Из-под снега (СИ) - Чоргорр Татьяна

Ромига нагнал убийцу через полсотни ярдов. Ещё не видя лица, многое про него понял: по сиплому тяжёлому дыханию, по кислому смраду старости и болезни, по тому, как умело, ровно, но медленно ковылял он прочь на своих лыжах. Лук за спиной — явное орудие убийства, и стрелы в колчане такие же, как стрела в теле девушки. На последних шагах нав умерил прыть, оглушил добычу магией, аккуратно, дабы ненароком не поломать. Дряхлый же, в чём душа держится! И как только ухитрился натянуть тугой лук? Но раз натянул, и попал, и убил с одного выстрела, недооценивать его не стоит. Ромига связал меткого стрелка тетивой от его же лука, подхватил на руки и порталом вернулся к телу Мули.

Оба мудрых были уже там. Вильяра отчаянно и безуспешно пыталась вернуть девушку к жизни. Латира сторожил от новых покушений и чуть не засадил заклятьем в выскочившего из портала Ромигу, но опознал его вовремя, и у нава был наготове щит.

— Я поймал стрелка, вот он, — отчитался Ромига, укладывая добычу на снег.

— Нимрин, ты был здесь раньше нас, ты ещё мог помочь ей, — с горьким упрёком сказала наву Вильяра.

— Прости, мудрая! Меня учили помогать раненым, а не воскрешать мёртвых.

— Даже сейчас она не вполне мертва! — упрямо возразила колдунья. — Говорю, как потомственная знахарка!

— Вильяра, мудрая, посмотри, сколько крови на снегу! Ты не соберёшь её обратно! Посмотри, как прошла стрела…

— Оба лёгких и сердце, — поддержал Ромигу Латира. — Малая, ты не исцелила бы её, даже если бы оказалась здесь сразу. Никто не бы исцелил. Эта рана смертельна.

— Я знаю! — Вильяра страдальчески зажмурилась, прикрыла глаза рукой, размазывая по лицу кровь несчастной девчонки пополам со своими слезами. Несколько мгновений, и колдунья переплавила горе в ярость, выскалила клыки на добычу Ромиги. — Я теперь готова заняться живым! Прежде, чем мы изгоним его, я хочу знать, кто он такой? Почему он стрелял в мою племянницу? Я порву его вот этими самыми руками, — она свирепо скрючила окровавленные пальцы.

— Погоди, мудрая, сперва я приведу его в чувство, и мы спросим его по-хорошему.

Очнувшись, меткий стрелок даже не пытался запираться. Он обвёл собеседников пронзительно-жёлтым взглядом и заговорил: легко, охотно, с гордостью за содеянное. Да, он, старый Пурна из клана Ашми, изгнал из мира убийцу своего единственного сына, беззаконную живоедку, непонятно зачем взятую мудрыми под покровительство. Теперь Пурна не боится ни разъярённой колдуньи, ни её тени — чёрного чужака. Он вообще уже никого и ничего не боится. Он достал живоедку раньше, чем его самого взяла болезнь, которую отказались лечить все знахари. Он увенчал успехом последнее дело жизни, ему всё равно, что будет с ним дальше.

— Значит, Пурна, ты мстил за сына? — скрипя зубами от сдерживаемой ярости, переспросила Вильяра.

— За сына! И не говори, мудрая, будто для праведной мести я должен дождаться зелёных ростков. Весны я не увижу, а снег принял беззаконную кровь не хуже, чем трава. Пусть и мою кровь примет, если ты так решишь. Я уйду за сыном, за моим Фарли, с радостью.

Судя по лёгкости поминания убитого, Пурна сам уже числил себя покойником.

— Погоди-ка, не спеши! — рыкнула Вильяра. — Рассказывай, откуда ты узнал про живоедку? Как нашёл? Кто помогал? Всё рассказывай!

— А если я не стану? — набычился стрелок.

— Станешь, — почти ласково проговорил Ромига. — Даже не сомневайся! Только это будет очень неприятно. С миром, в здравом уме и ясной памяти, ты тогда уже не умрёшь.

— Ладно, я расскажу. Скрывать-то мне нечего, весь дом у фиорда и вся ярмарка знает про эту поганку! Последняя весточка от сына пришла мне с ярмарки, вон, через него, — Пурна метнул взгляд на Латиру, — И через нашего мудрого. А когда мой сын не вернулся в срок, я упросил мудрого Ашмиру переправить меня сюда. Я искал следы и нашёл, живоеды не слишком старательно их замели. Только в одиночку я был бессилен против стаи Вильгрина, чтоб его щуры через задницу тухлой рыбой напичкали! Жить в снегах и подстерегать — у меня уже нет здоровья. Пока ты, мудрая, не привела поганку сюда, я не мог к ней подступиться.

— Но как ты узнал, что она здесь? Она же первый раз вышла из пещеры наружу? — резко спросил Латира.

— Мне сказал какой-то арханин. Я не знаю, как его зовут, мы сегодня вместе ели в трактире. Он знал, что я её ищу, подсказал, где устроить засаду, и пожелал удачной охоты на поганое купцово отродье… Нет, я не спрашивал, откуда он всё знает и зачем помогает мне. Я просто пошёл к твоему жилищу, мудрый, и спрятался в скалах.

— Ты узнал бы этого арханина в лицо? — продолжал задавать вопросы Латира.

— Да, он приметный.

— Опиши нам его, Пурна!

— А если я не стану? Он же помог мне! Это вам он напустил прошмыг в кладовую, но даже мудрым не по закону — укрывать живоедку.

Ромига собрался повторить угрозу, однако тут уже Латира улыбнулся стрелку с особой ласковостью, не предвещающей ничего хорошего.

— Мне не сложно спеть над тобой Песнь Познания, Пурна. И ей, — кивок на Вильяру, — не сложно. Жалко времени, сил и тебя, дурака.

Пурна поморщился, опустил взгляд, которым прежде бесстрашно буравил собеседников. Чуть подумал и сказал:

— Ладно. Он приметный, ни с кем не спутаешь. Шрам наискось через лоб, переносье и левую щёку. Такой, будто его зверогонным бичом огрели. Серый волос и ярко-синие глаза — островная кровь. Но разбавленная. Островитяне малорослые, как ты, мудрый, а он выше меня на ладонь. Худой, жилистый четырёхлетка. Одежда покупная, мастер Рела такой торгует, совсем без украшений, чистая и новая. Довольно тебе этого, о мудрый?

— Если он не нацепил чужой облик, то довольно. А помнишь ли ты голос и говор этого арханина?

— Голос? Басовитый, гулкий. А по говору я подумал, что он в странствиях с самого с детства. Купеческий говор: без местных призвуков и словечек, всем понятный, всем приятный, гладкий и складный.

— Пурна, а с чего ты решил, что он — арханин? Если не по облику, не по одежде, не по говору?

— Лук и стрелы у него арханские. Мы с ним ещё поспорили, чей лук мощнее: его или мой. Но я ему сказал и вам повторю: хоть у архан луки — лучшие на Голкья, а мне довольно моего, собственными руками сделанного! Верно служил он мне на всех охотах, и сегодня не подвёл! — Пурна смотрел теперь на убитую.

Вильяра, пока пыталась лечить, перевернула Мули на спину и срезала с неё куртку. Ромига прекрасно знал, что охотницы не стесняются открытой груди, но окровавленное полуголое тело на снегу казалось непристойно, жалобно беззащитным. На обращённом к небу лице застыла даже не боль — горестное изумление.

— Красивая девка была, жаль, живоедкой стала, — тяжело вздохнул мститель и тут же добавил упрямо. — Жаль! Но раз свихнулась с пути, незачем такой жить, беззаконничать и беззаконников плодить.

Вильяра издала глухой полу-рык, полу-стон.

Латира укоризненно качнул головой:

— Пурна, мудрая Вильяра сохранила жизнь этой девушке и призвала её к служению воительницы. А я, мудрый Латира из старейших, взял её на поруки. Мы поступили так не из родственных чувств или какой-то прихоти, а чтобы девушка могла говорить перед Советом Мудрых. Это было важно! Ты отнял у мудрых слово убитой, теперь ты должен Голкья много больше своей жизни. Судя по тому, как ты выследил убийцу сына, ты умеешь ходить по следу. А хорошо ли ты владеешь безмолвной речью?

— Владею, — мрачно подтвердил Пурна.

— Тогда я, по праву хранителя ярмарочного поселения, повелеваю тебе: иди и разыскивай того охотника со шрамом! Увидишь его или услышишь — сразу шли мне зов. Не заговаривай с ним, не привлекай к себе внимания. Скорее всего, это беззаконник из дома у фиорда. Твоими руками он убил дочь своего врага. И тебя убьёт, не задумываясь. Будь осторожен!

— Старый, пусть этот поганец поклянётся тебе, что никуда не уйдёт из моих угодий, пока не разыщет арханина со шрамом, или пока мы не призовём его самого на Совет Мудрых, — сквозь зубы процедила Вильяра. — Я страшно хочу воспользоваться правом скорого суда. Не убить на месте — довольно крови! Но сломать его лук, — на этих словах Пурна ощутимо вздрогнул, — отобрать нож, огниво и лыжи, выкрасить ему голову и одежду несмываемым алым, а после увести изнанкой сна далеко в снега.