Запретный плод - Юлия Гетта

Марсу, попросил приехать разрулить с гаишниками и вызвать для его разбитой машины эвакуатор.

После мы ехали молча, я иногда поглядывала на него в зеркало заднего вида, изучая донельзя взволнованное лицо.

– Макс, мне так жаль… – хотела было извиниться я, – не понимаю, что на меня нашло…

– Пожалуйста, молчи, – прервал он меня.

И я больше не проронила ни слова.

Спустя пятнадцать минут мы подъехали к больнице. Макс также на руках вынес Инну из машины, и мы вместе побежали к дверям приёмного покоя. Нас встретил молодой врач в немного помятом белом халате и с усталыми красными глазами.

– Что случилось? – спросил он.

– Мы попали в аварию, моя жена без сознания, её ударила подушка безопасности… – объяснил Макс.

Врач махнул рукой медбрату, и тот быстро привез медицинскую каталку для транспортировки пациентов в лежачем положении и помог Максу аккуратно уложить на неё Инну.

– Доктор, я прошу вас, моя жена беременна. Проверьте, все ли в порядке с ребёнком, – умоляюще посмотрел на него Макс.

– Какой срок? – спросил он, приподнимая её веки и проверяя пульс.

– Честно говоря, я точно не знаю, – растерялся Макс, – месяца три.

– В сто четвертую её, срочно, – сказал врач, обращаясь к медбрату, а сам вновь повернулся к Максу: – Значит, вы её муж?

– Да, – ответил тот.

– Хорошо, пройдемте с нами.

И они все вместе пошли по коридору быстрым шагом и вскоре скрылись за дверями с табличкой «104». Я двинулась за ними, но остановилась перед самой дверью, не осмелившись войти внутрь. От мысли, что с ребёнком Макса могло что-то случиться, мне становилось дурно, и я принялась ходить из стороны в сторону, чтобы хоть немного отвлечься от тягостного ожидания. Вспомнила, что опаздываю забрать дочек из садика, позвонила мужу и попросила его за ними съездить. К счастью, он оказался незанят и согласился помочь.

Я присела на кушетку возле палаты сто четыре и стала молиться.

Господи, только бы с ребёнком Макса все было в порядке! Ну какая же я дура! Зачем было подрезать Макса, ехала бы себе спокойно, сейчас с девчонками были бы уже дома.

Прав был мой муж, забрав тогда у меня ключи от машины, нельзя доверять мне руль, я опасна для общества. Не знаю, сколько времени я молилась и ждала, сидя под дверью, может быть, минут пятнадцать-двадцать, а может и меньше, только мне показалось, что прошла целая вечность.

Но, наконец, дверь резко открылась, будто от пинка, и наружу вышел Макс, на его лице читалась ярость. Я вжала голову в плечи, ожидая худшего. Он сделал несколько шагов, пнул урну так, что та улетела в другой конец коридора, потом подошёл вплотную к стене и уперся в нее лбом. Я боялась пошевелиться, все ещё лелея уже совсем слабую надежду на благополучный исход, но здравый смысл подсказывал, что, судя по реакции Макса, произошло самое страшное.

Поднявшись, на ватных ногах я подошла к нему сзади, желая обнять, утешить, попросить прощения. Но успела лишь протянуть руку, как тут же в очередной раз вздрогнула и отдёрнула ее, потому что Макс вдруг со всей силы несколько раз долбанул кулаком по стене.

– Сука! Чертова сука! Ненавижу! – прорычал он.

Я сделала несколько шагов назад, развернулась и побежала к выходу, не помня себя от обиды и страха. Ни на секунду не останавливаясь, я добежала до своей машины, прыгнула за руль и дала по газам. Летела домой, не разбирая дороги, едва успевая смахивать слезы, градом катившиеся по моим щекам.

И только припарковавшись у себя во дворе, немного успокоилась. Ненавидит. Он меня ненавидит. И этого мало, я сама теперь себя ненавижу. Как я буду жить с таким грузом? Я не представляла, смогу ли справиться с чувством вины. Как смогу посмотреть им в глаза.

С тяжёлым сердцем я поднялась домой, а когда муж открыл дверь и спросил, что случилось, не выдержала и опять разрыдалась.

Он долго успокаивал, отправив дочек ждать в свою комнату. Я прорыдалась и все ему выложила, умолчав о своём маневре вначале и том, кто именно попал в аварию.

– Ты ни в чем не виновата, – сказал муж, выслушав меня, – он сам в столб влетел, значит, он неправ. Водить нормально надо.

Я всхлипнула и положила голову ему на плечо, продолжая рыдать. Андрей обнимал и гладил по голове, успокаивая на все лады и убеждая меня, что я ни в чем не виновата. Не знаю, сколько я проплакала, но в итоге пришлось взять себя в руки, потому что испуганные дочери стали все чаще высовывать из комнаты свои носики, интересуясь, что случилось с их мамой, и почему она превратилась в Ниагарский водопад.

Мы поужинали и вскоре улеглись спать, только мне было не до сна. Я долго ворочалась с боку на бок, в итоге улеглась на спину и уставилась в потолок. Андрей давно уснул и мирно посапывал рядом. А мне в голову все лезли и лезли мерзкие мысли, одна хуже другой. Внезапно в темноте засветился мой телефон. Звук я на ночь всегда отключала, но связь работала, однако было удивительно, что в это время мне кто-то звонил. Я потихоньку, чтобы не разбудить Андрея, выскользнула из-под одеяла, взяла телефон и на цыпочках вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. На экране высветилось имя Марса, и разволновавшись не на шутку, я ответила шёпотом:

– Алло, Марс? Что случилось?

– Привет, Лер. Извини, что звоню в такое время… Но мне нужна твоя помощь. Боюсь, без тебя не справиться, – почти кричал Марс, а на заднем фоне гремела громкая музыка.

– Что случилось? – повторила я свой вопрос. – Ты где?

– Мы с Максом в клубе. Он выпил количество алкоголя, несовместимое с жизнью. Я хотел как лучше, думал, бухнем с ним, поговорим, он развеется, ему станет легче. Но Макс как начал заливать в себя вискарь, уже вторую бутылку добивает. Лер, я боюсь, он упьётся вусмерть, если ты не приедешь и не остановишь его. На меня он вообще не реагирует.

Мое сердце сжалось от сокрушительной лавины эмоций: любви, жалости, чувства вины, страха, беспомощности. Я вздохнула и с горечью проговорила в трубку:

– Марс, я боюсь, он не захочет меня и слушать… Хорошо, если не убьёт, тем более в том состоянии, в котором он сейчас, вряд ли Макс сможет себя контролировать…

– Я не понимаю, о чем ты? – услышала я удивлённый голос Марса. – Он без ума от тебя, если кто и сможет его утихомирить, так это ты.

– Может, так и было, пока