Гробница первого императора - Гийом Прево

матери есть такой дар? Знал ли он об этом еще до того, как они познакомились? Непонятно... А вот в чём я практически уверен, так это в том, что произошло недавно, когда отношения между ними вдруг стали портиться. Эвелин сказала, что Рудольф отдалился, стал холоден и равнодушен. Я думаю, у него просто отпала необходимость использовать ее в своих целях. Он заполучил от мисс Саррок Золотой обруч и теперь мог обходиться без Эвелин!

— Ну конечно, Золотой обруч! Алисия рассказала мне, что мисс Саррок украла его у твоей мамы! И что, возможно, именно из-за нее...

Лили запнулась.

— ...именно из-за нее погибла моя мама? — договорил за нее Сэм. — Мне это тоже приходило в голову, да. Если бы мисс Саррок не украла браслет, мама могла бы отдать его Рудольфу, когда тот явился за ним. Он не ударил бы маму, и... Но, как ни крути, убила ее не мисс Саррок, а Рудольф, правильно? А значит, виновен в ее смерти он один.

Повисла тяжелая тишина. Сэмюел пытался выбросить из головы картины борьбы между мамой и Рудольфом. Как она ударяется лбом об угол стола. Как катится с обочины, кружась и переворачиваясь, ее машина.

— Я была в подвале, прошептала Лили. — Видела монеты, которые ты привез из будущего. В том числе две из 11 июля того дня, когда твоя мама... погибла. Ты хочешь отправиться ее спасать, да?

Сэмюел не мигая смотрел на стену перед собой.

— Попытаюсь, — наконец признался он. — Я не могу позволить ей погибнуть вот так, от удара подлого Рудольфа. Это слишком несправедливо. А потом привезу ее сюда, в наше время. Возможно, она вернет папе интерес к жизни.

Лили подошла к нему и взяла за руку, как ребенка, который от огорчения несет всякую чушь.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, Сэмюел. Но сделать это невозможно. Помнишь, как строго Сетни говорил, что возвращаться в то место и время, где жил ты сам, — самоубийство? «В одной и той же точке времени и пространства не могут одновременно пребывать два одинаковых духа». Вот что он сказал! И еще добавил; «Если бы произошло нечто подобное, душа вспыхнула бы и погибла, как от удара молнии». Ты ведь понимаешь, что это значит? Если ты вернешься в Сент-Мэри на три года назад, то не успеешь даже очнуться от переброса, как тут же умрешь!

Сэмюел наконец оторвал взгляд от стены.

— Есть одно средство, — проговорил он, взвешивая каждое слово. — О нём тоже упоминал Сетни. Сначала он указал на опасность, связанную с возвращением в собственное прошлое, но потом добавил: «Однако есть вероятность, что путешественник впадет в гипнотический транс или волшебный сон». Он ведь так сказал, я не путаю?

— Нет, не путаешь, я тоже это хорошо помню. Ну и что? Ты же не станешь убеждать меня, что научился вводить себя в гипнотический транс? Ты даже не знаешь, что это такое!

— Ну вообще-то... Я думаю, что это — некое искусственное состояние, при котором происходит изменение сознания. В подобном состоянии душа спит или как-то перестраивается. В общем, ты как бы уже не совсем ты. И твой дух больше не является совершенной копией того, второго, с которым тебе предстоит встретиться... Это-то его и спасает, я надеюсь.

— Прекрасно! И что ты собираешься делать с этой красивой теорией? Наесться снотворных таблеток на дорожку? И явиться в прошлое под кайфом? Представляю, как весело пройдет ваша встреча с Рудольфом!

— Лили, мне не придется пить снотворное. В тот момент, когда погибла мама, я уже и так спал. Ну, то есть Сэмюел из того времени спал. Точнее, был под анестезией... Ведь именно в тот день мне делали операцию. Аппендицит, помнишь?

— Аппендицит, точно, — ошарашенно пробормотала Лили. — Я и не подумала! Но... мы же не можем быть уверены, что это происходило совершенно в одно и то же время. Твоя операция и... то, что случилось с твоей мамой?

— Я изучил этот момент. Тут в больнице есть одна медсестра, Изабель. Мы с ней дружим, и она согласилась заглянуть в мою старую медицинскую карту в архивах. Так вот, согласно протоколу, меня привезли в операционную 11 июля в 14:30, а из посленаркозной палаты вывезли в 16:30. После чего действие анестезии частично продолжалось еще не меньше часа. Значит, есть шанс, что между 14:30 и 17:30 Сэмюел из того времени пребывал в искусственном сне. Очень похожем на тот, о котором говорил Сетни... И это значит, что у меня будет достаточно времени, чтобы предупредить маму и спасти ее.

— Хорошо, только вот... Монеты Рудольфа? Насколько на них можно полагаться? Что, если ты окажешься в Сент-Мэри на час раньше или на час позже и тебя всё-таки поразит молнией или не знаю как там еще действует это страшное предсказание?

— Не волнуйся! Похоже, монеты Рудольфа вполне надежны. На той, которую мы с Алисией использовали для возвращения домой, было написано «полночь», и в книжной лавке мы оказались примерно в половине первого ночи. Не совсем швейцарская пунктуальность, но всё равно неплохо! А две монеты 11 июля, которые я взял в шкафу у пандита... Одна из них должна отправить в десять утра, а на другой стоит время 15:00. Рудольф наверняка воспользовался именно этой, второй монетой. Полиция обнаружила мамину машину у подножия холма около 17:00. То есть ссора между мамой и Рудольфом произошла, вероятно, уже во второй половине дня. Как раз в то время, когда я был под анестезией... В общем, если в дороге я не сильно задержусь, шансы исправить ситуацию не так уж и малы.

— И если всё получится, ты попытаешься уговорить ее отправиться с тобой в наше настоящее?

— Это ведь лучше, чем умереть в прошлом.

— Пожалуй... Но ведь Сетни предупреждал, что надо любой ценой избегать изменения хода времени, помнишь? Потому что это грозит страшнейшими катастрофами. Ты понимаешь, на какой риск идешь, решаясь на спасение мамы?

— Об этом я тоже подумал, — ответил Сэмюел, чьи мозговые клетки полностью восстановились за время обследований доктора Хока. — Ведь, вернувшись на три года назад, я не изменю прошлое, а наоборот — восстановлю!

— В смысле?

— Ну это же просто! Прошлое, в котором умерла мама, оно... не настоящее, его изменил Рудольф!

— А попонятнее?

— Да пожалуйста! Тот Рудольф, который позвонил к