сам тролль, неуклюже спотыкаясь, спустился в комнату охраны. Большой Палец прыгнул в камеру с протянутыми навстречу беглецам ручищами.

   Последним, что увидел Чарли, был уродливый палец тролля, а потом его перевернуло и со страшной силой потянуло вверх: в одной руке полыхало раскаленное зеркало, в другой он крепко сжимал пальцы Билли.

   Возвращение домой было совсем не похоже на путешествие в Бэдлок. У зеркала имелось в запасе еще много разных сюрпризов.

   Ребята кувыркались в кромешной мгле, как заведенные. В ушах завывал дикий ветер, швыряя в лицо град и снег. Ноги напрасно молотили по воздуху в бесплодной попытке найти хоть какую-нибудь опору. Они продолжали кружиться, снова и снова, опять и опять в бесконечном магическом смерче. Казалось, этому не будет конца.

   — А-а-а!  — Чарли с размаху ударился коленями об пол и упал на бок, продолжая сжимать в одной руке зеркало, а в другой пальцы Билли Грифа.

   — Неплохо сработано, — раздался чей-то голос.

   Чарли отпустил руку Билли и перекатился на спину.

   Эмма смотрела на него сверху вниз и улыбалась:

   — Тебе удалось, Чарли. Ты вернул его в наш мир, молодец!

   Мальчик с трудом повернул голову. Рядом с ним лежал Билли. Одна из линз его очков треснула, и он выглядел почти как пират, со звездочкой, закрывающей левый глаз.

   — Похоже, у тебя не оставалось времени на переодевание, — заметила Эмма.

   Чарли медленно, слегка покачиваясь, встал на ноги. На нем все еще оставалась шерстяная шапочка Дорго и коричневый бесформенный балахон.

   Синий бархатный костюм Билли с золотой тесьмой на воротнике и манжетах выглядел весьма плачевно после вынужденного заточения: порванные брюки, запекшаяся грязь на рукавах, левая нога в мягком кожаном остроносом башмаке, правая — в дырявом носке.

   Рембрандт сидел на груди мальчика и пищал не переставая.

   Билли удалось немного приподняться. Он засвистел и тоненько завизжал, утешая своего любимца на крысином языке:

   — Мне тоже жаль Глорию. У нас не хватило времени на ожидание, и в любом случае ее нельзя было перенести из прошлого в будущее.