Тайна Черного моря - Игорь Чубаха

Людской ручеек внес дрейфующую троицу в Петровские ворота. За спиной остался плакатик, приглашающий на вертолетные пятнадцатиминутные экскурсии всего за восемьдесят тысяч. Равнодушные ко всему статуи Беллоны и Минервы в тесных нишах смотрели в вечность. Далее поток людей миновал куцеватый Инженерный дом и вытек к Петропавловскому собору и усыпальнице, где и прекратил свое поступательное движение.

Где-то здесь, в одном из флигелей, размещалась Аэродинамическая лаборатория Российской академии наук. Хутчиш подумал, что коль выпала оказия, то неплохо бы зайти к ребятам — познакомиться, поделиться своими придумками и дополнениями к теории динамики полета — не зря же столько бумаги на самолетики извел. Да опомнился. Нельзя. Он в автономке.

Может, погода была виной такому настроению, но лица экскурсантов были угрюмы. Даже карикатурный памятник Петру не пробудил ни у кого улыбки. Словно посетители не гулять и дышать воздухом сюда шли, а исполнять повинность.

Бывшая неприступная крепость (неприступная, быть может, лишь потому, что никто никогда взять ее приступом не пытался), крепость, с семьсот восемнадцатого года бывшая тюрьмой для политических, нынче превратилась в балаган.

На асфальтированной площадке между угловатой тенью Монетного двора и собором резвились театральные коллективы со всего света — демонстрировали на импровизированных подмостках всем желающим свои таланты.

Вот слева труппа с красивым названием «Матумба» (Берег Слоновой Кости) — четверо полуголых мускулистых гостей с жаркого континента, блестящих от пота, бряцающих бисером набедренных повязок, — из9 всех сил лупит деревянными, покрытыми искусной резьбой палками по пустым, витиевато размалеванным металлическим бочкам; сквозь размалевку проступают закрашенные буквы: «PETROL».

Хутчиш машинально попытался найти скрытые порядок и ритм в гулких радостных ударах (а вдруг темнокожие таким образом, по типу азбуки Морзе, информацию передают — «субъект здесь, начинаем операцию»?), но ничего толкового обнаружить не сумел. Когда же артисты закончили номер, высокий, бритый наголо негр из редких зрителей, случайно оказавшийся поблизости от фланирующей троицы, чистосердечно и зычно захлопал в ладоши, повернулся к Анатолию и, не сумев сдержать первобытного восторга, проговорил:

— Kum ngvada tgdm, tgdm, yo? [44]

— Bgamgu pta kon? [45] — из вежливости поддержал разговор Хутчиш, с тихой грустью вдыхая терпкий дух свежеспиленной сосны.

Помосты, наверное, поставили этой ночью, кое-где в неровностях асфальта золотой жилкой секлась деревянная стружка. По неизъяснимой прихоти сознания запах сосны напомнил прапорщику другую сцену: так же истово бьют по натянутой шкуре бизона раскрашенные краской мужчины, а мальчик в толпе юных сверстников издалека наблюдает за взрослыми. Терпкий запах костров, жаркое солнце прерий... Было и прошло.

— Oh, e pta «Ndomy rampata kkrolz urugu-do» [46], — ответил негр-меломан.

Может, он даже заметил, что собеседник не разделяет его радости, а может, просто был хорошо воспитан. Во всяком случае, больше с Хутчишем разговаривать не стал.

Вообще, напрасно Хутчиш заявился в Петропавловку. Настроение почему-то испортилось. Не ровен час, какой-нибудь случайный топтун наткнется на него, доложит куда надо, и снова пойдет игра в салочки. Надоело Анатолию бегать от всяких разведок. Ему хотелось есть и спать. Ни задорные негры, ни разыгрываемая на соседнем, плачущем янтарной слезой помосте белорусская пьеса из жизни водяных, русалок и прочей нечисти, пусть и исполняемая на национальном языке, его не занимали. Да и сама идея вывести фестиваль «Новая радуга» в массы не нравилась мегатоннику. Мероприятие отдавало профанацией. Национальные театры — все же зрелище для искусствоведов, а не для туристов из Пскова. Ну вот, пожалуйста: как в воду смотрел. Небогато одетая девушка, несмотря на пасмурную погоду, в темных очках, метрах в десяти от троицы вдруг схватила за руку своего спутника — крепкого чернявого паренька — и с жаром зашептала ему на ухо, косясь в сторону Вискаса. Что-то знакомое было в лице девушки, но очки мешали идентификации. И хотя действия девицы, одетой в салатового цвета куртку с капюшоном, были до умиления непрофессиональны, Анатолий, к стыду своему, не смог из-за царящего гвалта ничего услышать. По движениям губ успел лишь ухватить: «Это он, это он!..»

Хутчиш потянулся было дернуть спутника за рукав и сообщить, что, дескать, у него, Вискаса, сфотографировались знакомые, но передумал. Наверняка это не агенты — ни один агент не повел бы себя столь дилетантски. Если только своими топорными действиями не собирался привлечь внимание Вискаса. Сам же Вискас, остолоп эдакий, не замечал опасности. А с другой стороны, девица знает Василия, а Хутчиш где-то видел девицу. Это неспроста. Надо разобраться.

Артем тоже узнал сволочь, на которую обратила внимание Марина. Сомнений нет: именно этот тип в жеваной шляпе, с неизменной спичкой меж пухлых слюнявых губ привел за их столик в Петродворце «друга Петра Львовича», шикующего бежевым плащом. Значит, снова вычислили, гады.

Сбежав из Петродворца на утлой лодочке, Артем и Марина сошлись на том, что лучше всего им спрятаться среди людей в городе. В толпе, конечно, могут оказаться враги, но напасть будет гораздо труднее. Беглецы посетили Музей-квартиру Достоевского, Музей артиллерии. Побывали в Русском музее и на футбольном матче. К удивлению Марины, в этом городе женщины совсем не осветляли волосы перекисью водорода. И еще девушку очень удивляло, как мало в Петербурге загорелых людей. Это в середине-то лета!

Марина время от времени начинала нервничать, ломала едва прикуренные сигареты, донимала Артема нелепыми упреками. Артем с собачьей преданностью сносил ее выходки, мысленно оправдывая Марину: она, дескать, не ведает, что творит.

Кроме того, теперь Артем был вооружен и чувствовал себя увереннее. Голыми руками нас не взять. Сами с усами. И сами сделаем первый шаг. Посмотрим, какого рожна им от нас надо...

С точки зрения Марины Артем повел себя неправильно. Ну почему он никогда ее не слушает? Вместо того чтобы, схватив подругу за руку, сквозь толпу туристов ринуться прочь, он мягко развернул девушку и потянул к узкому пустынному проходу между гранитными стенами экс-казематов в сторону Нарышкинского бастиона. «Я не я, если никто следом не пойдет».

Артем достал из шероховатой картонной пачки «беломорину», сунул в рот, но прикуривать не спешил.

А ведь он до сих пор не курил. Вот до чего довели парня приключения! Бедненький... Зачем ему нужно курить? Тут спасаться надо, а он курить собрался. Он что, издевается? Эгоист.

Марина испугалась. Старые страхи вновь затопили ее душу. Теперь к типу в шляпе присоединились еще двое — светловолосый долговязый парень в футболке с изображением бас-гитариста из «Kiss» под кожаной курткой и какая-то рыжая пигалица. Пусть все встречные мужики считали своим долгом обернуться на пигалицу, Марина не нашла в ней ничего особенного: ноги худые, грудь еле выпирает, патлы не уложены... И все же от нее веяло смертельной опасностью...

Марина была на грани истерики. Ее ногти пребольно впились в руку спутника, но девушка этого не замечала. Когда между ними и троицей оказался ларек с красивыми, лазурью расписанными пасхальными яйцами, беглянке пришла на ум глупая идея сбросить куртку, авось это поможет стать незаметной. Девушка вопросительно посмотрела на спутника. Тот все не прикуривал.

Увидев, что парочка направляется в сторонку, к одинокому ларьку, торгующему хот-догами, Хутчиш сказал Алисе:

— Ну, вы как хотите, а я есть хочу. У меня сейчас пупок с позвоночником поцелуется. Вон ларек с сосисками — съем штучку и догоню.

Из-за крыш взвился экскурсионный вертолет, громкий, как будильник, и заслуженный, как кастрюля на кухне.

— Не отравись смотри, — ничего не заподозрила Алиса.

Она размышляла, не позабавить ли соратников сообщением, что вертолет этот ночью превращается в арендуемую нуворишами летающую баню — с выпивкой и девочками. На борт втаскивается переносная парилка, закупаются напитки... Ее с подругами зазывали-зазывали, да она не пошла.

— Ерунда, и не такое едали. — Хутчиш тоже взял на заметку летательный аппарат: наверняка ведь, чтобы не дразнить ПВО, он оснащен системой «свой — чужой».

— Вон там, кажется, какие-то китайцы выкаблучиваются. Наверное, это наши и есть. Мы туда пойдем, догоняй.

— Лады. Тебе купить?

— Купи. Только без горчицы. И кетчупа поменьше.

— Заказ принят. Эй, Вискас, будешь сосиску? Извини, что-то никак мне к твоей кличке не привыкнуть.

— Ась?

Василий в это время задумчиво принюхивался, как суслик, выискивающий, откуда опасностью дует. Ему было не до обид. .

— Сосиску, говорю, будешь?

— Сосиску? Горячую? Ладно, давай свою сосиску... Вот черт, чем же это пахнет?..