Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони

Молодая женщина молчала, взвешивая каждое слово своего конюха. Они были созвучны ее собственным мыслям, в чем она не решалась признаться самой себе.

— Готье де Шазей, вы всегда правы! — вздохнула она. Подхватив шлейф платья, графиня де Монсальви величественной походкой направилась к лестнице.

ГЛАВА II. Под вывеской «Святого Бонавентуры»

Вечером следующего дня трое всадников медленно поднимались по главной улице Дижона Нотр-Дам. Это была самая оживленная улица города, где разместились длинные торговые ряды.

В оранжевых отблесках заката виднелись многочисленные колокольни, издали похожие на корабельные мачты.

Катрин ехала молча, углубившись в воспоминания.

Одиннадцать лет! Прошло уже одиннадцать лет с того памятного осеннего дня, похожего на сегодняшний, как она покинула этот город ради любви герцога Филиппа.

Это случилось в 1425 году. В то время ее супругом был бургундский казначей Гарэн де Брази, которого приговорили к смерти за неповиновение герцогу и осквернение Святой Церкви. От его руки чуть не погибла и сама Катрин. Теперь роскошный особняк де Брази превратился в лачугу истопника, а все сокровища развеялись по миру.

Гнева принца Катрин можно было не опасаться, так как она уже в течение нескольких месяцев была его любовницей и ждала ребенка. Но госпожа де Брази, соблюдая приличия, покинула город, где к ней относились с известным недоверием.

Она уехала, так как Филипп Добрый видел в ней не жену осужденного, а возвышенное создание, которое он любил больше всего на свете. В Дижоне их любовь могла вызвать скандал, а в далеком Брюгге, жемчужине фламандской Бургундии, осталась незамеченной.

В течение четырех лет Катрин являлась некоронованной властительницей этого прекрасного города. Потом пути любовников разошлись. Их ребенок умер, как раз тогда, когда герцог вновь собирался жениться. На этот раз на инфанте Изабелле Португальской. В тот самый момент Катрин узнала, что в Орлеане, осажденном англичанами, сражался мужчина, которого она давно безнадежно любила. Ему грозила смертельная опасность. Чтобы увидеть возлюбленного живым или мертвым, она без всякого сожаления оставила свой маленький дворец в Брюгге, наряды, сокровища, подаренные Филиппом.

У нее был титул графини, земли в Бургундии, замок в Шенове около Дижона, но эти владения были для нее лишь разноцветной грамотой, обильно украшенной печатями, — она ни разу их не посетила.

Выйдя замуж за Арно де Монсальви, Катрин лишилась всего этого и окончательно распрощалась с прежней жизнью.

Покинутый ею и оскорбленный в своих лучших чувствах Филипп не счел возможным оставить в распоряжении супруги своего врага ни пяди бургундской земли. Теперь она была уверена лишь в том, что он ее не забыл и сохранил о ней нежные воспоминания. По окончании военных действий и заключении мира между ним и королем Карлом VII в Аррасе в 1435 году герцог приказал на Рождество доставить в Монсальви чудесный портрет Катрин, написанный ее давним другом Яном Ван Эйком. Это мог быть либо знак особого внимания, либо прощения с уплатой по всем счетам.

Теперь молодая женщина, следуя по знакомой мостовой, была на удивление спокойна, вспоминая прошлое. Став Катрин де Монсальви, она изменилась до неузнаваемости, и все, что всплывало в ее памяти, казалось прекрасной сказкой, историей, приключившейся с другой Катрин, а вовсе не с ней.

Госпожа де Брази действительно умерла в ней и просыпался ребенок, каким она когда-то была, маленькая Катрин Легуа. По дороге, ведущей к улице Гриффон, она направилась к дому своего детства. Прежде всего, она хотела обнять дядюшку Матье. Несмотря на его связь с простолюдинкой, молодая женщина сохранила о нем нежные воспоминания детства и отрочества.

Огибая дворцовый сад, посаженный графиней Маргаритой Фламандской, бабушкой Филиппа, и сохранивший ее имя, Катрин увидела шпиль Святой Часовни. Там хранились записи о Золотом Руне. Часовня приковывала внимание не столько своей красотой, сколько чистым колокольным перезвоном. Это было самым добрым приветствием, и она почти забыла об опасном поручении: расстроить отвратительный заговор против плененного короля. Заговор с целью наживы! Она не задумывалась над тем, что может не встретить у дядюшки теплого приема, на который раньше была вправе рассчитывать.

С тех пор как дядюшка связал свою жизнь с некой Амандиной Ля Верн, он сильно изменился. Его спутница обладала сильным характером. Ведь ей удалось вытащить его из уединенного домика посреди виноградников в Марсаннэ и вернуть в лавку на улице Гриффон. Из-за нее он выгнал из дому родную сестру. Все это не обещало ничего Хорошего.

Повернув за угол, Катрин почувствовала, как учащенно бьется ее сердце. Одного взгляда на родной дом было достаточно, чтобы вернуться в прошлое. Улица с небольшими домишками по обеим сторонам была такой же, как в тот вечер, когда она хрупкой девчонкой приехала сюда с мамой, сестрой Лоиз, Сарой и Барнаби. У дядюшки Матье они спаслись от парижского мятежа…

Последние лучи солнца ярко отражались на крашеной вывеске «Святой Бонавентура». Большой железный лист слабо шевелился на ветру, и выцветшее от времени платье святого казалось чуть ярче.

— На улице что-то происходит, — услышала Катрин за своей спиной хрипловатый голос Беранже. Под вывеской столпились несколько сплетниц, мальчишки, двое старцев, опирающихся на посохи, и носильщик, прибежавший с рынка. Все с не ослабеваемым интересом следили за происходящим в лавке.

— Это не на улице, а у моего дядюшки, — сказала Катрин. — Пойдем, посмотрим. По-видимому, там выясняют отношения.

До зрителей долетали отдельные выкрики. Не успела нога госпожи де Монсальви коснуться земли, как высоченный красный, как кирпич, мужик показался на пороге дома. Он вытолкнул на улицу высокую худощавую женщину в черном одеянии.

— Убирайтесь к черту, святоша, — прохрипел он пропитым голосом. — И не вздумайте снова явиться. Вы узнаете, кто здесь хозяин. Еще не родился тот, кто выгонит меня отсюда!

Ошеломленная толпа расступилась.

— Сеньора, — начала было Катрин. Но вдруг глаза ее округлились, и она остановилась на полуслове.

— Лоиз! Боже правый!

Они не виделись больше пятнадцати лет. Катрин была так потрясена, что не сообразила, радоваться ей или огорчаться.

Несмотря на необыкновенное самообладание, настоятельница тарского монастыря бенедиктинок испытала такое же волнение.

— Катрин! — воскликнула она, — Ты здесь? Какими судьбами?

— Я еду из Шатовилена, где умерла наша мать. Там же мы пережили осаду. А ты Лоиз, как?.. Старшая сестра нахмурилась.

— Не следует больше называть меня Лоиз, — сказала она, — я теперь мать Агнесса аббатства Святой Радегунды.

Катрин сдержала улыбку. Это было так похоже на Лоиз: вечно она прячется за приличиями, как за охранную грамоту. Внешне сестра мало изменилась. Похудела, и белый цвет кожи стал чуть темнее. Нос ее