Чистое небо - Роман Куликов

В этом мире действуют свои законы, он может быть не только красивым, но и уродливым, ведь всем из нас когда-либо снились кошмары. Он может быть крайне опасным. Он может быть смертельным.

По мере исследований люди научились составлять карты мира снов, и оказалось, что персональные миры у всех очень похожи. Как будто все люди видят один и тот же город, но лишь с небольшими изменениями. Лишь одно место в сновидческом мире у всех совпадает до миллиметра.

На севере каждого мира снов, за чертой города, за рекой, начинается Зона. Ее называли по-разному. И Зоной Катастроф, и Царством Летунов, и Черной Дырой, но обычно просто — Зоной. В Зону ведет мост через реку. И благоразумные сновидцы к этому мосту даже близко не подходят.

По мере движения Андрей с интересом наблюдал метаморфозы, которые подметил еще в начале бульвара. Цвета совсем поблекли, воздух как будто сгустился. Солнце давно скрылось за тяжелыми серо-синими тучами, медленно ползущими по низкому небу. Как-то разом в городе наступила осень. Андрей еще никогда так далеко на север не заходил. Зона уже близко.

К мосту они подошли примерно через двадцать минут. Река и мост через нее внешне не представлялись сколько-нибудь примечательными — грязная вода вяло текла по бетонному желобу, теребя спутанные локоны водорослей, тут и там всплывающих из мутной глубины. Тем не менее Андрей много раз слышал об этом месте. Говорят, эта речушка петляет по самым мрачным закоулкам Зоны, и иногда ее воды приносят к мосту страшные вещи — брошенную экипировку сталкеров, трупы людей и монстров, фрагменты тел…

Но сейчас река выглядела безобидной и умиротворяющей. Быть может, это знак, подумал Андрей, знак, который дает ему Зона в первый его выход, знак, что она его принимает, что не плавать ему в грязной воде речушки.

— Пришли…

Учитель похлопал Андрея по плечу.

— Теперь ты должен уподобиться натянутому канату. Который прогибается, когда надо, но никогда не рвется. Для первого раза прошвырнемся по близлежащим кварталам. Это место мы называем кордоном. Вряд ли мы тут найдем что-нибудь ценное, но мало ли что… И дрянь всякая сюда редко забредает. Но это не повод расслабляться. Прямо тут, у этого моста, пару недель назад летун ребят напугал. Раньше-то эти твари сюда не совались, а теперь бывает. Осмелели. Ну пойдем.

Они ступили на мост, шаги подкованных подошв армейских ботинок эхом разнеслись по желобу, держащему в узде мутный поток. На той стороне вроде бы ничего не изменилось — все те же редкие заброшенные пятиэтажки с темными окнами, голые деревья, растрескавшийся асфальт.

Учитель шел чуть впереди Андрея по широкой улице, оглядываясь и внимательно осматривая окружающие дома. Многие окна были выбиты. На дороге тут и там валялся какой-то мусор, рваные газеты, обломки мебели. «Как в фильмах-катастрофах, — подумал Андрей, — вымерший город, и за каждым углом смелого исследователя, ухмыляясь и потирая руки в предвкушении пира эмоций, ждет неизвестность».

— Побуду экскурсоводом. Посмотрите налево — здесь вы видите замок князя Бляновского…

Несмотря на легкомысленную болтовню, Учитель был предельно сосредоточен и напряжен, таким Андрей еще никогда не видел своего наставника.

— Шутка. Значит, так, я тебе раньше этого не рассказывал, берег на первую прогулку. То, что просыпаешься во сне всегда у себя дома, ты уже выучил. Местность вокруг дома варьируется индивидуально. А вот Зона — она, в отличие от остального здесь, одинаковая для всех сталкеров. Все видят и реку, и все, что за ней, точно, как под копирку. Еще странность этого места в том, что его аналог существует в реальном мире — это Чернобыль и окраины. Сначала никто этого не замечал, потом, когда появились братья-сталкеры из Украины, оказалось, что дело обстоит именно так. Сам понимаешь, никто из нас — простых сталкеров — особо не рвется расследовать причины этого. Ученые давно предлагают некоторым наиболее опытным за большие деньги провести их до самой АЭС — по их теории, она и есть центр Зоны, но, насколько я знаю, никто пока не согласился. Вроде как военные пытались пробраться туда, но ни один из них не вернулся. Мы промышляем артефактами, продаем их перекупщикам. Если повезет, то ученые могут заказать что-нибудь определенное. Они платят щедрее. В принципе, любая вещь, вынесенная из сна в реальный мир, сама по себе является артефактом и обладает некоторой силой. Но годится она только на мелочь — типа амулета и оберега использовать, не более того. Но есть тут вещи и поинтереснее — некоторые необъяснимые штуки, мощные по энергетике, которые можно использовать для разных целей. Одни — как источники энергии. Например, «батарейка», — Учитель похлопал по своему фонарю, висящему на поясе, — я вот приспособил ее для фонарика, и теперь на обычные батарейки не трачусь. Еще «морской еж» есть — он от радиации помогает. Много разных диковин.

Учитель резко остановился.

— Стой!

Андрей остановился. Испугавшись не на шутку, он начал судорожно оглядываться в поисках опасности.

— Да не там, смотри правее. — Учитель указал рукой на двор между рядом стоящими домами. — Видишь, детская площадка?

Метрах в пятидесяти, за чахлыми деревцами, виднелась деревянная горка, некогда крашенная синей краской, а теперь облезлая, детская песочница, как ни странно, была с верхом наполнена свежим песком. Несколько металлических конструкций в форме животных ржавели под открытым небом. Ярко-рыжий песок выделялся на фоне этого тусклого пейзажа пятном, приковывающим внимание. Где-то за песочной горкой, а может быть, прямо в ней — было далековато, сложно разглядеть, — что-то двигалось. Лениво переваливаясь с боку на бок, некое бесформенное тело грязно-желтого цвета возилось, приподнимаясь и снова падая. Все это происходило в полной тишине.

— Что это? — шепотом спросил Андрей.

— Черт его знает, мы зовем его Песочным Человеком. Несколько раз я с ним встречался, но ближе, чем сейчас, не подходил. Ребята говорят, если поближе подойти, он скулит, как раненый кобель, и начинает к тебе ползти. Уйти от него проще простого — он медленнее улитки. Но проверять, что будет, если все-таки доползет, желания нет. Пошли дальше.

Пока детская площадка не скрылась за углом, Андрей поминутно оглядывался, стараясь разглядеть эту непонятную шевелящуюся груду повнимательнее.

— Учитель, а дружелюбные существа тут встречаются? Или хотя бы нейтральные?

— Друзей тут точно не найдешь. Нейтральные бывают, но кто их знает, может, они и не нейтральные вовсе. — А это место мы называем Перекрестком. Посередине проезжей части есть любопытная аномалия: если в нее попадает какой-нибудь предмет, то он как бы выстреливается вертикально вверх с огромной скоростью. «Катапульта» называется. При мне ее открыли — один парень из нашей группы туда наступил. Пару минут ждали, когда обратно прилетит. Его ветром, конечно, отклонило от направления, упал в паре кварталов отсюда на крышу машины. Даже вспоминать страшно.

— А что случается с человеком в реале, если он в Зоне погибает?

— Либо с ума сходит, либо просто не просыпается — и все. Тихо так умирает во сне. Поэтому Сторож — это хоть какая-то гарантия от непредвиденных ситуаций. Два глаза хорошо, а четыре — лучше. Сторожа обычно бывшие сталкеры, опыт у них большой. Часто реагируют быстрее своего подопечного и успевают или предупредить, или вытащить из сна. Тому же Няньке несколько сотен человек жизнью обязаны.

Осторожно перейдя через дорогу, они вышли на узкую улочку, вымощенную булыжником и петляющую между старыми одноэтажными домами. Учитель сказал, что последней достопримечательностью на сегодня станет кинотеатр.

— Известен он тем, что там иногда кино крутят. Да, вот так вдруг включается аппарат, и несколько минут показывают кино. Там стоит пленка «Ирония судьбы». В аппаратную мы ломились-ломились, но она как-то странно изнутри заперта. Ничем эту дверь не смогли открыть. И выломать пытались — как скала. Через окошечко в зрительный зал видно, что свет там горит все время и тени иногда мелькают.

Петляющая улочка вывела их на небольшую площадь перед кинотеатром. Запустение царило и здесь. Мусор, опавшие листья и рваное тряпье пестрым покрывалом укутывали выложенный мелкой дорожной плиткой участок. Под хруст битого стекла Андрей с Учителем вошли в просторный холл кинотеатра. Здесь было темно, и разглядеть что-либо в дальних концах помещения не представлялось возможным. Андрей напрягся, в любой момент ожидая нападения неведомого монстра, выпрыгивающего из темного проема и набрасывающегося на жертв с гортанным криком. Учитель уверенным шагом прошел через холл и толкнул большую двухстворчатую деревянную дверь, ведущую в зрительный зал. В зале царила ночь, живущая во всех кинотеатрах, но не волшебно-загадочная, увлекающая зрителя в сказочный мир кино, а сухая пыльная чернота, как на забитом хламом чердаке. Некоторые сиденья остались на своих местах, большинство же громоздилось в большую кучу в дальнем углу зала, заслоняя край серого экрана. Андрей посмотрел на узкое окошечко аппаратной — оно действительно светилось, тусклым прищуренным глазом обозревая картину разрухи.