Аэропорт. На грани катастрофы - Артур Хейли

он из родовитой семьи, пользовавшейся уважением в городе. Мать Лайонела, словно вдовствующая императрица, все еще царила в ветхом особняке, где допотопный дворецкий громогласно возвещал о посетителях, а горничная с распухшими от артрита руками обносила гостей чаем на серебряном подносе. Лайонел как-то водил туда Синди. Он сообщил ей потом, что она произвела хорошее впечатление и он уверен: ему удастся убедить мать, когда настанет срок, поддержать кандидатуры Роберты и Либби для участия в котильоне.

Словом, так как разлад с Мелом не сглаживался, а углублялся, все говорило за то, что Синди следовало решиться и связать себя с Лайонелом, если бы… если бы не одно обстоятельство. Как мужчина Лайонел никуда не годился.

Он очень старался быть на высоте и, случалось, даже поражал ее силой своей страсти, но, как правило, больше походил на часы с незаведенной пружиной. Однажды вечером, после неудачной встречи у него в спальне, которая оставила у них обоих неприятный осадок, он мрачно заявил: «Если бы ты знала меня в восемнадцать лет!.. Мне удержу не было…» Но к сожалению, Лайонелу минуло не восемнадцать, а сорок восемь.

Синди прекрасно понимала, что, если она выйдет замуж за Лайонела, страсть, которая сейчас бросала их в объятия друг друга, иссякнет, как только они поселятся вместе. Конечно, Лайонел постарается возместить отсутствие страсти чем-то другим – он человек добрый, широкий, внимательный, – но разве этого достаточно? Чувства Синди далеко еще не угасли – она и вообще-то была натурой пылкой, а в последнее время ее желания и аппетиты даже возросли. Но ведь и с Мелом у нее уже не было близости – так не все ли равно? В конечном счете Лайонел все-таки больше устраивал ее.

Значит, надо выходить замуж за Лайонела Эркарта и спать с кем-нибудь на стороне. Последнее, конечно, трудновато будет осуществлять, особенно сразу после замужества, но если осмотрительно себя вести, то все же можно. Она знала немало мужчин и женщин, даже довольно высокопоставленных, которые жили вот так же, сохраняя брак и находя удовлетворение вне стен домашнего очага. Ведь удавалось же ей обманывать Мела. Он мог, конечно, подозревать ее в неверности, но Синди была убеждена, что Мел не знает ничего определенного – ни о Лайонеле, ни о ком-либо еще.

Ну а как ей быть сегодня вечером? Ехать ли в аэропорт, чтобы объясниться с Мелом, как она намеревалась? Или провести вечер с этим репортером Дериком Иденом, который стоял сейчас подле нее и ждал?

Синди пришло в голову, что, пожалуй, можно осуществить и то, и другое.

Она улыбнулась Дерику Идену:

– Извините, пожалуйста, что вы сказали?

– Я сказал, что здесь очень шумно.

– О да.

– И я подумал: не сбежать ли нам с этого ужина и не поехать ли куда-нибудь, где потише?

Синди едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Но вместо этого лишь сказала:

– Хорошо.

Она окинула взглядом салон, где толпились приглашенные и устроители коктейля. Фотографы перестали щелкать аппаратами – значит, оставаться дольше не имело смысла. Можно тихонько, незаметно уйти.

Дерик Иден спросил:

– Вы на машине, Синди?

– Нет. А вы?

Из-за непогоды Синди приехала на такси.

– А я на машине.

– Прекрасно, – сказала она. – Давайте уйдем порознь. Ждите меня в своей машине, я выйду из главного подъезда через четверть часа.

– Давайте лучше через двадцать минут: мне еще надо сделать два-три звонка.

– Очень хорошо.

– У вас есть какие-нибудь пожелания? Насчет того, куда бы вы хотели поехать.

– Это уж решайте сами.

Секунду помедлив, он спросил:

– Вы предпочитаете сначала поужинать?

Ее позабавило это «сначала»: все должно быть ясно – он хотел, чтобы она понимала, на что идет.

– Нет, – сказала Синди. – У меня мало времени. Мне нужно быть еще в одном месте.

Она почувствовала, как взгляд Дерика Идена скользнул по ее фигуре и снова вернулся к ее лицу. Казалось, она даже услышала, как у него перехватило дыхание – еще бы, так повезло.

– Вы грандиозная женщина, – сказал он. – Но я до конца поверю своему счастью, только когда вы выйдете из подъезда.

Произнеся это, он повернулся и незаметно исчез из салона. Через четверть часа Синди последовала за ним.

Она взяла в гардеробе свое манто и, выходя из отеля, плотно закуталась в него. На улице по-прежнему сыпал снег и ледяной пронизывающий ветер гнал поземку по просторам набережной и шоссе. Погода напомнила Синди об аэропорте. Она твердо решила, что сегодня непременно поедет туда, но было еще рано – всего половина десятого – и времени впереди достаточно… хватит на все.

Из-под козырька подъезда вышел швейцар и притронулся к фуражке:

– Такси, мэм?

– Нет, пожалуй, не надо.

В эту минуту на стоянке вспыхнули фары одной из машин. Она тронулась с места, слегка пошла юзом на рыхлом снегу и подкатила к подъезду, где ждала Синди. Это был «шевроле» семилетней давности. За рулем сидел Дерик Иден.

Швейцар распахнул дверцу, и Синди села в машину. Когда дверца захлопнулась, Дерик Иден сказал:

– Извините, что здесь так холодно. Мне надо было сначала позвонить в газету, а затем позаботиться о том, чтобы нас приняли там, куда мы едем. Я сам только что залез в машину.

Синди вздрогнула и плотнее закуталась в манто.

– Остается только надеяться, что там, куда мы едем, будет тепло.

Дерик Иден, не глядя, сжал ее пальцы. А заодно сжал и колено, на котором лежала ее рука. Прикосновение было мгновенным – и обе его руки уже снова лежали на руле. Он тихо произнес:

– Вам будет тепло – это я обещаю.

Глава 7

До вылета самолета «Транс-Америки» рейсом два «Золотой Аргос» оставалось сорок пять минут: в машине шли последние приготовления к беспосадочному пятитысячемильному полету в Рим.

Вообще подготовка к этому полету длилась многие месяцы, недели и дни. Непосредственные же приготовления шли уже сутки.

Самолет, вылетающий из любого крупного аэропорта, подобен реке, когда она впадает в море. По пути к морю река вбирает в себя все притоки, а каждый приток, в свою очередь, вбирает в себя те, что поменьше. Таким образом, в устье река представляет собой конгломерат всего, что в нее влилось. Если перевести это на язык авиации, то река, когда она впадает в море, подобна воздушному лайнеру в момент взлета.

Для рейса два был избран «Боинг‑707/320В» за номером 731-ТА. Несли его четыре реактивных двигателя фирмы «Пратт энд Уитни», позволяющие развить скорость 605 миль в час. При максимальной загрузке самолет мог пролететь шесть тысяч миль, или – по