Бедный Енох - Алексей Тарасенко

— Ну так как? Ты отвезешь меня, или мне на электричке телюпаться?

Больше же всего остального я боюсь, что меня вызовут из отпуска с работы, позвонят и прикажут снова быть на Лубянке. А то и не просто быть в разумный какой-то срок, а, например, срочно явиться, вынь да положь.

А как я выберусь из дачного заснеженного рая? Мы с мамой на машине кое-как в выходные проскакиваем до нашего дома, пока снег немного стаял, но уже в понедельник все опять заваливает снова, так что я понимаю, что на машине к дому не подобраться. Случись что — мне придется идти до ближайшей деревни пешком, после чего ждать там на холоде маршрутку или автобус.

Но это все частности. А пока мы приезжаем на дачу, и мама, приготовив мне много еды, быстро сваливает обратно, объяснив это боязнью того, что если пойдет снег, уехать ей будет уже невозможно.

Таким образом уже в середине субботы я остаюсь один.

— Не боишься тут один — спрашивает меня мама, копошась в своей сумке, когда совсем уже собралась отчаливать — тут же в округе никого!

Но я только улыбаюсь. В случае чего, я понимаю, если столкнусь с угрозой исходящей от людей — у меня есть «Глок», который я реквизировал еще в Гордой Республике у агента Мафусаила, правда, без патронов, но, как мне кажется, один только вид пистолета должен произвести на непрошенных гостей весьма серьезное впечатление.

В ночь с субботы на воскресение на улице вдруг поднялся сильный ветер и началась страшная буря: «заряды» снега мощно лупили в окна (так что иногда даже казалось, что они разобьют стекла) весь дом ходил ходуном, трясся и скрипел, а металлическая крыша постоянно «щелкала», будто на нее время от времени падали камни.

Ветер за окнами протяжно завывал, будто возмущаясь чем-то, а в лесу напротив дома шумели деревья так, что иногда даже казалось, будто это аплодируют чему-то тысячи тысяч рук, или же шумит вода огромного водопада.

Тем не менее навстречу шума непогоды выступали звуки иного рода — веселое потрескивание дров в печи и пощелкивание яичницы на разогретой сковороде на плите.

Итак, вымерзший за зиму дом медленно, но верно наполнялся теплом, и я, согревшийся и разморенный, не заметил, как вдруг уснул, сидя на краю кровати у печи.

Единственное же, чего я боялся — так это того, что вдруг появятся проблемы с электричеством.

Едва же я об этом подумал сквозь свой сладкий, но очень чуткий сон — свет вдруг заморгал и погас, правда лишь на минуту — другую. Кроме этого сквозь сон я слышал и даже более того — буквально чувствовал, как на улице, за стенами дома утихает буря. Я как будто успокаивал ее сам, переживая, напрягая какие-то потаенные душевные свои силы, и это странным делом действовало.

Когда я стал чувствовать, будто исходящая изнутри меня сильная и теплая энергия, противостоящая буре, стала сильнее бури — буря, немного покочевряжившись напоследок, утихла.

Утро воскресения было тихим и нежным. Размытый слабыми облаками в окна проникал солнечный свет самого необычного цвета. Это были не прямые солнечные лучи, с одной стороны, но и не обычная для наших мест белесая размытость, будто под прозрачным куполом из белого «мутного» стекла. Это было что-то среднее, необычное и красивое — редкие лучи света в центре световых пятен были слабо-желтого цвета, а к краям они размывались в розово-голубые оттенки.

Глядя на этот свет я, проснувшись и привстав на кровати протянул руку вперед и стал разглядывать ее в этих лучах — на моей ладони отображалась закадычная тень от тюля на окнах — с цветочками и завитками.

— Еще немного, и здесь будет северное сияние — сказал я сам себе выйдя на улицу, начиная протаптывать во вновь выпавшем снеге тропинку к сортиру — светопреставление и конец всего сущего на закуску!

Уже ближе к полудню, когда свет на улице уже вернулся в свое привычное в наших местах состояние, в ворота кто-то постучал.

Поначалу я не обратил на стук внимания, подумав, что это снег падает с крыши на какую-нибудь железяку, лежащую со стороны места для автомобиля, но потом стук повторился и мне стало ясно, что это кто-то специально стучит в ворота.

— Кто там? — спросил я, быстро подходя к воротам, еще не видя, кто ко мне пришел — но ответа не последовало.

Я напрягся, даже слегка струхнул, вспоминая, как как-то переживал здесь странные приключения со странным молодым человеком, вызвавшемся мне помочь скосить траву, но, с другой стороны, слава богу, «фомка» всегда под рукой, и, скрывая ее за калиткой в правой руке, левой я открываю дверь.

Удивление мое было таково, что я вначале даже отшатнулся назад, после чего поскользнулся на мокром, покрытом коркой льда снегу и упал.

Моим неожиданным гостем была… Сестра!!

— Здравствуй! — произнесла она каким-то странным, кажущемся механическим голосом — я тебя люблю! — после чего без особых церемоний и без приглашения перешагнула металлический порог калитки в воротах — давно не виделись!

От ее бледного вида меня пробрала оторопь:

— Господи! Солнце мое! Тебе плохо??

— Нет, — ответила Сестра все тем же пугающе-механическим голосом, будто ее слова исходили из пустой металлической бочки — все в порядке.

— Как же ты нашла меня и как доехала?

Сестра отвечает, что, типа, я забыл, дескать, но однажды я ее-де, пару раз сюда привозил.

Замечательно! Только я точно помню, что этого никогда не было!

— И как же ты сюда доехала? — настаиваю я на своем.

— Доехала? На электричке! Как еще?

— На электричке? От какого вокзала? До какой станции? А после — что? После ведь еще ехать и ехать!

Но Сестра, кажется, меня уже не слышит, быстро вышагивая вперед, будто солдат на параде, после так же быстро исчезая за углом дома. Я бегу ей во след, но не догоняю буквально несколько шагов, а едва сворачиваю за угол — вот, она, оказывается, поджидала меня тут. Я снова поскользнувшись, падаю на землю.

— В дом-то можно войти, пригласишь? — спросила она меня, и стала помогать встать.

Тут мне показалось, будто я уже где-то об этом читал. Некие существа, которые просят их впустить в дом, после чего начинаются интересные и мрачные приключения обитателей…

— Думаешь, тебе это нужно? — спрашиваю я Сестру в ответ.

— Ну, так как? — она давит, прямо смотря мне в глаза, ужасая своим равнодушным, акульим отсутствующим взглядом.

— Хорошо! — ломаюсь я — я, скажем так, тебя не приглашаю к себе — ладно? То есть ты можешь войти в дом, только когда я тебе это позволю — ладно?