В объятиях Шамбалы - Эрнст Мулдашев

Я поймал себя на мысли, что я тоже не понимал предназначения этих ступеней и, более того, даже предположить ничего не мог. Я тогда еще не знал, что ступени способны как бы гасить тонкую энергию при вхождении в наш трехмерный мир из другого, например, четырехмерного мира, который по природе более «энергетичен».

Должна была свершиться египетская экспедиция, чтобы возникло хоть какое-то понимание этого. Ведь там, в жарком Египте, мы начали интерпретировать ступенчатые пирамиды как пирамиды для входа в наш мир, а классические остроконечные пирамиды — как пирамиды для выхода из нашего мира.

А тогда, на Тибете, умственно я был значительно примитивнее и все более склонялся к предположению Рафаэля Юсупова о ветровой эрозии слоистых горных пород. Но где-то в глубине души таилась мысль о том, что великая Шамбала, способная жить одновременно в нескольких параллельных мирах, некогда создала здесь то, от чего будет зависеть наше будущее, и что когда-то среди нас появятся «новые люди», похожие на нас, но… другие… новые…

Я пожал руку монаху. А Селиверстов, прощаясь, так долго тряс его руку, что, по-моему, испугал монаха.

Мы, виляя между камней, пошли вперед по маршруту. Я, шагая, морщился от боли. Вечерело.

Вскоре мы остановились и начали ставить палатки. Желудочная боль совсем достала меня. Я лег на землю и, корчась, начал стонать. — Ох! О-о-х! — наверное, раздавалось в тишине в тот холодный тибетский вечер.

Мертвые не щадили меня.

Глава 18. Все пирамиды, пирамиды и пирамиды

Вечером я, конечно же, ничего не ел; как говорится, не лезло. Ребята положили меня, как больного, в отдельную большую палатку, а сами скучились в маленькой дополнительной палатке. Они, видите ли, боялись побеспокоить мой сон своим храпом. А мне не хватало дружеского плеча, в которое я мог бы уткнуться, превозмогая дикую боль. Я лежал в палатке один… как в могиле. Звенящая ночная тишина удручала меня. Я ждал утра. Боль в области желудка совсем замучила меня.

— Хрк! — смачно раздалось в ночной тишине из соседней палатки.

— Чувствую, он вперед меня заснет, — послышался недовольный голос Рафаэля Юсупова.

— Да уж… — ответил раздосадованный голос Равиля.

— Вы чо болтаете? Шефу не даете спать! Совесть иметь надо, — палатка ведь совсем рядом! — услышал я голос проснувшегося Селиверстова.

— Да будет Вам, Сергей Анатольевич!

Опять наступила тишина. Звенящая тишина. Черный свод палатки давил на меня, напоминая свод пещеры, где находятся…Мертвые.

— Хрк! — опять раздался жизнеутверждающий звук из соседней палатки.

— Э-эх! — послышался вздох Рафаэля Юсупова.

— Хрк! — раздалось в ответ.

— Засыпает… — выдохнул Юсупов.

— Хрк! Хрк! Хрк! X… х… х, хр… хр… хр-р-р… хр-р-р… хр-р-р!!! — понеслось из соседней палатки.

— Бессонная ночь обеспечена, — послышался трагический голос Юсупова. — Равиль, толкни его локтем!

— Сейчас.

— У-оп!булькнуло что-то.

— Подействовало, — удовлетворенно произнес голос Юсупова. — Засыпаем быстрее!

Опять наступила звенящая тишина. Боль не проходила.

— Хрк! — вновь разрезало тишину.

— Не успели… — раздалось в ответ.

— Хрк! Хрк! — послышалось снова. — X… х… х, хр… хр…

хр-р-р… хр-р-р… хр-р-р!!!

— Опять обороты набирает! Кошмар какой-то!

— Да уж…

— Хр-р-р… хр-р-р… хр-р-р…

— Ужас!

— Хр-р-р… хр-р-р… хр-р-р…

— Рядом с трактором лучше!

— Хр-р-р… хр-р-р… хр-р-р…

Потом я услышал глухие звуки; видимо, Равиль толкал Селиверстова локтем.

— У-оп! — вновь отрывисто пронеслось в тишине.

— Ненадолго… — безнадежно заявил голос Юсупова.

— Хрк! — как бы подтвердил голос Селиверстова.

— Эх!!!

— Хрк! Хрк! X… х… х…. хр… хр… хр-р-р… хр-р-р… хр-р-р…

— Толкай еще, а?!

— А я что делаю?!

— У-оп!

— Еще толкай! Сильнее!!!

— Вы что крутитесь, спать не даете! — послышался сонный голос Селиверстова.

— Храпишь!

— Я, что ли?

— Перевернись!

— Куда?

— На живот.

Какое-то вошкание слышалось две-три минуты.

— Меня в стенку палатки вмазали, — с придыханием произнес Равиль.

— Меня тоже, — добавил Юсупов.

— Мне, может, сидя спать?! — послышался недовольный голос Селиверстова.

— Послушай, Сергей Анатольевич, ты лучше посиди в палатке и подожди, пока мы с Равилем заснем. А потом храпи, сколько хочешь.

— А вы-то храпеть не будете?

— Конечно, нет!

По характеру вошкания я понял, что Селиверстов и в самом деле сел и стал ждать, когда заснут Равиль и Рафаэль Юсупов.

— Фью, — раздавалось иногда в тишине.

Чувствовалось, что Сергей Анатольевич курил в форточку палатки.

— У-гу-гу-гу, — послышался новый звук.

— Засыпает, сволочь, — прокомментировал вслух Селиверстов, издав нервный звук «Фью».

— У-гу-гу-гу!

— Пока только один начал.

— У-гу-гу-гу, у… у… у….ур… ур… ур….ур-р-р…ур-р-р…

УР-Р-Р …

— Глотку тренировать надо, — многозначительно произнес голос Селиверстова.

— УР-Р-Р — УР-Р-РУР-Р-Р.

— Какая похабная глотка!

После этого началось вошкание. Чувствовалось, что Селиверстов укладывается спать, расталкивая Равиля и Рафаэля Юсупова. Последний на некоторое время замолк, а потом опять понеслось в тишине:

— Ур-р-р… ур-р-р… УР-Р-Р…

Вдруг среди этих однообразных звуков четко, как выстрел, прозвучало: — Хрк!

— Ур-р-р… ур-р-р… ур-р-р…

А далее звуки «Хрк» участились, потом перешли на звук «х», потом — на звук «хр» и… в тибетской ночной тишине «запел» грандиозный русский дуэт:

— Хр-р-р… ур-р-р… хр-р-р … ур-р-р…

— Бедный Равиль! — подумал я.

Честно говоря, храп друзей помог мне скоротать эту ужасную ночь с доставшей до предела болью. В перерывах между приступами я даже иногда похахатывал. Я — хорошо засыпающий человек и могу заснуть даже в том случае, если рядом со мной спит «источник» самого жуткого варианта храпа, когда монотонные душераздирающие звуки внезапно прерываются и ты, холодея, думаешь: «Не умер ли он?». Часто пауза устрашающе затягивается, и ты чувствуешь, что сам перестаешь дышать. Неожиданно, когда напряжение достигает предела, раздается уже долгожданное «Хрк!!!», после чего звуки набирают такую силу, что кажется, что храпун старается успеть выпустить весь свой «звуковой заряд» до следующего западения корня языка. А простые и уютные звуки «хр-р-р… хр-р-р…» или «ур-р-р… ур-р-р» даже успокаивают меня и перед засыпанием кажутся ласкающей ночной мелодией. Сам я считаюсь среди туристов «малохрапящим экземпляром». Утром желудок еще болел, но уже не так сильно.

— Как спал, шеф? — спросил Селиверстов.

— Не спал…

— Мы тоже что-то плохо спали.

Я уже устал от боли. Мне хотелось… домой. Но дом был далеко.

Мы собрали лагерь. Позавтракали китайской лапшой. Невыспавшийся Сергей Анатольевич дважды уронил рюкзак, вьюча своего «родного» яка… Рафаэль Юсупов угрюмо наблюдал ним, не в силах что-нибудь сказать.

— Ну что, пошли, что ли? — тихим голосом сказал я.

…По пути стали встречаться все новые и новые пирамиды.

Их было много. Превозмогая боль, я останавливался, фотографировал и рисовал. Я понимал, что не могу сосредоточить все свое внимание на рисовании, но я старательно рисовал, пытаясь не придавать значения бесконечной и надоевшей боли. Иногда я зачеркивал плохо получившийся рисунок и упрямо начинал делать его вновь, с раздражением отмечая, что лучше он не становится. Здесь, в обители Мертвых, мне не удавалось перепрыгнуть самого себя. Но… хотелось… очень.

Одна из пирамидальных конструкций, которую я зарисовал (№48), имела многоступенчатый характер, высотой была около 400 метров и, несмотря на то, что имела не совсем правильную форму, была очень похожа на искусственное и очень древнее сооружение, четко выделяясь на фоне обветшалых тибетских гор. По середине проходил мощный разлом.

Другая пирамидоподобная конструкция (№59), которая встретилась нам по пути, была громадна и чрезвычайно сложна. Когда мы шли по долине, то из-за откоса банального осыпного тибетского холма показалось нечто огромное и ступенчатое, высотой минимум 700— 800 метров . Это «нечто» резко выделялось на фоне окружающих гор.

— О-о! — вскрикнул Равиль. — Вот это пирамидка!

— Да уж… — сказал Рафаэль Юсупов.

— Шеф! А что если мы полезем по склону, а потом… залезем и на саму пирамиду? Здесь вполне возможно совершить восхождение! — романтично предложил Равиль.

— Не надо, — угрюмо ответил я.

— Почему?

— Зеркала.

— М. ..да.

— Мне кажется, что здесь, в Городе Богов, все пирамидоподобные конструкции защищены Зеркалами Времени. У нас пока нет карты-схемы Города Богов, но мы ее сделаем, обязательно сделаем — не зря я вымеряю все азимуты и стараюсь точно привязать ту или иную конструкцию к местности. А если мы залезем на это пирамидоподобное сооружение, то я не исключаю, что мы попадем под действие сжатого времени и… тут же превратимся в стариков, — добавил я. — Не надо, братцы!