Песчаные замки - Луанн Райс

Она согласилась: Джон прав. Утопая босыми ногами в песке, на секунду подумала, что не сможет стронуться с места.

С пролива дул холодный бриз. Хонор, дрожа, оглянулась на построенный им лабиринт, полезла на ходу в карман джинсов, вытащила и высыпала в его открытую протянутую ладонь горстку собранных лунных камней.

Джон взглянул вверх на склон холма, на каменные стены, ограждавшие территорию Академии, темные в сумерках, но сверкавшие кварцем, слюдой, как будто в ней застряли упавшие с неба звезды. Хонор вспомнила Кормака Салливана, все, что он принес с собой из Баллинкасла и передал ее семье.

Над проливом вставала огромная оранжевая луна, поднималась над гладкой поверхностью вод, мерцала в невысоких волнах. Направляясь домой к Реджис, Агнес, Сесилии, Хонор смотрела на мужа со страстной, безумной любовью. Здесь, на берегу, они впервые встретились.

Пройдя ярдов десять, Джон вдруг остановился и у нее на глазах разжал руку, глядя на лунные камни. Вспомнил те, которые вручил ей, делая предложение?

Не говоря ни слова, он повернул назад, потянув ее за собой, наклонился, высыпал сквозь пальцы лунные камни в самый центр лабиринта, где они только что вместе сидели. Камни сыпались водоворотом, напоминавшим завитки раковины, вечным, не имеющим ни конца, ни начала. Глядя на них, Хонор увидела, что внешняя спираль лабиринта тянется прямо к пологому склону виноградника. К каменной стене. Он заранее это задумал? Неизвестно и непонятно, имеет ли это значение. Все кругом взаимосвязано. Всегда было связано и всегда будет. Каменная стена стоит много лет, храня тайны любви и печали. Конечно, волны смоют лабиринт, точно так же, как в детстве смывали песочные замки.

Но ей точно так же известно, что предки Джона твердо знали: камни и скалы вечны. Салливаны работают с материалами, закаленными льдом и огнем, которые можно разбить и снова собрать воедино. Приливы и отливы уносят лунные камни, а они опять будут их собирать. Джон перехватил ее протянутую руку. Построенный им лабиринт показывает, куда можно зайти и как трудно добраться до центра.

Вставала луна. И оглянись Хонор назад — увидела бы на воде серебристую дорожку, протянувшуюся через весь океан до самой Ирландии. Но сейчас она смотрела лишь в сторону дома.

Эпилог

Здание дублинского суда Фор-Корт стоит на берегу реки Лиффи. Низкий купол с фонарем, с медной крышей, шестиколонный коринфский портик, статуя Моисея между Юстицией и Милосердием отражаются в свинцово-серой воде, текущей в море под мрачными мостами.

Рано утром хлынул дождь, налетевший с Ирландского моря косой пеленой, и хоть в данный момент он прекратился, небо было затянуто низко нависшими тучами. Агнес, смотревшая на него в огромные окна, вспоминала погоду в тот роковой день шесть лет назад, почти слыша вой ветра на краю утеса.

Теперь они с Сес сидели на скамье в главном зале ожидания под гигантским куполом, дожидаясь приговора, который будет вынесен Реджис, когда она расскажет о Грегори Уайте.

— Что будет? — нервно спросила Сес.

— Не знаю, — ответила Агнес.

— Даже не догадываешься? Может, попробуешь увидеть видение и узнать?

В недавнем времени Агнес приняла бы погоду — точно такую же, как в день гибели Грегори Уайта, — за дурное предзнаменование. Увидела бы в темных разбухших тучах налетевших разгневанных ангелов. Тяжело быть мистиком. Она глубоко вздохнула, взглянув на сестру.

— Верь, Сес. Верь, что все будет хорошо.

— Откуда ты знаешь? — пробормотала та, глядя на дверь уголовного суда, за которой находилась Реджис с родителями.

Все они прилетели, чтобы ее поддержать. Реджис думала ехать одна или с матерью, избавив отца от присутствия в уголовном суде. Но ни он, ни их мать даже слышать об этом не захотели, равно как и Агнес с Сесилией.

Хотя девочки опаздывали на первые дни осеннего семестра, но все равно поехали. Крис Келли поговорил с поверенным их отца, назначил личным консультантом Реджис члена семейства Келли, жившего в первом фамильном величественном георгианском особняке на Меррион-сквер.

Сикст Келли в шутку заметил, что его имя стоит в одном ряду святых с Хрисогенусом, поэтому закон, юстиция и Всевышний всегда на их стороне. И объяснил, что, поскольку во время события Реджис было четырнадцать лет, ее заявление следует слушать не в Корке, а здесь, в дублинском суде для несовершеннолетних.

Там они все сейчас и сидели за закрытой дверью. Агнес тряслась, стараясь дышать ровно. Хотелось прибегнуть к старому способу — замолчать, увидеть видение, оградиться от самого страшного, молясь о чуде и о просветлении.

Но Брендан ее многому научил. Помог не бояться. Очень важно обрести друга, который пережил утрату и страх, знает кое-что о ее собственной жизни. Он как-то сумел помочь ей перекинуть мостик между глубокой истинной верой и религией.

— Агнес, — снова спросила Сес, — что будет?

— Реджис хочет сказать правду, — ответила она, схватив сестру за руку. — Все, что вспомнила.

— Ее арестуют? Посадят в тюрьму? — допрашивала Сес.

— Нет, — заверила Агнес, чувствуя спазм в желудке при такой мысли.

— Зачем она это делает? Никто ведь ничего не знает. Она же не хотела убить его, так зачем признаваться?

— Потому что важно открыть правду, — ответила Агнес.

— Пока она ее скрывала, ей снились кошмары, — согласилась Сес. — Из-за этого собралась выйти за Питера.

Агнес сдержала улыбку — сестра еще маленькая, не понимает. Сама она видела, что Реджис была действительно влюблена, но и вдобавок надеялась на Питера, как на спасителя. Отец сидел в тюрьме, отсутствовал в очень важный период ее жизни, когда ей требовалась опора. Рядом оказался Питер.

— Он для нее совсем не годился, — объявила Агнес, вспоминая, как решительно Питер порвал с Реджис, когда та все ему рассказала.

— Любовь — просто безумие, — заключила Сес. — По крайней мере, в нашей семье.

— Нет, — покачала Агнес головой. — Любовь — чудо. Особенно, в нашей семье. В это она верила нерушимо. Даже когда мать страшно злилась на отца, знала, что родители по-настоящему любят друг друга. Такую любовь передали они и дочерям, которые теперь понесут ее дальше.

Вспомнила Брендана дома, в Коннектикуте. Он взялся подрабатывать в Академии, накапливать деньги вдобавок к больничной зарплате на учебу в медицинской школе. Пока помогает Тому, а когда Реджис вернется в колледж, тетя Берни возьмет его в библиотеку вместо нее.

«Если Реджис вернется в колледж», — подумала Агнес. Взглянула на часы. Они там уже час сидят за дверями. Наверняка скоро вынесут решение. Впервые за день ее уверенность поколебалась. Вдруг что-нибудь случится? Вдруг Реджис обвинят и посадят в тюрьму? Вдруг рассердятся на отца за то, что столько лет скрывал правду, и вновь арестуют?

Тут дверь открылась, вышла Реджис. Агнес и Сес рванулись к ней, она бросилась к ним в объятия с такими рыданиями, что они не разобрали ни единого слова. Через ее голову Агнес увидела в дверях родителей, пожимавших руку Сиксту Келли, который кивнул и ушел. Улыбка матери сказала обо всем, что надо было знать Агнес. Открытое лицо, сияющие глаза, радостная улыбка лучше любого видения. Агнес прослезилась и наконец расслышала бормотание Реджис:

— Все кончено… Все кончено.

Приехав в аэропорт, они услышали, что их рейс задерживается. Самолет из Штатов еще не прибыл из-за плохой погоды на восточном побережье. Девочки отправились в магазин дьюти-фри, Хонор с Джоном остались у чемоданов.

Они сели в кресла в последнем ряду у стены, держась за руки, — отсюда было видно все. Люди входили в аэровокзал, спеша к своим самолетам — матери с маленькими детьми, державшиеся рядом пары. За окном виднелись пассажиры, направлявшиеся к таможне. Глядя на семью с тремя ребятишками, Хонор дрогнула: по спине побежали мурашки.

— Это мы. Шесть лет назад…

— С каким волнением они сюда приехали, — заметил Джон, проследив за ее взглядом.

— У них много поводов для волнения. Совместное путешествие, масса новых впечатлений, необыкновенное приключение…

— Может быть, это американцы, отыскивающие свои корни и желающие понять, как они стали теми, кем стали, — предположил Джон.

— И мы тоже затем сюда ехали? — спросила Хонор.

— В том числе. — Он обнял ее. — А остальные я позабыл.

Она рассмеялась, прильнула к нему. Промелькнули девочки, глядя на расписание, снова побежали в дьюти-фри. Через месяц Реджис исполнится двадцать один год, она вернется на старший курс колледжа, а выглядит совсем юной.

— Мы действительно свободны, — сказала Хонор. — Все.

— Да, — кивнул Джон.

— Я страшно беспокоилась.

Перед ее глазами встал высокий и мрачный судья, слушавший Реджис, напористый и компетентный Сикст, который задавал ей вопросы, проясняя подробности гибели Грегори Уайта и ее причастности к этому.