Вторжение - Джулиан Мэй

Петр отправился мыть руки, а Тамара ненадолго задержалась в кабинете мужа.

– Думаю, теперь папе будет легче приспособиться к нам… Знаешь, ведь он боится.

Юрий поднялся со стула.

– Я ему сказал про наши «заморозки»… Не прямо, но он понял.

– Может, не надо было?

– Он должен знать, что на нас можно положиться и что мы далеко не беззащитны. Разумеется, я упомянул только о своей собственной роли.

– Я не хочу, чтобы это повторялось! Надо найти другие способы!

– Тс-с. – Он взял ее руки, прижал к своим холодным губам. – Мы найдем, родная, найдем. Но прежде всего нам надо выжить. Иначе все труды окажутся напрасны.

– Душа! – прошептала она. – Бедная больная душа нашего народа. Отчего у нее такая страшная, темная изнанка? Не могу понять… но так было всегда. Наш двигатель – не разум и не любовь, а только насилие.

– Нормальные соотечественники должны научиться любить нас. Наука нелегкая, прямо скажем. Если бы можно было разом ввести наш план в действие… Но на это уйдут годы. У меня их нет. Значит, тебе придется быть сильной, чтоб защитить всех детей от эксплуататоров, от извращенцев. Алма-атинская Группа должна выжить и объединиться с такими же группами в других странах, а после примкнуть к Мировой Душе. До той поры детям суждено жить в пустыне под защитой матери.

Он с сочувствием посмотрел на жену: ведь ей всего двадцать шесть.

– Я постараюсь найти мирные способы, – сказала Тамара. – А уж если не выйдет – стану поступать, как ты меня учил.

6

Выдержки из обращения премьер-министра Японии Ясухиро Накасоне к Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций, ООН, Нью-Йорк, Земля

23 октября 1985 года

В то время как 26 июня 1945 года в Сан-Франциско принимался Устав Организации Объединенных Наций, Япония вела в одиночестве ожесточенную войну против союза сорока с лишним государств. Однако впоследствии она глубоко раскаялась в своем милитаризме и шовинизме, которые принесли столько страданий народам всей Земли, в том числе и японскому народу.

Как единственная нация в мире, пережившая ужасы атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, японцы решительно призывают к ликвидации ядерного оружия. Атомная энергия должна использоваться исключительно в мирных целях, а не как средство разрушения.

Мы убеждены, что все живые существа – люди, животные, растения – по сути своей являются братьями и сестрами… note 42 нынешнее поколение людей беспощадно разрушает окружающую среду, созданную в течение миллионов лет. С момента возникновения нашей планеты ее земля, вода, воздух, флора и фауна подвергаются самому варварскому изничтожению. Подобное безумие нельзя воспринимать иначе как самоубийство.

Человек рожден милостью Вселенной.

В темной вышине пролегает Млечный Путь

К дому моему.

7

Хановер, Нью-Гемпшир, Земля

19 сентября 1987 года

Стоял классический субботний вечер ранней новоанглийской осени. Небо еще голубело по-летнему, а широколистые деревья уже загорались осенним огнем. Люсиль Картье радовалась тому, что она снова в Дартмуте, что доктор Билл согласился ее принять, что кошмары больше не мучают, возможно, Группа Ремиларда совсем оставила свои диверсионные вылазки против нее. Она энергично крутила педали велосипеда, направляясь на очередной сеанс. Обогнула пруд и по Мейнард-стрит подъехала к Центру душевного здоровья. До начала оставалось еще десять минут; Люсиль спрыгнула возле главного входа и медленно перевела дух.

Терапия поможет мне, надо только не сопротивляться, а, наоборот, идти ей навстречу…

Она окинула противоположную сторону улицы, стоянку машин перед больницей Хичкока, что выходит на оживленную Колледж-стрит. Вот оно, всего в пятистах футах, ветхое серое здание, двухэтажное с фасада и одноэтажное с тыла в окружении тонких березок и вечнозеленых деревьев. Настоящий дом с привидениями из романа Стивена Кинга, зияющий темными глазницами окон.

Не запугаешь. Пошел ты к черту со своей Группой! Я плюю на тебя!

Люсиль вдруг снова вскочила на велосипед и понеслась прямо через дорогу, к дому номер 45 по Колледж-стрит. Перед зданием стояли всего две машины – старый «мустанг» Гленна Даламбера и шикарный новенький «линкольн» с массачусетским номером – явно какого-нибудь визитера.

Что, съел? Я вернулась, не испугалась тебя! Ты думал, я дам себя захомутать, думал, покорюсь, как Донна Чан и Дейн Гвелтни? Не выйдет, я буду жить своей жизнью и сумею навести порядок в своих немощных мозгах наперекор тебе и твоей своре!

Дом окутан тишиной, никакого отклика. Люсиль поняла, что обратилась к нему на личной волне, которую он и его мозговые черви называют «ментальным почерком». А Ремиларда и нет здесь нынче. Ее красивый вызов пропал впустую.

Так ли уж впустую? Она сразу почувствовала себя лучше. И, чтоб закрепить преимущество, показала фигу зданию, где творит доктор Дени Ремилард. Затем развернулась, снова пересекла Мейнард, оставила велосипед у крыльца и вошла в Центр душевного здоровья.

Д-р Сампсон. Я рад, Люсиль, что вы решили возобновить сеансы. Означает ли это, что вы окончательно отказались от перевода в Ривьер-колледж.

Люсиль. Да, доктор Билл, я передумала.

Сампсон. Отчего?

Люсиль. В прошлом семестре мне казалось, что от этой терапии никакого толку. А потом, я волновалась за маму – как она там справится с папой одна, ей же еще работать надо, преподавать… Вот я и подумала: избавляюсь разом от тревоги и от чувства вины. Если б я перевелась в Ривьер-колледж, то и диплом бы защитила, и маме с папой смогла бы помогать, как раньше. Там, в Нашуа, на летних каникулах, я какое-то время чувствовала себя хорошо, а потом… а потом все по новой, вся пакость!

Сампсон. Тревога, бессонница?

Люсиль (смеется) . Если бы только! Доктор Билл, я не была с вами до конца откровенной. Вы всех моих симптомов не знаете.

Сампсон. Почему вы не были откровенны?

Люсиль. Боялась. Если кто-нибудь пронюхает, меня вышибут из колледжа.

Сампсон (мягко) . Но вы ведь не сомневаетесь, что наши с вами разговоры строго конфиденциальны.

Люсиль. Пусть так… Но, понимаете, все так странно, что, пожалуй, могло бы заинтересовать… Впрочем, не важно. Я решила, что об этом можно не говорить, ведь у меня давно ничего подобного не повторялось, с тринадцати лет. Мало ли что бывает при подростковой депрессии!

Сампсон. Хорошо, не хотите ли рассказать мне сейчас?

Люсиль. Да, видно, придется, потому что все началось снова. Когда я приехала домой, к родителям, оно опять на меня навалилось. Своим я ни слова не сказала – они бы испугались до смерти, как в прошлый раз… В общем, вы – моя единственная надежда. Я не пойду к Ремиларду! Не пойду!