Шапка Мономаха - Алла Дымовская

Мальвазеев все представил с редкой театральной достоверностью. Уж и получил Данила Егорыч удовольствие, дурача генерала, нигде палку не перегнул, повода крикнуть «не верю!» ни малейшего не дал. Напротив, привел Ладогина в нешуточное беспокойство, тот готов был следовать за Мальвазеевым немедленно. Разговор происходил меж ними в одном из фойе Думы Государственной, вроде встреча вышла случайной, так Ладогин после в буфете дернул сто грамм – столь сильно подействовало на него искреннее во всех оттенках исполнение Данилы Егорыча. Ничего, пускай на горяченьком повертится, злорадно подумал про себя Мальвазеев, для того нарочно вскользь намекнул генералу, будто президент подозревает в измене и меры надо принимать защитные. А Ладогин замазан по самое «не могу». И в случае чего ему одному из первых выйдет крышка.

Ближе к ночи Василицкий прибыл на секретную дачу, ту самую, где некогда впервые и дважды потом собирались заговорщики. Людей в охранении оставил самых верных, инструкции им выдал самые точные на любой случай развития их с Ладогиным разговора. И стал ждать. Думать сейчас наперед генералу не хотелось. Он снова был в привычной роли, сегодняшняя его миссия целиком соответствовала его должностному назначению. Охранять друга и президента какой угодно ценой. И оттого разногласий с собой он не ощущал. А только стыдно ему было за мерзавца, генерала Ладогина, еще и потому, что за заговорщицким столом сидел он вместе с этим человеком и вместе с ним строил свой план. Политика и впрямь укладывает людей совсем разных в одну постель, но ведь от позора никуда не деться после, какие бы ни были у тебя благие цели. Поспишь с собаками – наберешься вдоволь блох, и правда это.

Ладогин прибыл, как было о том условлено, в машине Данилы Егорыча. С собой вез двух своих охранителей, звезд армейского спецназа, хоть и не самого молодого возраста, но убийц натуральных и не рассуждающих. Василицкий, однако, только усмехнулся про себя. Тщетная предосторожность. Впрочем, чего Ладогину его сторожиться? Тем-то и хороша одна постель на двоих, что, опустив Василицкого до собственного продажного уровня, генерал утратил бдительность и явился теперь, словно шлюха к своему сутенеру за выгодным заказом.

Они выпили «по маленькой» водочки, а Данила Егорыч, сославшись на разыгравшуюся язву, которой, кстати, у него никогда и не было, минерального нарзану. Сидели втроем, всё в той же зале, где недавно еще три генерала и один маршал собирались предать своего президента. Ладогин нервничал, не понимая, отчего сидят они тихо и никто не торопится сообщить ему экстренную новость, ради которой он и поперся в ночь на эту глухую дачу.

– Ждем кого? – спросил он наконец, когда уж выпили с Василицким по второй.

Ответил ему между тем старый лис Данила Егорыч:

– А как же, ждем непременно. Может, твоя совесть в гости вдруг и заглянет?

– Ты чего, холоп, совсем оборзел? – От неожиданности Ладогин перешел на не вполне светский жаргон, отчего стал для своих собеседников особенно неприятен.

– Глупый ты, генерал. Вот лучше подумай сам, станет такая малая собака, как я, тявкать без приказа? Значит, и вопрос твой не ко мне, а к хозяину моему получается. А это уже невежливо.

– Вежливости захотели. Зачем звали? – Ладогин сжал кулаки и выложил их оба перед собой на стол. Было впечатление, что еще мгновение – и генерал кинется в мордобой.

– Ты лучше скажи сначала, зачем гражданина Базанова своим вниманием достал? У нас твои гаврики сидят в холодной, не беспокойся, – жестоко выпалил ему в лицо Василицкий, хищно глаза сощурив.

– Вот оно что. А я уже влепить им хотел несоответствие – за то, что пост покинули, сменщиков не дождавшись. Как же я не сообразил, что здесь одно к другому? – Ладогин и в самом деле обозлился на себя, стукнул кулаком по столешнице. – И пес твой ко мне гавкать прибег неспроста. Только не ваше это дело. Здесь каждый за себя. Опередили, так и радуйтесь. Со мной добычей, небось, не поделитесь?

– Ты, я вижу, совсем дурак, – в сердцах ругнулся Василицкий. – А гражданин Базанов никому не добыча и сидит себе спокойненько, где и сидел, даже и не подозревает, что нынче Данила Егорыч жизнь его спас, свою голову подставив. А меня ты, генерал, не углядел, оттого что всякую тварь по своей мерке ценишь. Я, конечно, может, и тварь, только не тебе чета.

– Сам дурак! – выкрикнул Ладогин и приподнялся на стуле, войдя в раж. – Или забыл, как вместе в одной лодке плывут?! И ко дну тоже идут вместе! Подавись своим Базановым, я тебя и так достану. Думаешь, только у тебя одного уши повсюду имеются? Завтра же пойду к Ермолову и дам послушать одну очень интересную запись. Как вы его коллективно здесь в расход списали. А мне – прощение за чистосердечное раскаяние! Что скажешь?

– А то и скажу! Пошел в жопу! – коротко ответил ему Василицкий. – Давай, Данила Егорыч, делай, что должен. Все ясно тут.

Мальвазеев рывком выдернул откуда-то из складок костюма аккуратный, стальной тюбик, но нажать на крышку не успел. Ладогин тоже был калач тертый. И ведь досматривали на входе, и ребят крепко предупредили, что гость этот сегодня особый. Но вот откуда-то из рукава, будто у фокусника Акопяна, у генерала появился пистолет. Крошечный, может пули на три, спецзаказ. И хлопок вышел совсем почти бесшумный. Однако Данила Егорыч того хлопка не пережил. Упал как тряпичная кукла, сухонький и неказистый, украдкий человечек, и кровь из еще пульсировавшего сердца выплеснулась на его серый шелковый костюм.

– Что, слопал, не подавился? Вторая тебе, – ненавидящим голосом выдавил сквозь зубы Ладогин. – Иди вперед, руки перед собой, – приказал он генералу Василицкому.

Только недалеко они ушли. У Василицкого не было с собой оружия, да и не успел бы он против Ладогина, зато являлся он обладателем хитрой и чудесами богатой дачки, где под каждым кусточком и листочком свой сюрприз. А надо ему только подать сигнал определенного свойства, и дело в шляпе. Генерал неспешно встал из-за стола, насупился, мол, твоя взяла, сунул сигарету в рот. Щелкнул в сторону зажигалкой, чтобы показать – нет в ней ничего, кроме обычного огня, и собрался чиркнуть второй раз, уже и в самом деле прикурить. Но Ладогин выбил зажигалку из рук, сигарету изо рта выдернул. «Ай-ай-ай, как скверно», – подумал про себя генерал Василицкий.

– Кончай комедию ломать. Я тебе после прикурить дам, – с поганой усмешкой пообещал Ладогин. – Когда выйдем из комнаты, позовешь моих людей. А дальше – как я скажу.

– Хорошо, хорошо, – быстро согласился Василицкий.

Вытянув руки вперед, как было велено, он сам открыл дверь и сделал шаг за порог. Ладогин вышел следом, держа его на мушке. Но только и сумел преодолеть дверной проем, как из темноты, сбоку, хлопнул другой выстрел, прямо в генеральскую голову. Ладогин, убитый наповал в висок, по стеночке плавно опустился на паркетный пол.