Обратный отсчет: Синтез - Токацин

— Следи за моими установками, — сказал он. — Плутоний в конце месяца надо будет переработать.

— Ты выйдешь раньше, — отозвался Хольгер. — Но если что — справлюсь и я. Можешь спокойно лечиться. Мы тут решили — если ты вдруг не выживешь… тогда мы назовём наш центр твоим именем.

Гедимин смущённо хмыкнул. Снаружи громко и ехидно хмыкнул медик.

— А при жизни — не заработал? — спросил он. — Ладно, хватит отнимать силы у полумутанта. Ему и без вас плохо. Идите работать!

Когда с гулом закрылся тяжёлый люк, и шаги окончательно затихли, сармат сел на пол и посмотрел на пустой потолок. «Мы с Константином,» — повторил он про себя. «Он сказал — „мы с Константином“. Наверное, Ведомство всерьёз надавило, что наш командир взялся за такое дело. Ведь всё запорет со своей техникой безопасности…»

15 марта 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— Всё ещё не мутант, — в голосе медика Гедимину послышалось разочарование пополам с изумлением. — И определённо не труп. Внутренние органы в порядке, функции мозга… ну, здесь приходится верить аппаратуре, кожные и слизистые покровы восстановились, сетчатка тоже. Выходи и одевайся. Не знаю, какой дрянью ты облучился, но, видимо, ты из тех крыс с иммунитетом.

Гедимин усмехнулся. Пока ещё усмешка получалась кривой. Что он не умрёт, сармат сам поверил не так давно — когда ему перестали вводить блокатор, и на второй день ожоги из красных стали оранжевыми, а потом посерели и впечатались в кожу размытыми тёмными пятнами. Сармат мельком видел себя в зеркале — его кожа стала светло-серой, кое-где появились новые рубцы, особенно много их было на руках. Примерно в тот же день перестало жечь носоглотку и глаза — регенерация справилась с повреждениями; анализы крови подтвердили, что костный мозг пережил облучение без потерь, а эа-формирование так и не началось. «Как там говорят на Севере? Дуракам везёт?» — едва заметно усмехнулся он, надевая новый комбинезон — белый, как положено спецформе рабочего «Полярной Звезды». Сармат отметил про себя, что соскучился по станции, и что ему будет приятно снова взглянуть на градирни и здание основного корпуса — и даже, возможно, потрогать реакторы, пока никто не видит. Боль в груди ослабла, но окончательно не ушла — пока её вытеснило изумление от собственной живучести и удачливости сармата. «Крыса с иммунитетом?» — он посмотрел на новые ожоги. «Надеюсь, Штибер не приедет сюда, чтобы вскрыть меня.»

…До станции пришлось добираться пешком — подвезли его только до завода «Локхида», весь транспорт «Полярной Звезды» давно вернулся на базу, — утренняя смена уже полчаса как началась. Ни реакторы, ни градирни, ни «научный ангар» за время отсутствия сармата не изменились, как и коды на воротах. Тихо, не поднимая шума, Гедимин спустился на нижний ярус, ненадолго замер в нерешительности между дверями лаборатории и хранилища — и пошёл направо.

Три урановые сферы — новые, замененные две недели назад — выглядели так, как и полагалось на таком сроке, видимых признаков газового или лучевого разрушения сармат не обнаружил. Спокойно лежал и плутониевый брусок — сложная форма позволяла выводить лишний газ, не разрывая сам металл. Сармат подошёл к кольцевому облучателю и посмотрел на образцы. Судя по их внешнему виду и свечению защитного поля, некоторые из них почти полностью превратились в ирренций; лёгкие неметаллы по-прежнему не были затронуты заражением, и тяжёлые трансформировались крайне медленно. Гедимин хотел достать для изучения образец йода, уже привёл в действие манипулятор, но вспомнил, что у него нет с собой сигма-сканера. Он оглянулся к двери, открыл рот — и тут же закрыл его и крепко стиснул зубы. Резким движением вернув манипулятор на место, он отвернулся от облучателя и вышел из хранилища.

В лаборатории было тихо; Константин, как обычно, рассчитывал что-то на экране телекомпа, Хольгер ушёл в огороженную часть помещения, туда, где облучался сольвент — сырьё для производства меи, Линкена не было. Иджес, увидев Гедимина, молча подошёл и обнял его.

— Как ожоги? Не болят? — спросил он, когда сармат выпустил его.

— Всё зажило, — Гедимин показал свежие серые рубцы и расходящиеся от них по коже сероватые пятна. Иджес присвистнул.

— Так после этого выживают⁈ Етижи-пассатижи…

Инструменты Гедимина лежали на верстаке, под защитным полем; они уже не фонили, только фриловые — и отчасти металлические — части приобрели странный красноватый цвет. Сармат опробовал их на ненужных деталях, понял, что ремонтная перчатка нуждается в починке — мея затекла внутрь и успела что-то облепить или разъесть — и, надев респиратор и маску, сел к верстаку. Было не очень удобно — работать без ремонтной перчатки он немного отвык — но в запасе было несколько отвёрток и зажимов и даже автономный лучевой резак. Гедимин вскрыл корпус механизма, чтобы заглянуть внутрь, но от неосторожного движения огрубевших за две недели пальцев одно из креплений отлетело слишком далеко и скатилось по столешнице на пол. Сармат, не оборачиваясь, протянул руку, хотел что-то сказать — но осёкся, судорожно вздохнул и нагнулся за оброненной деталью.

— Атомщик, сиди, я уже поднял, — тихим испуганным голосом проговорил Иджес, отдавая ремонтнику отломанное крепление. — Может, тебе помочь? Что-то с рукой?

— Отвык от работы, — буркнул Гедимин, досадливо щурясь. Само по себе происшествие не стоило и секунды, потраченной на мысли о нём, но эта ерунда выбила сармата из колеи. Он с трудом заставил себя вернуться к разобранной перчатке. «Соберись. Это просто. Здесь грязь. Надо почистить. А здесь — заменить гайку…» — думать приходилось над каждым движением, и пальцы на неловкой руке казались чужими, недавно пересаженными и очень плохо приросшими.

Собрав механизм обратно, Гедимин снова опробовал его, без особой радости посмотрел на разрезанный пополам металлический штырь, скрепил его половины сваркой и, отстегнув перчатку, облокотился на верстак и уставился в стену. В голове вяло крутились мысли о сигма-излучателе, разрушенном тяжеловодном каскаде, непроверенной почте и задуманных, но так и не начерченных схемах реактора. Через несколько минут сармат заставил себя встать, подобрал перчатку и пошёл в новую лабораторию.

За две недели на входе в неё появилась дозиметрическая рамка. Гедимин без удивления