Фрагменты сожалений - Сергей Блейк

же жили в этом доме? Сколько лет он пустует? Никто из собравшихся ничего не помнит и, кажется, даже не знает о его последних обитателях; никто их не видел, а если и видел, то давным-давно, и вспомнить уже, видимо, не представляется возможным. Не означает ли это, что дом не принадлежит никому уже лет десять или даже пятнадцать? Почему в него по сей день никто не заселился? Не по карману? Или не устраивает местонахождение? И еще он расположен где-то в стороне от улицы, посреди поля, что разделены друг от друга полосой деревьев. Является ли этот участок частью улицы?

Наташа обхватила себя и поежилась, когда очередной порыв ветра, проникнув под футболку, укутал ее холодом, а оставшаяся на деревьях высыхающая листва зашелестела шепотом десятков мертвецов, словно силясь предупредить ребят о чем-то нехорошем.

Холодный свет новолуния, омывающий своей невесомостью дом и тела подростков, был единственным источником освещения здесь, в стороне от дороги. И Арсений не преминул поделиться впечатлением о том, что окружение дарило ощущение погружения в фильм ужасов, где на них всенепременно должны будут напасть демонические сущности или какой-нибудь психически неуравновешенный аутсайдер с топором наперевес.

– Д-давайте уже зайдем внутрь, я задубела, – выдавила из себя Наташа, клацая зубами и уже жалея о том, что не надела чего потеплее.

– Да, пора бы, – согласился Максим.

Взявшись с Валерией за руки и подняв с травы поставленные для короткой передышки пакеты, они первыми прошли к входу. Остальные дружно последовали за ними – каждый с разной тяжести грузом в руках. Лиза последней сдвинулась с места и прежде, чем шагнуть вперед, мельком глянула в сторону деревьев, оставшихся за их спинами. «Сейчас оттуда кто-то побежит прямо на нас», – посетила ее тревожная мысль. И поспешила поравняться с другими.

Тяжелая, покосившаяся от времени входная дверь, нижний угол которой соприкасался с рыхлой землей (поскольку порожек, что позволял бы ей остаться на весу, попросту отсутствовал), была приоткрыта лишь примерно на одну четверть. Для того чтобы свободно проникнуть внутрь дома, не запачкав и не порвав одежду о дверь или дверной косяк, Максиму пришлось ее, ухватившись за изогнутую стальную ручку, приподнять и распахнуть пошире. Когда заскрипели ржавые петли, Арсений невольно вспомнил еще один классический хоррор-прием – как из темноты на них выплывает полупрозрачная человеческая фигура.

– Прошу! – Пригласительным жестом Максим предложил всем переступить почти плоский порожек, что ребята не без удовольствия и сделали. Сам он вошел последним и как мог плотнее закрыл за собой дверь.

– Бли-и-ин, как же здесь темно! – полушепотом пожаловалась Марина.

– Интересно, здесь еще сохранились выключатели? – спросил Игнатий, и непонятно было, всерьез он это или шутки ради.

– О-о, чувак! – Антон засмеялся. – Даже если здесь есть выключатели, боюсь, они развалятся от одного прикосновения. Дом-то сколько лет пустует?

– Ну да, ну да, логично, – ответил тот невесело, отмахнувшись. – Так мы что… это… без света будем?

– И без света, и без Светы, – прямо в ухо ему промурлыкал Арсений, имея в виду старшую сестру Игнатия.

– Пошел ты! – оттолкнул он того, усмехнувшись. – Зато в такой темноте ты сможешь спокойно вздрочнуть на нее.

Все прыснули со смеху. Арсений не растерялся:

– Я-то хотя бы о твоей сестре думаю, занимаясь этим, а не как ты – о своей же мамаше!

Ребята еще пуще засмеялись. Особенно выделился Арсений, гоготнувший на всю планету.

– Да хрен там был, остолоп! Это ты меня со своим папашей путаешь!

– Девочки, успокойтесь! – обратилась Валерия к двоим. – Будет у нас освещение. У нас целый пакет свечей, которые мы расставим по всему дому и по мере надобности будем их заменять. – Пауза. – Надеюсь, не спалим дом.

Арсений опять гоготнул.

Наташа вынула телефон, включила фонарик и, из-под подбородка освещая направленным в потолок светом свое лицо, выпучила глаза и скривила рот, при этом протянув: «У-у-у-у!»

Лиза увидела лицо кого-то постороннего за плечом Наташи и, испуганно ахнув, отскочила. Но тут же сообразила, что это всего лишь висящий на стене портрет. А та уже почти засмеялась, обрадовавшись тому, что ей так легко удалось напугать почти уже взрослого человека, однако, проследив за взглядом Лизы, обернулась и сама вздрогнула.

Теперь портрет рассматривали и все остальные. Наташа и пара других подростков направили на него разной степени холодности свет смартфонных фонариков. На накрененном полотне высотой в метр или около того действительно была изображена репродукция известнейшей картины Леонардо да Винчи. Насколько репродукция качественная – никто не имел представления, никто не осмелился оценить качество копии даже на самом поверхностном уровне – по детализации и отдельным элементам на изображении или цветовому тону. Разумеется, они просто-напросто ничего в этом не смыслили и единственное, в чем были уверены почти на сто процентов, – вряд ли в таком солидных размеров доме стали бы вешать рыночную дешевку. К тому же свои коррективы в оценивание качества холста вносили две примерно полусантиметровые дырки на месте зрачков женщины и множеством прямых линий почти полностью закрашенные черным маркером глаза, о чем несколькими днями ранее упомянула Валерия, и все это в какой-то степени блекло под налетом пыли.

– Это та самая картина? – спросила Марина теперь уже обыденным тоном.

– Она самая, – подтвердил Максим. – Только днем она выглядела менее устрашающе.

– Правильно. Чудовища-то все по ночам просыпаются, как-никак, – вставил Антон.

– Спасибо. Успокоил, – саркастично поблагодарила его Лиза и бессознательно придвинулась на полшага поближе к парням.

– Да всегда пожалуйста, – пожал тот плечами.

Максим, что-то приметив в нижнем углу картины, приблизился к ней вплотную, чуть наклонился и, слегка прищурившись, произнес:

– А вот этого я в прошлый раз не увидел. Здесь надпись, оставленная, видимо, кончиком того же маркера: «Сначала ЕЕ глаза. Потом ТВОИ».

Все притихли. Максим выпрямился. Если это была чья-то шутка, никого из восьмерых она определенно не насмешила.

– Давайте пройдем в зал, – предложила Валерия дрогнувшим голосом.

Загорелись еще два фонарика. Смотря то под ноги, то по сторонам, через довольно