Возлюбивший зло - Пирс Энтони

Вельзевул получил от Пэрри приказание сделать то же самое и в южной Франции, где он когда-то жил. Пэрри понимал, что это сентиментально и глупо, однако ему все равно не хотелось наказывать души местных жителей, которые окажутся в его власти. Конечно, никого из тех, кого он знал, не было в живых, но…

В тысяча триста сорок девятом году «черная смерть» проникла в Испанию и опустилась на западное побережье Африки. Затем она прошлась по северной Франции и перекинулась в южную Англию. Другие воплощения по-прежнему оставались бессильны. Танатос на целые месяцы опаздывал к умершим, разрываясь на части, и все чаще совершал досадные промахи. Вместо того чтобы отправляться в Рай, десятки душ по его вине попадали в Ад. Ассаргадону пришлось выделить для них отдельный уголок, придав ему внешнее сходство с Раем — демоны были наряжены там ангелами и обращались со своими подопечными со всей возможной любезностью. Конечно, это была шутка, но вполне безобидная. Некоторым снискавшим милость душам грешников обещали переселение туда, при условии, что они не раскроют секрет остальным. Ведь Пэрри понимал, что со временем непорочные души все равно придется отправить в Рай, и ему не хотелось подвергать их лишним переживаниям и страданиям.

В том же тысяча триста сорок девятом году чума расползлась по всей Англии и Ирландии, а также по Священной Римской империи, пощадив лишь Фландрию — в память о друге отца Скорбящего, монахе-францисканце…

Однажды к Пэрри явилась посетительница — молодая женщина из Варшавы, которая предавала свою душу вечному проклятию не за богатства или счастье, а за право единственный раз встретиться с воплощением Зла.

Каким-то странным образом женщина походила на его первую возлюбленную, Джоли. Пэрри объяснил это тем, что незнакомка тоже была из крестьян, одета в лохмотья, худа и напугана. С тех пор как Джоли впервые в страхе переступила порог его дома, минуло более ста сорока лет.

Пэрри взглянул на капельку крови на своем запястье — она так высохла, что едва виднелась на потемневшей коже. Неужели Джоли по-прежнему спит в ней? А быть может, ее все-таки отпустили в Рай? Внезапно сердце Пэрри переполнило острое чувство утраты. Его первая любовь… Нет, единственная любовь! Соблазнив его, дьяволица доставила ему немало приятных минут, однако на самом деле Пэрри никогда ее не любил.

— Господин Сатана, — робко обратилась к нему девушка. — Прежде чем вы подвергнете мою душу вечным мукам, у меня есть одно… одна просьба. И я… умоляю ее выполнить. — Несчастная тряслась от страха, однако что-то заставляло ее говорить.

Интересно, что могло толкнуть ее на столь мужественный шаг: лишиться единственного сокровища — бессмертной души?

— Проси, — беззлобно сказал Пэрри, все еще удивляясь ее сходству с Джоли.

— Ваша милость, говорят, что чума дело ваших рук. В отместку тем, кто вас обидел.

— Это правда.

— Но от нее одинаково страдают все — и плохие и хорошие, которые не сделали вам ничего дурного. Я ездила в Прагу и… ох, мой повелитель, если бы вы только видели!

Пэрри понимал, что это нелепо, однако ему хотелось найти предлог, чтобы остаться с девушкой подольше. Он знал, что она далеко не Джоли, но встреча невольно пробуждала в нем дорогие воспоминания. Вероятно, Пэрри очаровала ее невинность — качество, с которым теперь ему слишком редко приходилось сталкиваться.

— Так покажи мне, — предложил он, поднявшись с трона и протягивая ей руку.

Собравшись с храбростью, девушка подала ему свою.

Пэрри обратился к магии, и через мгновение они уже стояли на земле Богемии, в Праге. Ведь нынешнее положение наделяло Пэрри могучей волшебной властью. Теперь он мог легко перемещать себя и других не только по всему Аду, но и по царству смертных.

То, что они увидели, оказалось ужасным. Прямо на улицах валялись человеческие трупы — одни были багровыми, другие даже почернели. Лица несчастных искажала предсмертная мука. Проходившие люди сваливали их на телеги и везли за город, к общей погребальной яме.

Рука об руку Пэрри и девушка прошли по Праге. Чтобы поддерживать с нею связь, ему не требовалось брать ее с собой, однако она этого не знала. Его сердце сжималось от чувства, что рядом с ним Джоли…

Они увидели все проявления болезни. Сначала у человека лишь болела голова, ломило суставы, появлялось недомогание. Некоторых мучила тошнота и даже рвота. В паху увеличивались лимфатические узлы — порой до размеров куриного яйца, и больных можно было узнать по тому, как они ходили. Затем поднималась высокая температура. Многих мучила страшная жажда, и они набрасывались на воду, которая часто не принималась измученным организмом. Языки несчастных распухали и покрывались налетом.

Те, кто заразились чумой еще раньше, казались вымотанными и угнетенными. Некоторые безумно метались по городу, как будто надеялись убежать от боли и страдания, другие впадали в бред. Затем все погружались в оцепенение, цвет кожи менялся. Это являлось признаком неизбежной смерти… Пэрри знал, что многим требовалось личное присутствие Танатоса, поскольку их души находились почти в равновесии между добром и злом. Лишь Танатос был способен правильно определить, что преобладает, однако он явно запаздывал. Это прибавляло умирающим лишние страдания — ведь они не могли покинуть этот мир, пока их не посетит Танатос…

Увиденное потрясло Пэрри, который открыл дорогу чуме, рассчитывая лишь вторгнуться во владения Геи и насолить ей. Дело зашло слишком далеко. «Черная смерть» угрожала безжалостно скосить треть населения земли.

— Господин мой, — заговорила девушка, — когда я только думаю, что то же самое будет с моим родным городом Варшавой, со всей Польшей…

Выпустив ее руку, Пэрри щелкнул пальцами.

— Вельзевул! — позвал он своего помощника, который тотчас же появился и огляделся по сторонам.

— Настоящий Ад на земле! — одобрительно заметил Вельзевул.

— Прекрати чуму, — велел ему Пэрри.

Когда-то Вельзевул сам был воплощением Зла. Теперь, по мере распространения чумы, он все более открыто поддерживал Пэрри, который действовал во славу Ада, нанося удары Гее и Танатосу, а возможно, и самому Богу. Приказ Пэрри едва ли пришелся его верному помощнику по вкусу, но он обязан был подчиниться.

— Мой господин Сатана, размеры бедствия слишком велики. Только Гее, когда она полностью овладеет властью, под силу справиться с чумой. Я лишь могу приостановить ее развитие, прогнав переносящих ее блох.

Понимая, что Вельзевул нисколько не преувеличивает, Пэрри мрачно кивнул.

— Тогда спаси хотя бы Польшу, — распорядился он. — И проследи за тем, чтобы от болезни освободилась Прага.