Строгий режим - Виталий Дёмочка

— Я… я не знаю… я… Я с Томкой был… только с ней… а кто там ещё с кем был… я не видел…

— Вот с этой кто был? — глядя ему в глаза спросил Шаповалов, сунув ему под нос фотографию Ольги, которую специально заказал для себя у тюремного фото — графа, сказав ему, что в деле испортилась.

— Я не знаю… честное слово не знаю… — испуганно таращился на фотку Игорёк. — Я не видел… Славка кажись… Они там менялись ещё…

— Какой Славка?! Голанов?! Или Ферцев?! Ну?! Говори быстро! — рявкнул со злостью Шаповалов, всё ещё держа фотографию.

— С-с-славка, Ферцев, кажись… — тараторил Игорёк, боязненно глядя на злобного кума. — Там куча-мала была… я… не знаю точно… вы у него спросите…

Славку Ферцева Шаповалов помнил хорошо и знал, что тот ничего не скажет, даже если его бить будут. Он хоть и был вторым по значимости среди малолеток после Максима Косова, но был инициатором всех беспорядков и имел пометку в деле, как склонный к побегу.

Шаповалов посмотрел внимательно на Игорька, потом вдруг развернул фотографию Ольги, которую держал перед его глазами, картинкой к себе и, как-то странно взглянув не неё, бросил небрежно в ящик стола. Он вдруг как-то сразу успокоился и на него опять нашло состояние апатии. И совсем не потому, что допрашивать Ферцева по этому поводу было бесполезно. Просто он вдруг представил, как Ольга трахается с этим малолетним выродком и ему стало противно. Даже попытался сразу выбросить её из головы, чтобы не причинять себе боль. Остались лишь неприятные воспоминания об утраченном времени и телевизоре. Он понял, что на него нашло задать малолетке эти вопросы только чтобы в третий раз убедиться в правдивости малька Соломы и слов Плетня. Ему сразу стало немного легче и он поднял на Игорька всё ещё отрешённый, но уже спокойный взгляд.

— Ладно, дальше рассказывай, — произнёс он без злости.

— Что дальше? — действительно не понял Игорек.

— Как что? Кто замутил? Кто ковырял? Всё рассказывай, — Шаповалов говорил уже как-то буднично-монотонно, но всё ещё боявшийся его малолетка выложил ему всё что знал и даже чего не знал, как про Ферцева.

Солома читал полученную по срочной маляву со старого корпуса от Дрона, который был там ответственным за один аппендицит. Дрон писал, что мусора беспредельничают и лупят на продоле малолеток, что и ему самому и ещё парням, которые пытались стучать в двери и вступиться за малолеток, тоже досталось. Так же предлагал поднять бунт для привлечения проверяющей комиссии или хотя бы объявить голодовку, чтобы приехали из управления и наказали беспредельных ментов. Но у Соломы голова сейчас болела совсем по другому поводу, и он прочитал этот малёк вполглаза.

— На, чиркани ответ Дрону, — сунул он маляву Пахе и опять заходил по камере, с дрожью от нетерпения ожидая ответа Косы.

Прочитав малявку Паха усмехнулся и спросил:

— Ну и чё ему ответить?

— А ты сам как считаешь? — нервно спросил Солома. — Напиши, что пиздюки безмозглые сами накуролесили, вот и огреблись.

— Дрон, походу, не знает ещё просто? — высказал предположение Паха и, после утвердительного кивка Соломы, сел писать ответ.

Звонко щёлкнула засовами и открылась дверь, на пороге стоял корпусной.

— Пойдём, Соломин, — по-простецки сказал он.

Поняв, что это к куму, Солома надел прогулочные тапочки и вышел на продол. По пути к кабинету Дунаева он спросил:

— Малолеток сильно били? А то народ волнуется уже.

— Да не, какой там сильно, — весело парировал корпусной. — Кто же их сильно бить-то будет. Так, по-отечески. Синяков почти нет, наверное…

Дунаев перебирал на столе бумаги, исписанные корявым почерком допрашиваемых недавно малолеток. Он даже встал, чтобы поприветствовать Солому и предложил чаю, прекрасно зная, что тот откажется.

— Ты уже знаешь, да, что случилось? — спросил Дунаев, когда они сели.

Солома просто кивнул в ответ, уже зная, что сейчас скажет кум.

— Надо поговорить с ними, Саня, — серьёзно произнёс Дунаев. — А то начнут щас жалобы строчить да заявления. Косяк же сами запороли, как ты знаешь. Да и сознались сами уже во всём, — кум кивнул на бумаги на столе.

— Их раскидали уже? — спросил Солома взбодрившись. Ему вдруг пришла в голову мысль, что как раз не Коса, а малолетки ему скорее скажут правду, имел ли кто-нибудь из них Ольгу или нет.

— Нет пока, они в прогулочном дворике. Там пока дыру заделывают в их камере. Ну что, зайди к ним, пока они все вместе?

— Зайду, зайду, — быстро проговорил Солома и, вспомнив, зачем нужен был ему кум, сказал, воспользовавшись моментом: — Только не один зайду. Мне ещё человек нужен, Немец, в восемь шесть который.

— Зачем он тебе там нужен? — удивился Дунаев.

— Не только там, он везде мне нужен, Степаныч. Надо его к делу постепенно приобщать, так что в мою хату его переводи. Мне-то скоро на суд уже, так что покину я вас…

— Ну переведу потом. Щас-то и сам можешь зайти, — попробовал возразить Дунаев. Но Солома прекрасно понимал выгодность для себя этого момента и уверенно ответил:

— Не-ет, Степаныч, лучшего момента, чем сейчас, не будет, чтобы будущему смотрящему попрактиковаться в общении. Так что давай сейчас его, и в мою хату сразу. Буду дальше его натаскивать, а то там уже народ по тюрьме на ушах стоит после вашей воспитательной работы.

— Да они же…

— Да знаю я, Степаныч, — перебил начавшего было оправдываться кума Солома. — Всё знаю. Но мне нужен Немец. Чтоб я мог быть спокойным, что тюрьму оставлю на уже опытного человека. Как говорится, с практикой.

— Ну хорошо, — нехотя согласился Дунаев и, немного подумав, решил за это выжать хотя бы максимум из Соломы. — Только смотри там, Саня, надо чтоб они родителям своим тоже не жаловались. Документы-то у нас есть на всякий случай, припугнём их, если что, что раскрутим за попытку побега и так далее. Но на хер эта головная боль, лучше, чтобы они не знали и шум там не поднимали.

— Да всё нормально будет, Степаныч, — убедительно уверил его Солома. — Давай Немца, щас всё уладим. Только чтоб сверху там, над двориками, никого не было.

— Пошли, — согласно кивнул Дунаев и встал.

Информация о том, что произошло на старом корпусе, быстро облетела всю тюрьму и во всех камерах живо обсуждали эту новость. В камере семь ноль, где сидел Валёк, тоже говорили об этом не унимаясь до самого обеда.

— Не, ну я не могу, — всё никак не мог успокоиться Валёк, — во дают, малые. Вот подфартило пацанам, а? Пиз…е-ец…

— А с какой хаты были малолетки? — спросил один из сокамерников по имени Стае, тоже очень завидовавший малолеткам.

— Да с один девять же походу, там же у баб аппендицит отдельный, только у один девять с ними стена общая, — с видом знатока говорил Валёк. В хате были все первохо-ды, но он уже успел побывать в карцере на старом корпусе и немного ориентировался в тюрьме.

— А больше ни у кого нет, что ли? — спросил Стае. — На нашем же корпусе тоже бабы есть на больничке. Кто там у них по бокам сидит?

— Да хер его знает, — пожал плечами Валёк. Тёлки в сто седьмой, значит по бокам сто шестая, сто восьмая. И снизу ещё кто-то, сверху прогулочные дворики. А кто сидит в этих хатах, хер его знает.

— Чё у нас никто не общается с ними ни с кем? — спросил Стае, оглядывая всех в камере. И после того, как все отрицательно покачали головами, произнёс возбуждённо: — Бля, я б там сидел, уже бы давно к тёлкам пробился бы.

— Ага, — весело подхватил ещё один сокамерник по прозвищу Лис. — И поймал бы сифак или ещё какую-нибудь ху…ню, там же больные только…

— Семь ноль! — послышался крик с улицы.

Стае запрыгнул на окно и крикнул негромко.

— Говори.

— Домой, — раздался голос уже без крика, и Стае сразу стал ловить свернутой из бумаги трубкой с крюком на конце висящую за решёткой тонкую контрольку.

Вытащив через реснички запаянный продолговатый груз, он сразу повернулся к Вальку и показал его.

— Смотри, контроль идёт на Протаса, с восемь пять.

— Ну-ка дай-ка, — протянул руку Валёк и, взяв грузик, стал изучать его пальцами, пытаясь определить его содержимое. — Походу химка.

— Ну подтяни Протаса, тебе-то он по-любому уделит, — тут же предложил Лис. — Ну или попроси накрайняк, он же не откажет.

— Ты меру-то знай, — осадил его Стае. — Протас только вот нам гашиш загонял, ещё даже сушняк не до конца прошёл. Да и вообще, сколько можно у него просить. Постоянно чё-то нам дают.

— Так если у них есть что давать, — возразил Лис, но к совету прислушался и предложил: — Ну, можно и не просить, посчитает нужным, значит сам уделит. Да, Валёк?

Валёк стоял молча, задумчиво держа в руках контрольный груз на Протаса. Он один знал истинную причину того, почему их постоянно греют с верхней хаты. Но сейчас, когда они ещё буквально недавно докурили гашиш, который давал ему Протас, просить ещё курнуть было бы перебором. Валёк кусал губу в раздумье, получить ещё наркотику, безусловно, очень хотелось. И тут он, вспомнив, что Протас у него, можно сказать, под каблуком, хитро сузил глаза и сказал Стасу: