Небоскребы магов - Гай Орловский

Он вряд ли понял, судя по его крестьянски-туповатому виду, повторил с тем же простодушным достоинством:

– Нет, высокий глерд, но в нашем роду все видят лучше, чем другие. Там на берегу с десяток домов. Значит, живут не только рыбой, иначе уплывать пришлось бы далеко. Наверняка есть огороды, скот, куры, утки, гуси…

– Индюки, – добавил я.

– Индюков не заметил, – сказал он простодушно, – а вот куры роются возле огорода…

Я кивнул.

– Намекаешь, что можно и пограбить, раз уж у нас нет ни мяса, ни воды?

Он поклонился.

– Это земли Гарна, высокий глерн. А с нами так обращались, что стоило бы и дать сдачи…

Я подумал, оглянулся на внимательно слушающих матросов и гвардейцев.

– Полагаешь, еще сдачи не дали?

– Тогда просто убегали, – пояснил он. – А сейчас можем уплыть, а можем и сами по своей воле высадиться на землях королевства и пограбить. И ничего они нам не сделают! Если нападем сейчас, хоть вот так по мелочи, это будет совсем другое.

Фицрой сказал с недоброй ухмылкой:

– Это надолго испортило бы аппетит королю Гарна. Как и его советникам.

Я подумал, кивнул.

– Хорошо. Ради этого стоит. Подойдем к берегу. Если там мелководье или рифы, можно дальше на шлюпке. Пусть потом жалуются королю Гиллеспаю, что на них напали люди королевства Гаргалот в отмщение за грубое обращение и неуважительность!

Грегор весело закричал матросам, те бросились к парусу, Джонадер и охотно помогающие ему гвардейцы налегли на длинное бревно руля, с трудом разворачивая тяжелый корабль в сторону берега.

Я крикнул им подбадривающее:

– На следующем корабле этого уже не будет! Отдохнете.

Джонадер спросил, задыхаясь от усилий:

– Но… как тогда?

– Руль онеподвижним, – пояснил я. – Монументально! А пока давайте, работайте шибче… В море от того, кто быстрее поворачивается, зависит, кому плыть дальше, а кому тонуть.

Грегор сообщил, что осадка нашего корабля великовата, вот-вот начнем задевать песчаное дно. Я велел спустить шлюпку, матросы с веселым галдежом и неумело начали ее поднимать и переваливать на ту сторону борта, веревки то и дело перекручиваются, это тоже надо отработать на учениях, наконец днище с шумом ударилось о воду, а сами матросы и четверо гвардейцев начали спускаться по веревочной лестнице.

Фицрой поинтересовался:

– Пойдем? Или останешься?

Я подумал, покачал головой.

– Не хочу. И так понятно, что будет, а я демократ, предпочитаю убивать издали. Либо душить экономикой, санкциями, беспилотниками, чтобы даже пальчик не прищемить и не видеть вылезшие кишки… ну, подробности, во что там превращается после моего… вмешательства.

– Ничего не понял, – ответил он, – но вообще-то, что там нового?.. Заберут скот, наберут в бочки воды, изнасилуют женщин, прирежут пару крестьян, что вступятся за жен… Я тоже останусь. Уже привык, мне качка почти нипочем. Я морской волк, да?

– Морской лев, – заверил я.

Он улыбнулся, польщенный. Я вернулся в каюту, где разложил на столе карту, которую сам вычерчиваю, и старательно нанес на береговую линию эту деревушку, вдруг да пригодится.

Фицрой следил внимательно, ткнул пальцем в пустое пространство моря.

– А здесь зачем столько места?

– Должны быть земли, – сказал я уверенно. – Не могут не быть. От того, что о них здесь ничего не знают… вовсе не значит! Как ты понял.

– Не понял, – ответил он, – но мне тоже так хочется. Это же… как удивительно! Новые королевства, новые земли, чудеса…

Он потер ладони с таким азартом, что могли вот-вот вспыхнуть, глаза заблестели.

С берега на корабль вскоре доставили пару овец, уже зарезанных, чтобы не брыкались в лодке, большие круги сыра, много разной рыбы и бочонок вина. Фицрой возликовал, лодку отправил обратно, отсюда видно, как наши разбрелись по охваченной ужасом деревне, бесчинствуют и бесчестят женщин, бьют мужчин, дескать, это все в отместку за то, что на них напали и бросили в тюрьму ни за что, теперь получите, а если не нравится, то передайте своему королю, что нам тоже не понравилось…

Я снова ушел в каюту, карта заняла место на столе, потом перерисую на более масштабную, кто бы подумал, что вот уже начинаю чувствовать себя мореходом и открывателем новых земель, хотя в море только вышел, а земель еще не открыл, но если лихорадочный зуд, что все скоро-скоро…

Пока Фицрой наверху, я, пользуясь моментом, попробовал создать портал, а вдруг тут на корабле получится лучше или вдруг я стал круче, напитался солнечной энергии, могу и больше…

Портал возник, я опасливо заглянул, но на той стороне проступает, слегка подрагивая, неустойчивая картинка палубы корабля с той стороны двери…

Я вздохнул; хоть и не требуется он мне сейчас, но я же качался в тренажерном и креатин жрал тоже без острой необходимости, на запас для будущего…

Сверху донесся крик Фицроя:

– Юджин!.. Бегом сюда!

Я торопливо выскочил, Фицрой у борта, не оглядываясь, вытянул руку, указывая вперед.

– Посмотри!

У самого берега прыгает и размахивает руками один из гвардейцев, оставленный Ваддингтоном охранять лодку.

– Чего это он, – начал было я и осекся.

Далеко на берегу со стороны холмов из зарослей вынырнули в бешеном беге наши авантюристы. Я ждал, вдруг за ними гонится огр или каменный гигант, однако через несколько минут появились на конях всадники с воинственно вскинутыми над головами клинками.

– Попались, – сказал Фицрой с досадой. – Как же они…

Я быстро прикинул шансы, скорость у тех и других одинаковая, но пока стащат лодку в воду, сядут и ухватятся за весла, их точно успевают догнать.

Фицрой сказал с сочувствием:

– Далековато для твоих магических арбалетов…

Я огрызнулся:

– Ты же знаешь, я демократ и гуманист, потому достаточно бессовестный, чтобы без капли стыда пользоваться преимуществами!..

– Понял, – вскрикнул он и тут же исчез.

Через несколько секунд уже выбежал из каюты с мешком в руках, в собранном виде винтовка выглядит как короткий, но очень толстый дротик.

Я быстро-быстро разложил ее для стрельбы, торопливо опустил ствол на деревянный край борта. Расстояние такое, что и без всякого оптического прицела вижу эту разгоряченную легкою кровью толпу охотников.

Впереди на горячем вороном коне мчится крупный всадник в развевающемся за плечами красном плаще, меч в его руке сверкает хищно, а взглядом уже выбирает место, куда ударит на скаку, и тут же поскачет догонять следующего.

За ним несутся еще десятка два таких же, не деревенские, явно военный отряд проезжал мимо…

– Никакой жалости, – сказал я, подавляя в себе все ненужное, – человек всегда старался получить преимущество над другими… Зачем? А вот затем…

Я надавил на спусковую скобу, перевел крестик прицела на второго. Пуля еще не долетела до второго, как я выстрелил снова, и снова, и снова…

Хороший снайпер успевает уложить десяток человек до того, как там услышат звук выстрела, но я могу сразить всего четверых, но здесь, даже услышав, никто не бросается к укрытию, одни мчатся дальше, другие придерживают коней и тупо смотрят на соратников, вдруг почему-то рухнувших на землю с развороченной грудью или оторванной рукой.

Фицрой довольно похрюкивает, у борта столпились все оставшиеся на корабле, а я нажимал скобу, весь холодный и расчетливый, надо так, чтобы пули шли над головами убегающих, не задевая даже тех, кто отстал с бочонком воды на плечах.

Передние всадники либо выпали из седел, либо уткнулись в конские гривы, но в любом случае лошади останавливаются, а несколько человек, что пытались продолжить погоню, в конце концов в страхе и непонимании натянули поводья.

Я уже без необходимости сделал еще три выстрела, и два седла опустели. Третьего всадника пуля отбросила спиной на конский круп, он так и остался лежать, раскинув руки, а кровь потекла по конской спине на землю.

Фицрой сказал жарко:

– Вот бы так научиться.

– Ничего хорошего, – ответил я. – Я же не конфеты даю, а убиваю. Как бы навсегда!

– Так это же хорошо?

– Не совсем, – ответил я. – Хотя да, нужно для прогресса и совершенствования вида. Но нехорошо.

Он пробормотал:

– Ничего не понял… Если хорошо – хорошо, то почему нехорошо?

– Это цветочки, – сказал я. – А когда-то это «хорошо – нехорошо» расколет общество. Хотя и хрен с ним. Не жалко.

Наши добежали до лодки, начали, оглядываясь на остановившихся вдалеке всадников, поспешно сталкивать в воду. Нагруженная тяжело, она нехотя сползала к воде, застревая на каждом шаге, однако и погоня уже не погоня, там покинули седла и склонились над павшими соратниками, стараясь понять, что же стряслось с теми, кто только что, как и они, несся со вскинутым мечом, а погиб только потому, что чуть-чуть опередил остальных.